<p>
(с Вито).
Суровые бойцы в камуфляже, грозно хрипя респираторами, покидали крытый брезентом зеленый грузовик. Ветер пробирал до костей, мало считаясь с плотными форменками, громко хлопал тканью, взметывал пряди вымокших, унылых степных трав. Рассредоточившись, десантура мастерски залегала и брала на прицел Холм.
Крутые склоны поблескивали жирной грязью, даже отсюда выглядевшей отвратно и скользко. При мысли о необходимости преодолеть откос под вполне вероятным прицелом неизвестного оружия, под угрозой нападения с любого направления по спинам пробегал холодок.
Вдали точно так же взревывали, останавливаясь, выпускали десант и тут же уносились в слякотное утро такие же "Уралы". Вскоре рация сержанта Севодина требовательно запищала.
Все было готово. Господину Неякину предписывалось крайне осторожно начать приближение к объекту "Зеро".
Неякин встал, негромко выругавшись и отряхивая ещё свежий костюм. Сержант решительным окриком велел ему лечь обратно, страшно округлил глаза и сообщил, что приближаться к объектам надлежит исключительно по-пластунски.
- Что, вот по этой грязи, - поинтересовался Неякин возмущенно.
- Именно, - кивнул довольный достигнутым взаимопониманием Севодин.
- Если на холме наличествует что-нибудь подобное тому страхолюду из Эменкепе, - поведал Неякин, лежать в грязи можно, пока не доест...
Сержант, впрочем, как кадровый служака, проявил упорство и принудил ученого двинуться вперед исключительно ползком.
- Какая жижа, - простонал себе под нос Неякин и довольно споро направился к Холму, не обращая внимания на заверения в том, что вон, на склоне, погуще будет, донесшиеся из-за подошв. Спустя несколько минут ученый оказался у подножия. Сверху не слышно было ни звука. После лобового столкновения вертолета с птеранодоном в окрестностях холма авиацию отозвали до выяснения.
Подняться на Холм оказалось, в целом, довольно нетрудно. Покрытый грязью, Неякин поднял голову над краем за секунду до того, как рядом выткнулся сержант. Выдохнули оба одновременно. Выругались - тоже.
Воронка наличествовала, однако была совершенно пуста, с какой стороны не рассматривай. Никаких кладок яиц, никаких гнездовий или даже цивилизации ящеров внутри на первый, второй и двадцать третий взгляд не наблюдалось. Оставалось двигаться дальше.
Неякин решительно встал и, неловко ступив на затёкшую ногу, направился прямо в эпицентр явления. Кубарем.
Он долго надсадно кашлял, сдирал на ощупь шматки липкой грязи с ещё утром новенького костюма и наконец, убедившись, что, против всех вероятностей, его все еще не жрут, решился открыть глаза.
Было темно. Казалось, за считанные мгновения полета до дна не такой уж и глубокой на вид ямы успело закатиться солнце, закодироваться - все курильщики на земле, разрядиться - батареи прожекторов и потухнуть - луна вкупе с уймой звезд. Ни лучика света.
Подумав, Неякин понял, что не только ничегошеньки не видит - но и не слышит, и не чувствует. Тихо, прохладно, ни шевеления. Не было даже ощущения стабильной почвы под сапогами.
"Болото", - краешком сознания понял Неякин и забарахтался. Пару минут промаявшись, ученый человек притомился и сдался. Тем не менее, вопреки ожиданиям, его так никуда и не засосало.
- Хоть бы какая-нибудь твердь, - грустно молвил Неякин спустя некоторое время. - Уже бы... - сплюнув куда-то налево, он попытался выпрямиться и встать. Как ни странно, подняться удалось. Правый ботинок опёрся обо что-то твёрдое. За ним и левый... Неякин немного успокоился.
Затем что-то уперлось ему прямо в лысеющую маковку. Сверху потянуло струёй затхлости. Пахло словно из соседского нужника, как если бы в него из ближайшего хозяйства вывалили центнера три фосфатных удобрений.
- Ну и дух! - вполне справедливо возмутился учёный и куда-то вверх прокричал, - Тут в конце концов свет будет, а?! Или так и буду сидеть, как у не...
Досказать он так и не успел. Резкий луч света прорезал пространство, словно прожектор от армейского грузовика. Только это был отнюдь не прожектор. Уж что-что, а свет от родимых "Уралов" Неякин не спутал бы ни с чем. Но и так-то в любом случае было лучше, чем в полной темноте. Намного лучше.
Некоторое время ученый разглядывал окружавшую его дымку и пытался углядеть источник света. Потом раздраженно передернул плечами.
- Что за потолок?! Где открытые пространства? Где небо? Как я вообще... в такую дырищу?! Солнышка бы, теплого... - размечтался он, поежившись, и решительно заковылял вперед. Пару шагов спустя давление на макушку уменьшилось, а там и вовсе сгинуло. Свет сделался теплее и ближе - можно уже было точно сказать, что гнилушки и фосфоресценция тут ни при чем.
- Добже, - на иноземный манер обрадовался Неякин, - Ну вот, уже хорошо. Будет день, будет и песня.
Рваться куда-то еще расхотелось. Тихая эйфория овладела учёным. Он сел, да так и остался сидеть, глядючи на этот свет, который напоминал ему день, и напоминал тупого армейца Севодина, что уже, наверное, давно завалился спать со своей толстой женой в смешных бигудях на жидких волосёнках, и тех водил, которых сорвали с боевых расчётов, дабы ликвидировать под корень Холм, и воронку, в центре которой он сейчас и пребывает, и диковинное зверье, которого тут покамест что-то не видать (тьфу-тьфу-тьфу!), хотя вроде бы именно из этих краев оно добралось до мирных селений конокрадов и овцеводов...
Время текло мимо, струилось, словно из ниоткуда в никуда, совершенно неощутимое, пока не появилось новое желание. Желание пришло внезапно - стремительно, словно чёртик из шкатулки. И было оно такое простое, что Неякин даже удивился, как об этом не подумал раньше. И желание было - промочить горло.
Неякин встал и огляделся. Походная фляжка осталась у Севодина. Сам он как-то не решился сунуть в карман пиджака ни её, ни даже жвачку, которой угощал ещё в машине молоденький улыбчивый водила. Не положено - и всё тут. Мало ли чем обернется контакт...
- Тут должна быть вода! Если не внизу, то хотя бы наверху! А там уравновесится... - гаркнул Неякин, вскочив, и едва не упал, обнаружив, что оказался по колени в натуральной и довольно-таки ледяной водице. Пару секунд спустя он ощутил, что недолго останется сухим и выше: пошел мощный плотный ливень. Вытерев щеки тыльной стороной ладони, Неякин осторожно лизнул капли. Мелькнула мысль о химическом заражении и предварительном кипячении, но отпала тут же. Вкус у воды был терпимым. В достаточной степени.
- Ладно, сойдёт, - Неякин вытер рукавом влажный рот и подставил ладони под дождь.
Спустя некоторое время ученому показалось, что вода понемногу поднимается.
Обеспокоенный, он решительно огляделся в поисках укрытия. Потом огляделся менее решительно. Затем - с ощущением, что на его лице написано легкое беспокойство.
