Следом за заместителем потянулись к выходу и остальные сотрудники, бросая негодующие взгляды на Алевтину. Через несколько секунд в кабинете остались только управляющая делами и само руководство.
Селиванову снова стало весело.
– Ну что, Алевтина? Что тебе не понятно? – он почти ласково смотрел на подчинённую. – Может, подсказать чего?
– Нет, Савелий Сергеевич… Не надо… Я пойду? – Курдюкова виновато поднялась и тихо «испарилась» из кабинета.
– Так-то лучше, – мэр подошёл к окну и с удовольствием посмотрел на центральную площадь Засарайска, – надо не забыть дать команду Ильича подкрасить! Обветшал весь. Или, может, другой памятник поставить? Не в моде-то Ильич нынче! – он вопросительно посмотрел на портрет, висящий за его креслом, как будто испрашивая совета.
Глава четвёртая. Метания
Утро повзрослело и превратилось в день. Надо сказать, что участники судьбоносного совещания разошлись по своим кабинетам, находясь под сильным впечатлением от речей начальства. Все они как один были единодушны в оценке идеи: мысль неординарная, выходящая за рамки повседневной и зачастую бестолковой суеты. Кого-то – ну, например, Сергея Сергеевича и Алевтину Михайловну – напрягала задача подготовить пресловутые справочные материалы. Какие? Они абсолютно не понимали, что от них требуется. Раньше всё было понятно: подготовить справку по мобресурсам? Пожалуйста! Всегда готовы, данные под рукой и не меняются годами. Они достались майору Ли от его предшественника – Ивана Сидоровича Морякова, который, уходя на пенсию, так напутствовал преемника: «Ты, Сергуня, особо не заморачивайся… Наше дело – мобучёт и мобресурс. А это – штука постоянная! Ну, помрёт, к примеру, Петров на улице Большие Поляны, дом 9, резервист – второразрядник, ну и, что? На той же улице, в доме десять, сержант запаса Иванов наверняка перейдёт из первой категории во вторую. По возрасту! И ничего менять в учётах не надо, а то запутаешься в конец. Это как круговорот воды в природе. Да и зачем менять, ежели никто, ни хрена не понимает? Они-то все – пиджаки, гражданские… Тупые! Только и могут спросить: «Чо там у нас с мобилизацией?», а ты в папочку, за сводкой. У начальства скука на морде лица и мысль – как бы поскорее тебя из кабинета выпроводить!». Тогда, уже после второй бутылки, Иван Сидорович расчувствовался: «Сергунька! Родной мой! Вот ты думаешь, что должностишка у тебя никудышная, то ли дело –заместитель мэра! Шалишь. Не прав! Вот, к примеру, нужно тебе хату отремонтировать, а денег-то нету… и занять нельзя. Отдавать надо. А кредиты – вообще полное дерьмо! Так ты загляни в учёты. Загляни! Там наверняка есть коммерсантик, который ремонтом квартир промышляет. Ты ему повесточку через военкомат организуй. Мол, пора тебе, бизнесмену, вспомнить на двухнедельных сборах, как Родину защищать. Он тебе не только скидку – бесплатно хату отремонтирует, лишь бы на сборы не загреметь». Сергей Сергеевич успокоился и подумал: «Забегу вечерком к Сидоровичу, может, что и присоветует!». Ли посмотрел на часы, достал из ящика стола «заначку» и пошёл в магазин. Не идти ведь к сэнсэю за советом с пустыми руками?
Выскользнув из кабинета руководителя, Алевтина Михайловна надела на лицо маску Мегеры, богини мщения, и нарочито медленно прошла мимо секретарского стола. Впрочем, Элеонора не обратила на бывшую актрису никакого внимания. Она с увлечением изучала сайты знакомств в поисках альтернативы или Савелию Селиванову, или Брэду Питту. Мадам Курдюкова прошла по пустому коридору и вошла в свой кабинет.
– Блин! Дёрнуло же меня… и Мулерман, сволочь, сам же уговорил задать вопрос о справках и сам же первый слинял! – Алевтина села за рабочий стол, скинула осточертевшие шпильки и внимательно посмотрела в зеркало, стоящее на столе. – Ну и мужики пошли! Интриганы и трусы! И ещё морщинки. Новые! И Остерман, тоже мне… Кардинал! Та ещё…
Она не успела закончить фразу, как в дверь осторожно постучали. Так мог постучать только один человек.
– Входите, Генрих Иванович! – управляющая делами откинулась на спинку кресла, «надела» маску Астреи, богини справедливости. – Не заперто!
Дверь тихо распахнулась, и Остерман вошёл в кабинет с озабоченным выражением лица.
– Присяду?
– Да, уж, присаживайтесь, господин Остерман! – Алевтина Михайловна не без удовольствия посмотрела в слегка мрачные глаза заместителя мэра. – Какими ветрами? Может, вы мне поясните, что за справочные материалы я должна для Савелия подготовить? Что за хрень?
– Не кипятись, Аля! – Генрих Иванович так посмотрел на актрису в отставке, что той захотелось надеть на лицо маску Невинности. – Что с тобой? Савелий Сергеевич «вставил»? Ничего! Переживёшь.
Алевтина Михайловна знала, что с Остерманом шутки плохи, но удержаться не смогла, её понесло:
– Аля?! С каких это пор я для вас «Алей» стала? – актриса была воплощением праведного гнева. – Подставили женщину, дурой недоразвитой выставили, а сами в кусты?! Да я…
– Ты вот что, Алевтина Михайловна! Охолони. И заткнись! – чиновник, сидящий перед управляющей делами, на долю секунды превратился из вежливого и тихого Генриха Ивановича в человека со стальными глазами середины 90-х прошлого века. В Немца в кожаной куртке и тяжёлой, золотой цепью на шее.
– Вот тебе задание на завтрашний день, – Остерман протянул побледневшей Курдюковой запечатанный конверт, – и, смотри, ничего не напутай. Я тут узнавал у режиссёра, у него вакансия в театре освободилась. Гардеробщицы.
Генрих Иванович легко, по-спортивному поднялся со стула и тихо вышел из кабинета. Алевтина непроизвольно перекрестилась, с опаской посмотрела на зажатый в ладони конверт и достала из сумочки плоскую фляжку коньяка. После второго глотка в голове прояснилось, мысли потекли спокойным ручейком, и чиновница успокоилась.
В отличие от госпожи Курдюковой, Иван Сергеевич мучился сомнениями недолго. После приземления на любимый стул в кабинете он энергично потряс головой, изгоняя прочь мысли о чуть не совершённой им ошибки с «наездом» на племянницу мэра, достал из верхнего ящика стола листок формата А4 и по старинке написал: «Предложения». К сожалению, дальше заголовка дело не пошло. Охлопков тяжело вздохнул, встал и подошёл к окну, выходящему во двор мэрии. Там у пожарного выхода уже знакомый нам электрик Василий пытался прикрепить к стене кварцевое табло с надписью «Задний проход». Это была его, Ивана Сергеевича, сюрприз-задумка, и он рассчитывал получить очередную грамоту от мэра за проявленную инициативу. «Криво ведь вешает, – подумал чиновник, – не ровён час, разобьёт. Пойти помочь, что ли? Поруководить?». Почувствовав прилив сил, Охлопков решительно отодвинул стандарт ISO в угол стола и вышел из кабинета. От рабочего несло знакомым, свежим духом и заместитель мэра с некоторой грустью вспомнил своё вахтёрское прошлое, в котором он не «начальство», а вполне свой «Сергеич», мог по-братски разделить мерзавчика с тем же Василием.
– Ты чего, Сергеич? – электрик всем корпусом повернулся на стремянке и с трудом удержал равновесие. – Забыл чего? Или подышать вышел?
– Ты, Вася, мне не тычь! Мы с тобой сейчас люди разного полёта. Я проконтролировать пришёл. Криво вешаешь!
– Да? Щас посмотрю, уровень забыл, а на глазок с похмелья… сам знаешь, не очень, – рабочий неловко спрыгнул и, прищурив левый глаз, оценил свою работу. А ведь верно! Левый угол вниз ушёл.
– Глазастый ты, Сергеич! И вообще молодец, не зазнался, и своих не забываешь. Небось, тошно тебе с этими выпендрёжниками?
Охлопков, было, засобирался вновь напомнить Василию о субординации, но последние слова электрика зацепили за живое:
– Да, нелегко… Но и без меня они куда годятся? Пропадёт Засарайск-то, – Иван Сергеевич почувствовал, как защипало в глазах, – вот и сегодня, позвал меня Савелий перед совещанием и спрашивает: «А что, Иван Сергеевич, не присоединить ли нам к Засарайску деревню какую-нибудь?». Мол, как я присоветую?
– И, чо? – Василий давно забыл, что в кабинет они входили вместе, и с уважением смотрел на бывшего коллегу по цеху. – Что присоветовал? Я бы Впердяки присоединил. У меня там тёща живёт, давно в город к нам просится, а тут и проблем не будет. И так, и так – в городе. Посодействуй, а, Сергеич!
