Тогда зазвонил телефон.

— Марта ответит, — сказала Софи. — Она знает, что мы заняты, и, наверно, скажет, что нас нет дома. — Телефон звонил настойчиво. Марта не отвечала.

— Ничего не может быть важнее тебя, — прошептал Мок. — Кто бы ни звонил, я его уволю.

Он встал и вышел в прихожую. Поднял трубку и молчал.

— Добрый вечер, прошу советника Мока, — услышал неизвестный себе голос.

— У аппарата, — буркнул он.

— Господин советник, это Виллибальд Хённесс из казино отеля «Четыре сезона», — Мок опознал сейчас возбужденный голос одного из своих информаторов. — Тут какой-то пьяный юноша. Много проигрывает в рулетку. Представился как Эрвин Мок. Утверждает, что он ваш племянник. На этом основании выдали ему кредит. Если он продолжит играть так резко, это плохо кончится. Похоже на то, что проигрывает деньги, которых у него нет.

— Послушай, Хённесс, — Мок вытащил револьвер из стенного шкафа и засунул его во внутренний карман пальто. — Сделай что-нибудь, чтобы не играл. В худшем случае, бей в морду так, чтобы он потерял сознание. Я сейчас буду.

Мок вошел в спальню и поднял лежащую на полу шляпу, которая возбуждала чрезвычайный интерес собаки.

— Сейчас вернусь. Эрвин в большой опасности.

Софи снимала платье. Полоса туши для ресниц стекала по ее щеке.

— Можешь не возвращаться, — ее голос звучал так, как будто совсем не плакала.

Виллибальд Хённесс, охранник в казино отеля «Четыре сезона» на Гартештрассе, 66–70, выполнил указания Мока, но устранил Эрвина от игры без применения насилия. Он поступил очень просто — подсыпал ему в пиво средство, приводящее к резкой рвоте. Поэтому, когда Мок вторгся в развевающемся пальто в казино и — руководствуясь указаниями портье и похожего на обезьяну охранника — вбежал в мужской туалет, юноша стоял у основания клозета на коленях, а его голова находилась в заботливых руках Хённесса. Эта картина немного успокоила Мока. Он закурил папиросу и спросил, за каким столом играл Эрвин.

— За четвертым, дядя, — прозвучал ответ из глубины раковины.

— Сейчас приду, — Мок сунул Хённессу десятимарковую купюру в карман. Он покинул туалет и подошел к охраннику, стоящему в холле возле огромного фонтана между двумя могучими пальмами. Никакое иное место не было бы для него более подходящим. Обезьяна вперила в него маленькие глаза. — Я бы хотел поговорить с управляющим казино, — сказал Мок и инстинктивно потянулся за удостоверением; однако воздержался; он предпочел пока не открывать всех своих карт. — Меня зовут Эберхард Мок. Куда я могу обратиться?

— Претензии решаются за столом. Там надо было вызвать начальника, — буркнул охранник. — Приходите завтра после трех.

— Я по другому делу. Очень важному делу.

Мок сказал это и применил надежный способ успокаивания нервов: начал читать мысленно оду Горация «Exegi monumentum…»[6]. Под низким черепным сводом охранника продолжалась напряженная работа маленького мозга. Когда Мок дошел до знаменитой «non omnis moriar»[7], охранник сказал:

— Скажите, что это за дело. Я передам шефу, и, возможно, он примет вас.…

— Ты ничего ему не расскажешь, — сказал Мок, — потому что придется повторить десять слов, а это значительно превышает твои возможности.

— Пошел прочь отсюда. И мигом, — охранник насупил брови и сжал большие кулаки. Еще чуть-чуть, и он ударил бы ими по выпуклой грудной клетке.

Мок читал в мыслях знаменитую оду о бессмертии избранника муз. Вдруг застряла и сам уже не знал, кто молча поднимался на Капитолий: жрец или весталка? Тогда резко повернулся и нанес первый удар с разворота. Удивленный охранник схватился за челюсть и потерял равновесие. Этого Моку хватило. Он наклонился, схватил противника за лодыжки ног и потянул в свою сторону. Брызги воды показали, где оказался охранник, лишенный опоры коротких конечностей. Вода разлилась из фонтана и появился на красной дорожке. Охранник метался беспомощно в мраморном резервуаре. Оперся на руки и попытался сесть. Водопад лился по его белой рубашке и слепил его. Мок, проанализировав в мыслях очередные вирши Горация о бурлящей реке Ауфидус, надел кастет и нанес удар — в подбородок стражника. Локоть охранника скользнул по дну бассейна, а его голова вновь упала в бурлящую пучину. Мок сбросил пальто, еще раз схватил охранника за лодыжки ног и мощным ударом выволок его из бассейна. Голова обезьяны рухнула на каменное обрамление фонтана, после чего тело приземлилось на мягкое покрытие. Мок оперся одной рукой о пальму и взял лежащего за макушку и пятки. Напрасно. Охранник после извлечения из фонтана был уже без сознания.

Мок с раздражением посмотрел на свои промокшие рукава пиджака и окрашенные кровью штанины. Он понял, что у него во рту погас окурок. Выплюнул его в фонтан и внимательно посмотрел на посетителей казино, которые вышли с зала и с ужасом смотрели на отключившегося охранника. Их чувства разделял портье, который, не дожидаясь вопроса со стороны Мока, заявил:

— Офис управляющего на первом этаже. Номер 104.

Номер 104 казался слишком строгим для мощного, жирного тела с лысой головой, которое сидело развалясь в кресле и внимательно просматривало отчеты крупье. Норберт Риссе своей внешностью возбуждал неописуемую радость рестораторов и портных. Десятиразовое питание и тюки материала, израсходованного на его изысканную одежду, позволяли представителям обеих профессий хотя бы на мгновение забыть о повседневных материальных заботах.

Мок занимался совершенно другим делом, поэтому вид Риссе вызвал в нем мало энтузиазма. Еще меньше заинтересовал его шелковый платок управляющего казино, его стеганый шлафрок, а еще меньше прибор китайского фарфора, стоящий на кофейном столике, и безучастный попугай, который знал только язык жестов.

— Меня зовут Эберхард Мок, — сказал он. — Криминальный советник Эберхард Мок. Я покупатель. Скромный покупатель.

Риссе внимательно посмотрелся к промокшей одежде Мока, который стоял, преступая с ноги на ногу. Он взял звонящий телефон и слушал несколько мгновений быстрые и отрывистые доклады. Он побледнел, повесил трубку и указал гостю на кресло.

— Может, скромный, но довольно нетерпеливый, — отметил Риссе. — Слушаю вас, господин советник.

— Мой племянник Эрвин Мок проиграл сегодня немного денег в вашем казино. Хотелось бы знать сколько, — Мок начал крутить в пальцах папиросу. — От этого зависят мои дальнейшие просьбы.

Риссе подсунул Мокку фарфоровый китайский сосуд, наполненный папиросами в синей полосатой бумаге. Мок закурил поданную ему папиросу и уставился на красивый прибор для кофе. Нежный мотив сплетающихся побегов бамбука вокруг чашек, кофейника и сахарницы напоминал ему его давнее, кратковременное увлечение востоком. Кофейник дымился обнадеживающе.

— Вашему племяннику сегодня не повезло. Он проиграл тысячу марок. Взял на нее кредит, ссылаясь на родство с вами. Кредит мы предоставляем только в том случае, если уверены, что он будет погашен не позднее следующего дня.

— Карточные долги являются долгами чести, — Мок повертел в пальцах шляпу. — Не знаю, смогу ли я погасить их уже завтра. Я прошу пролонгировать долг, — он подумал о сроке выплаты Бецкому за палантин. — Я уплачу долг своего племянника послезавтра.

— Послушайте, господин советник, — Риссе затряс щеками и подбородком, — что мы не позволяем нашим клиентам отсрочить платеж. Проще себе вообразить, что эта безжалостность — наше преимущество. Клиенты смотрят в глаза своей судьбе, с вызовом, с воображаемым противником, как вы предпочитаете, и знают, что это противник сложный и бескомпромиссный. Противник, с которым нужно играть с открытым забралом. Пребывающий здесь на прошлой неделе князь Герман III фон Кауниц одолжил от нас определенную сумму, которую вскоре проиграл. Одолжил только раз. Фон Кауниц играл в субботу, а в воскресенье банки и кабинет управляющего закрыты. И князю для погашения долга пришлось оставить у нас немного фамильных драгоценностей. А что ваш племянник может заложить? Хорошо, что вы здесь. Мои люди очень безжалостны в отношении неплатежеспособных клиентов.