– Ну, вот и хорошо. Теперь, когда Вы смотрите на меня, я могу представиться… Я – Инга Шварц, Ваш, господин Сваронски, попечитель. Вы находитесь сейчас в Ограничителе Свобод третьего уровня. Здесь Вы будете находиться вплоть до истечения срока Вашего ограничения. А именно – три года и шесть месяцев. Отсчёт будет производиться по общепринятой, в наших учреждениях, земной системе – в минуте шестьдесят секунд, шестьдесят минут в часе, двадцать четыре часа в сутках, тридцать и тридцать один день в месяце, двенадцать месяцев в году… Вам всё понятно, господин Сваронски?

– Да. Мне всё понятно. Проще говоря – Вы мой надсмотрщик…

– О, нет! Господин Сваронски, мы за вами, ограниченными в свободах, не надсматриваем! Мы, попечители, Ваше связующее звено с миром, с цивилизацией, с обществом. И не боле того… Если, позволите, я продолжу… Здесь в этой секции, состоящей из спальни, душа с туалетом, мини-спортзала и интерактивного центра, Вы проведёте три года и шесть месяцев! Посредством вшитого в Ваш мозг чипа, можете управлять всем функционалом секции. В интерактивной части Вашего жилища, господин Сваронски, имеется бортовой компьютер, посредством которого осуществляется контроль за освещённостью, влажностью и насыщенностью кислородом Вашей жилой зоны. Также, благодаря ему, бортовому компьютеру, Вы сможете просмотреть информационно-обучающее видео об управлении секцией и её возможностях, кстати, единственное официально разрешённое для просмотра вам, на начальном этапе ограничений. В нем, в компьютере, несколько сотен терабайт разнообразных ссылок на наши сервера с текстовыми материалами, это и литература на всех официальных языках, это и публицистика, философия и политика… Ограничений в этом нет. Читайте и образовывайтесь. В вашей секции ограничителя свобод пока запрещён просмотр всех видов видеоматериала, если исключение, конечно, не оговорено в инструкции к ограничению свобод… У вас, ограниченных в свободах, отсутствует возможность получения новостной информации. То есть, проще говоря, вы не будите знать ничего о том, что происходит за пределами места вашего пребывания. Но у вас, ограниченных в свободах, есть все возможности развиваться профессионально. Бортовой компьютер имеет готовые программные блоки, которыми легко воссоздать любую профессиональную среду. И, по истечении срока пребывания у нас, вы сможете не только сохранить свои профессиональные качества, но и улучшить их! Вам это понятно, господин Сваронски?

– Понятно.

– Тогда у меня на сегодня всё! Желаю Вам с пользой провести здесь время, и уделите обязательно внимание тому проступку, из-за которого Вы здесь. Ко мне всегда обращайтесь: попечитель Инга Шварц. Понятно?

– Да. Понятно, попечитель Инга Шварц!

– Вот и славно! Оставляю Вас одного. Осваивайтесь. Всего доброго!

Голограмма попечителя Инги Шварц растаяла. Я принюхался к воздуху – не остался ли запах озона или серы после неё… Нет, ничего не осталось. И это уже хорошая новость – я не в аду. «Всего доброго!» – о каком добре может идти речь, если я лишён всякого выбора?! Я силился вспомнить, как я сюда попал, что предшествовало моему пробуждению здесь. Авария…, суд…, а дальше ничего – пропасть, провал в сознании. Ладно, формальная вежливость не должна меня вводить в заблуждение…, надо осваиваться в новом своём доме.

В помещении невероятная тишина. Да… Звукоизоляция у них на самом высоком уровне! Пытка тишиной! Я встал с койки, вмонтированной в стену, и отправился на экскурсию по своей секции. В стене виднелась единственная здесь дверь. Так, здесь у меня… Ничего себе! Минимализм… В маленьком помещении, примерно полтора метра шириной, метр глубиной и два метра высотой, они расположили душ и туалет, лишь разделив их пластиковой перегородкой -панелью… Как я тут со своими двумя метрами роста буду мыться? Наверное, конструктора этого минималистического чуда – китайцы… Так дальше… Что-то не вижу двери в спортзал… «Управляй мысленно» как эхо пронеслось в голове. Так-так, попечители, значит… Присматривать не будем… Так, любезная Инга Шварц, Вы только что говорили? «Управляй мысленно», опять пронеслось в голове…

– Спортзал, откройся! Спортзал, откройся! – И мысленно, и вслух дублировал приказ. – Спортзал, покажись!

Меня охватил приступ смеха, скрутил и повалил на пол…, а стоило мне представить лицо «не присматривающего» за мной попечителя, я начал хохотать до колик в животе… Слезы лились из глаз, а я не мог остановиться. Прямо передо мной выросла голограмма попечителя Инги Шварц.

– Что с Вами происходит? Мы не понимаем. Вы в порядке? Мне вызвать медика, запланировать встречу с психиатром?

– Мы? – Переспросил я сквозь смех. – Сколько Вас там, следящих за каждым моим движением, каждым моим вздохом?

Ха-ха-ааа… ха-ха-хи… Мой смех перешёл в почти нечленораздельное хрюканье, и я кое-как выдавил:

– Сим-сим, откройся! – Я опять захохотал как безумный.

Голограмма попечителя исчезла и появилась вновь, через некоторое непродолжительное время, но уже через дверь, в проёме за которой виднелся коридор и две мужские фигуры. Она подошла ко мне с каким-то устройством небольшого размера…

– Это Вас успокоит. Это всего лишь лекарство…

– Не надо! Просто я был похож на исторический персонаж, уговаривающий пещеру открыться… – Выговорил я успокаиваясь. – Уф! Ну и повеселили вы меня.

Попечитель Инга Шварц растерянно застыла передо мной.

– Со мной всё в порядке. Видите, я уже успокоился. Нас в школе пилотов обучают контролировать себя.

– Такой смех из-за какой-то пещеры?

– Сразу видно – Вы не любите читать. Была сказка такая, о волшебной лампе и Аладдине… Там пещера с золотом и прочими богатствами…, и открывалась она только на заклинание: «Сим-сим, откройся». Вот я и представил, как заклинаю такую пещеру…, а тут, как на зло, одновременно вспомнил анекдот про человека, который не знал, как пользоваться телефоном и, ползая на коленях перед ним, приговаривал в трубку: «Телефона, телефона… я кушать хочет… телефона, телефона… я кушать хочет» … Вот так и умрёшь у вас тут, без спортзала и, видимо, еды… Её тоже надо мысленно вызывать?

– Сваронски…

Я заметил, что употребляемое ранее «господин» исчезло, видимо, обозначая мой подневольный статус.

– Сваронски, я знакома с Вашим делом и знаю, что Вы эрудированный и хорошо образованный человек, но… Вы единственный, за мою практику здесь, кто не смог воспользоваться вживлённым в него чипом в первый же день… Вы бы обучающий материал посмотрели в начале, что ли…

– Как это не смог?! А свет? Я же убавил его…

– Нет, Сваронски. Нет. Это я Вам помогла…

– Пусть так… А почему тогда туалет с душем открываются обычным способом?

Попечитель Инга Шварц насмешливо на меня посмотрела.

– Гигиенические потребности нельзя отложить…, пока человек научится, могут возникнуть проблемы… На таких, как Вы, и рассчитывали конструктора этого учреждения. Позаботились о вас.

И попечитель Инга Шварц направилась в сторону двери. Так же, беззвучно, как и пришла, она исчезла. Панель бесшумно встала на своё место. Я подошёл, потрогал руками стену-дверь. Не металл… какой-то пластик… хм…, и они оттуда меня видят… Во мне взыграло мальчишество, и я начал кривляться перед дверью, строить разные комичные рожицы… Но потом благоразумие взяло верх, и я решил посмотреть обучающее видео. Мне, ведь этим чипом пользоваться три с половиной года, я надеюсь, его удалят по истечении времени моего наказания.

– Может этот приступ смеха – побочный эффект от вживления вашего чипа? – произнёс я вслух, обращаясь к попечителю Инге Шварц, и направился к противоположной стене секции. Там стояло высокое кресло, похожее на пилотское. Подойдя к нему, я понял, так и есть – наше пилотское кресло, с дистанционным пультом управления кораблём – в спинке кресла и подлокотнике смонтированы очень чувствительные датчики, снимающие электроэнцефалографию мозга и реагирующие на полевые сигналы рук. Вообще же, это кресло само обладает полевой структурой, контролирующей любой всплеск энергий организма, сидящего в нем. У меня есть статическая голограмма, где я сижу в кресле пилота, а вокруг меня радужные тянучки – поле пилотского кресла…