Я бы так и продолжала рассматривать остальные фотографии, если бы в мою дверь не постучали. От этого стука я вздрогнула, испугавшись так, словно я была воришкой, забравшимся в чужой дом, чтобы что-то выкрасть. Но скоро раздался голос мамы, которая позвала меня во двор.

− А можно немного попозже? Я просто… Я просто занята сейчас. – Я искренне надеялась, что мама оставит меня наедине, но как было глупо это осознавать. Она никогда не оставляла меня одну, и в этот момент я почему-то об этом забыла.

Передо мной была фотография милой женщины в легком цветастом платье и соломенной миниатюрной шляпке с широкой голубой лентой. Она улыбалась, наклонившись над лилиями, которые красиво и безмятежно стремились к небу. Но стоило мне только присмотреться к земле, из которой торчало что-то неестественное и пугающее, как фотоальбом взлетел и мигом захлопнулся.

− И где ты нашла это? Люси, ты же знаешь, что мы не трогаем вещи, принадлежащие прошлой семье. Забыла о главном правиле? Ну, Люси, так где ты его взяла?

− В библиотеке, − неохотно сдала я это прекрасное место, в котором еще могли остаться не менее интересные предметы, хранящие память о прошлых хозяевах. – Что ты собираешься сделать с этой книгой?

− Так, в библиотеке, значит. Отлично. Надо запереть ее пока. Доберемся до нее, обязательно разберем. А книжка твоя направится в мусорный пакет. Нельзя подбирать чужие вещи, тем более – семейные.

− Но альбом уже никому не нужен. Если его оставили здесь, то явно с целью, чтобы кто-то сохранил память о людях, которые здесь жили. Разве не так?

− Нет?! Это не будем мы обсуждать, Люси. Я же сотню раз говорила тебе об этом. Пора немного начать слушать меня. Договорились?

− Да, мама, договорились. Все, как ты хочешь.

− Я ведь только ради тебя это делаю, Люси. Ладно, раз мы нашли общий язык, помоги мне в саду. Хорошо?

Я только кивнула и поплелась следом за мамой.

Она всегда говорит мне, что вещи в чужом доме трогать нельзя. Якобы, когда трогаешь их, то лезешь в душу того человека, который раньше жил здесь. А если он умер, то таким способом тревожишь его упокоенную душу. Сама же я не знаю, правда это была или нет, но за все эти годы я устала следовать правилам, жить за стеной, за которой – настоящая, интересная жизнь.

Честно говоря, за свою, пока еще короткую, жизнь я еще ни разу не услышала, чтобы она упомянула мои вещи или наши вещи. Все здесь чужое. Дом чужой. Жизнь чужая. Когда-нибудь что-то станет нашим? Моим? Мне этого очень сильно не хватает. Но как намекнуть, сказать ей об этом, чтобы она поняла меня, мои чувства? Сложно говорить с человеком, который находится с тобой на другом полюсе и не слышит то, что говоришь ты, потому что он во все горло кричит, устанавливает свои требования и порядки.

− Ну как думаешь, Люси? Оставить эти лилии или же убрать? Можем посадить на их месте клубнику, которую ты так любишь. Будет радость выходить на улицу только ради этого. Ну, что скажешь?

− Я бы убрала эти цветы. Не люблю лилии, да и эти какие-то жуткие. Сразу мне не понравились.

− Жуткие?! – Мама широко улыбнулась. − Неужели они пугают тебя? Это просто цветы, Люси. Но если ты хочешь избавиться от них, то мы это с тобой сделаем.

− Цветы. Простые цветы, − я как будто для себя это сказала, пытаясь себя в этом убедить.

− Да что с тобой? Ладно, давай приступим. Времени у нас до ужина не так много, но мы успеем.

Около часа мы избавлялись от этих мерзких цветов, вырывая их с корнем. Когда касаешься их, то в воздухе витает такой мерзкий запах. Не знаю, на что он похож, но такое чувство, словно что-то протухло. Меня уже начало тошнить от этого запаха. Мама словно не замечала его, просто отмахиваясь от моих замечаний по поводу запаха, говоря, что я просто выдумываю, чтобы слинять от работы. Но я была серьезна, когда говорила ей об этом, но она снова меня не слушала. Легко родителям не слушать своих детей, да? Так вот, моя мама занимает в этой лиге первое лидирующее место.

Когда мы вырвали последние цветы, то радостно воскликнули о победе. Поспешив домой, чтобы приготовить ужин, мама скоро исчезла за дверью дома. Поднявшись на ноги, я выпрямила спину, чтобы несносная боль в ней наконец-то утихомирилась. Когда же я взглянула на дом, то мне в какой-то момент показалось, словно он смотрит на меня. Не знаю, почему я так решила, но я серьезно чувствовала какой-то грузный взгляд, который пристально наблюдал за мной, словно за самым страшным врагом. Чувство опасности не давало мне покоя. Тогда я лишь взмахнула головой, чтобы избавиться от своих страшных мыслей и поспешила зайти внутрь дома. Мне нужно было просто хорошенько отдохнуть.

Приняв ванну, я направилась в свою комнату, чтобы переодеться в чистое. Войдя в комнату, я увидела, как вся мебель была поднята вверх тормашками. Там, на потолке, на кровати, сидела девочка. Она тихо плакала, подставив под лицо ладони. А это джинсовое платье было местами сожжено, покрыто грязью и мелкими травинками. На ее светлых волосах сидели два маленьких синих бантика. Они красиво собирали ее тонкие волосы в маленькие короткие хвостики.

Голова моя закружилась в тот момент, когда девочка что-то начала нашептывать. Я не знала, где нахожусь и как я сюда попала. Эта комната… Что с ней? Почему все на потолке? Кто эта девочка и что она здесь делает? Перед глазами все шло кругом.

Я бы так и была в этом плену, если бы сзади не почувствовалась холодная рука. Это была мама, недоуменно наблюдающая за мной.

− Что с тобой, Люси? У тебя все хорошо? – в ее голосе чувствовалась тревога. – Так сильно устала, что голова закружилась?

Ничего не понимая, я кивнула, снова заглянув в комнату. Все было на своих местах. Никакой девочки и в помине здесь не было. Я не хотела говорить об этом кому-либо, ведь никто из родителей мне не поверит, посчитав, что я снова злюсь из-за нового переезда, придумывая разные пугающие истории. И эту тайну нужно было сохранить за зубами, как я всегда и делаю.

− Не задерживайся долго. Скоро будет готов ужин. После него ты точно придешь в прежние чувства. – Я и не заметила, как снова осталась одна, но еще долго слышала мамин голос.

Непонимающе качнув головой, я закрыла глаза, чтобы потом снова взглянуть на свою комнату. Но никаких изменений в ней снова не было. Облегченно вздохнув, я достала из шкафа джинсы и футболку. Необходимо было переодеться во что-то домашнее, главное – чистое и приятно пахнущее порошком.

После я не могла не заглянуть в зеркало, стоящее у стены. Оно было во весь мой рост. Такое овальное, с серебряной кромкой. Взяв расческу, я принялась расчесывать свои непослушные волосы, не сводя глаз с себя. В голове гудел рой пчел, и мысли мои переплетались друг с другом. Внезапно что-то капнуло на пол. Это привлекло меня, и я опустила голову, чтобы увидеть, что же отвлекло мое внимание. Но пол был сухой и чистый. Ничего. Может, показалось. Да, скорей всего. Как же я хочу еже завалиться на кровать и закрыть глаза, а распахнуть их только на следующее утро.

Оставив свои мысли позади, я вновь подняла голову к зеркалу. Расческа выпала из рук. По моему лицу стекали кровавые линии, сползая вниз, глухо падая на пол. Дотронувшись до лица, я не понимала происходящее. Со мной все было нормально. Никакой крови на лице не было. Сердце ушло в пятки. Я не могла больше находиться в своей комнате, поэтому выбежала из нее, снова столкнувшись с тем же рабочим, который продолжал клеить обои. Снова небрежно извинившись, я бросилась вниз, в столовую, где уже меня ждали родители.

Мне причудилось все это? Или же я попала в очередную ловушку? Нет! Как такое возможно. Срочно нужно рассказать об этом кому-то. Я больше просто не в силах молчать о том, что со мной происходит. Если раньше я и могла умолчать о своих тревогах, сомнениях, то сейчас я просто не могу. Пожалуйста, услышьте же меня?!

− А я уже хотел идти за тобой, − сев за стол, папа шутливо мне улыбнулся, − а то снова бы проспала ужин. Так ведь уже было много раз. – Ему хватило небольших усилий, чтобы понять, что со мной не все было в норме. − Люси, что случилось? Выглядишь напуганной.