– Пока не догадываюсь, что ты хочешь показать, – честно признался я, и получил в ответ загадочную улыбку.

Нас впустили во вторую волну и, хотя было тесновато, а от мужчины стоящим за мной, пахло луком, я, как ребёнок, был в предвкушении чуда. Двери открылись, и вот мы на вершине Олимпа. Паулина действительно смогла меня удивить. Даже больше. Как тонко подметила она про исправление ошибки. Ведь именно здесь мой покойный отец хотел оказаться 12 лет назад.

Со стороны я похож на японца, который только что узнал самую главную тайну жизни и сейчас восхищается на родном языке. Эмоции переполняют.

– Добро пожаловать на вершину Эйфелевой башни, путешественник! – торжественно заявила она. Люди даже обернулись, думая, что на третьем этаже работает гид.

Рот у меня открыт, и теперь я напоминаю не японца, а парализованного.

Третий этаж – это квадратная зона, в разы меньше второго этажа: башня к вершине сужается. Зато слова, запомнившиеся в детства, были верны. С вершины Париж действительно выглядит как разрезанный арбуз.

– Здесь можно фотографировать? – вкрадчиво спросил я.

– Разумеется!

Мне не нужно повторять дважды. Надеюсь, у старенького айфона хватит памяти, ведь я планирую снимать всё подряд! Подойдя к ограждению, я положил палец на кнопку и щёлкал без перерыва.

– Дай-ка мне! – попросила она телефон, и я послушался. – Улыбнись, что ли…

«А-а-а, меня фотографируют!»

Старясь улыбаться естественно, а не так, словно меня бьют электрошокером, улыбнулся во всё лицо. Сделав несколько снимков, она вернула телефон. К этому моменту вау-эффект прошёл, и я вернулся в нормальное состояние. К счастью, она не торопила, покорно шла за мной, пока я смотрел то на восковые фигуры за стеклом, то на красоту Парижа с высоты птичьего полёта.

Отсюда прекрасно видно всю искусную работу барона Османа, который помог Парижу стать изысканным и утончённым. Больше всего поражает идеальное деление улиц и их длина.

«Что бы сейчас сказали противники Эйфелевой башни, видя, как много людей со всего мира стремятся попасть на неё?»

– И снова тебе низкий поклон! – радостно произнёс я.

– Теперь маленькая несправедливость исправлена! – с гордостью и достоинством отозвалась она.

– Я могу со спокойной душой отправляться в Москву.

– Не так быстро, Флеш. Мне есть чем ещё тебя удивить.

На этой фразе я перестал ломать себе голову, вспоминая, какие ещё достопримечательности мы не посещали. Думай – не думай, она всё равно удивит. Была абсолютная уверенность, что сейчас мы спустимся, и путешествие продолжится, как только сядем в отполированную до блеска машину. Но нет. Неожиданно для меня мы оказались перед вывеской «Жюль Верн». Так называется довольно дорогой ресторан, расположенный на втором этаже Эйфелевой башни.

Обычно в кино, документальных фильмах и в лентах Instagram всяких селебрити мы видим башню из города. В «Жюль Верне» – это вид с башни на город.

Столы в ресторане забронированы на недели, если не месяцы вперёд, и данное заведение явно не для всех.

– Опережаю твой вопрос: мама с папой планировали здесь пообедать, но у отца появилась важная работа.

– Как ты…

– Твоё лицо, Максим, более предсказуемо, чем лицо очевидного убийцы в детективе.

Она пообщалась с сотрудником ресторана, а тот, сверив список, кивнул персоналу, чтобы те позаботились о нас.

– Твой отец – премьер-министр?

– Просто успешный бизнесмен. Не более.

– Вот ваше меню! – сказав на английском без акцента, официант дал меню и, поклонившись, ушёл.

– Как много блюд! И всё такое… дорогое.

Ценник неприятно ошеломил. Но её лицо говорило: «Успокойся!», и я молча продолжил изучать изыски местной кухни.

Заказав суп, хотя практически супы не ем, пришлось послушаться Паулину, которая настояла на устрицах. Я всё время избегал их, но сейчас настал поворотный момент в судьбе, чтобы наконец их попробовать.

– Ну как, тебе понравилось? – спросила она, пока мы ожидали заказ.

– Я побывал на самом верху башни! Париж прекрасен. Теперь я видел его весь.

– Далеко не весь, если честно.

– Неважно. Мы с родителями так хотели подняться наверх, а были только на втором этаже! Ты волшебница, Паулина!

«И я люблю тебя!» – чуть было не вырвалась у меня.

– Перестань. Я ничего не сделала.

– Честное слово – сделала. Но я не знаю, как вернуть тебе все потраченные на меня деньги.

Говорить это было больно, но я всё-таки закончил:

– Не так меня воспитывали… чтобы гулять за твой и твоей семьи счёт.

Видно, что ей не очень приятно обсуждать деньги.

– Не могу понять тебя, Максим. Неужели ты думаешь, что мы чем-то отличаемся? Физически мы разные, согласна, но я человек, и ты тоже. У тебя течёт точно такая же кровь, как и у меня. Не надо делить нас на бедного и богатую.

– Я и не делю.

– Ещё как делишь. За все проведённые вместе дни не перестаёшь повторять про деньги. «У меня нет денег», «Мне очень неловко», «Я всё тебе верну».

Признаюсь, имитация моего голоса вышла очень похожей.

– Это мне становится неловко выслушивать одно и то же, хоть и по-английски.

– Но это правда. Парень не должен отдыхать за счёт девушки.

– Разумеется, не должен, Максим. Но что ты можешь поделать, если твоя работа приносит не так много средств? А твой личный бизнес вообще ещё не начался.

Я промолчал.

– Мне совсем непонятно, зачем постоянно акцентировать внимание на деньгах, когда я так стараюсь сделать твой отдых запоминающимся? – она сделала глоток воды, которой мы можем наслаждаться во время ожидания еды. – Знаешь, что сказали родители? Что мне очень повезло попасть в неприятность, находясь в Диснейленде, когда ты мужественно меня спас.

Это признание меня буквально оглушило. Вера в то, что всё в мире не случайно, укрепилась.

– Ты будешь успешным и богатым. Не сомневаюсь. Но сейчас, когда ты стоишь на старте, дай мне разбираться самой со своими тратами.

Наступила пауза. Надо осознать услышанное.

– И только попробуй не съесть устрицы, – пригрозила она.