Крякнуло человечество. Крякнуло хрипло и надсадно. И грянул оркестр Апокалипсиса под руководством фиолетовых огняков и сестры их, вируса. Оглушительно и безжалостно. Наплевав на мелодичность, слушателей и всяческий такт. Всерьёз его никто не ждал, кроме параноиков и предсказателей конца света (но вот настал праздник и на их улице! Как, наверное, они обрадовались, как обрадовались!). И с этим ничего не поделать. Конец света происходит не так уж и часто. Обычно, если кому-то выпадает редчайшая возможность поучаствовать в Апокалпсисе, это случается лишь однажды и длится до самой смерти, которая, впрочем, тут как тут. Конец света категоричен и строг: никаких сторонних наблюдений, только непосредственное участие; никаких отдельно взятых материков, только планета целиком – это минимальный масштаб серьёзного Апокалипсиса.
А ничего не подозревающее человечество, между прочим, находилось на пике процветания. Уровень жизни поднялся как никогда высоко, а уровень преступности пал как никогда низко. Многие преступники, затаившись на дне, краснели от стыда и, сжимая кулаки, клялись небу в том, что всё это временно и скоро они дадут о себе знать, да так дадут, что города содрогнутся. Особенно они содрогнутся наиболее своими ценными частями, структурами и внутренностями наряду с их владельцами. Сюда следует отнести и такое понятие как власть, тоже являющаяся ценной собственностью.
Но клятвы оставались клятвами, как и положено клятвам. Совсем исчезнуть преступность не могла. Недовольные найдутся всегда. Даже если обеспечить самого капризного человека всеми его капризами, он раскулится, что ему незачем развиваться и не к чему стремиться. Всё есть, а интересов никаких. Пресытился. Жизнь пуста и всего лишь сон. И начнёт тогда человек с тоски устраивать всякие рискованные штуки, нарушать закон, покушаться на честь и жизнь… Преступность бы и сама рада исчезнуть, но человеку разумному так не хочется её отпускать. Тем более, для кого-то криминал единственное средство к существованию, а для кого-то единственное развлечение.
Итак, преступность скатилась в предутопический период. Она жила в… в общем, там, откуда мы все являемся на свет. В лоне. И совершала очченно редкие вылазки. Но хватит о преступности, бог с ней. Каким образом человечество пришло к этому, история длинная, фантастическая, и не о том речь. Перейдём к науке.
Наука развивалась со скоростью наркомана, худеющего от героина. С ранних лет искушенные всевозможными развлекухами (высокий уровень жизни, бесплатная виртуальная реальность, дешёвые путешествия), некоторые граждане от скуки всё же начинали интересоваться чем-то дельным. И многие из этих некоторых с головой окунулись в омут науки, отчего та только выиграла. Это была добавка к прирождённым умникам. Свежие веяния, оригинальные идеи, своеобразное мышление. Качество разбалтывалось количеством. Одно от другого отщипывало кусочки и потихоньку переваривало, размышляя о том, чего бы эдакого из этих кусочков сварганить.
На ту пору наиболее успешных денежных воротил уже настолько воротило от денег, что даже собственная их жадность казалась им бессмысленной (Уточнение “денежных” необходимо; ассенизаторы тоже воротилы. Они воротят “ночное золото”). И у науки появилась целая кодла спонсоров, большинство из которых было так далеко от науки, что знало о ней лишь то, что она нуждается в финансировании. И давало деньги на что попало. Даже на исследования, выявляющие способность к чтению у макак и к сочинению музыки у свиней.
Процветая, человечество плодилось и размножалось как никогда. И как никогда теснило само себя. Строили подводные, подземные, надводные и надгородные города. И наднадгородные города тоже строили.
Чем сильнее поджимает, тем быстрее прогрессируешь. В кратчайшие сроки обнаружили пригодные для жизни планеты и построили звездолёты. Детишки в очередной раз напрягли ленивых взрослых. Изначально правительства хотели законодательно ограничить рождаемость, но решили, что это будет огромный шаг в тёмное и жуткое прошлое, когда люди от добра добра не ждали и, соответственно, делать добро особого смысла не видели. А в официальных ограничениях тем более добра не видели.
Вот тут всё и началось. Вернее, закончилось. Человечество крякнуло. Хрипло и надсадно. Когда первая партия космонавтов, будущих героев, покорителей далёких звёзд, лучших из лучших, должна была вот-вот стартовать на первой дюжине звездолётов и зачать великую эпоху колонизации планет, человечество утратило контроль над единственной своей планетой. Да что там планета!.. Оно себя потеряло. Впрочем, терять себя ему как раз и не привыкать. Это его обычное состояние. Слишком уж много всякой всячины в человечестве намешано. И от того оно расползается, как содержание, лишённое формы.
А началось всё с града, в несколько недель выпавшего на территории едва ли не всех стран, причём независимо от погодных условий. Град выпал в Африке, выпал даже в Долине Смерти, где температура в 40-50 градусов по Цельсию естественна, как соль для повара. По техническим причинам град не смог выпасть в подводных городах. Впрочем, позже град научился нырять, но об этом позже.
Обильно посыпав равнины и леса, горы и пустыни, площади и дороги, крыши и мосты, град таять не торопился, а его ледяные ядра таинственно светились фиолетовым светом, пробивающимся сквозь льдисто-снежную толщу, похожую цветом на подмоченный сахар. Многие поспешили растащить такое вот природное чудо по домам, положили на тумбочки перед кроватями, на столы перед мониторами компьютеров, в морозильники перед продуктами, на подоконники перед улицей. Корифеи от науки и дилетанты от любопытства колотили по щебню небес молотками, опускали его в кислоты, обливали щелочами, варили, облучали, жарили, перчили, запекали в пирогах, а самые отчаянные, то бишь самые идиоты, глотали. Безрезультатно. Бело-матовые горошины с мутно-фиолетовым нутром обладали абсолютной неуязвимостью. А вот идиотов поубавилось. Идиотов всегда много. Всегда слишком много. Может, оттого и мрут они часто.
Обождав с пару недель, градины раздались в размерах, словно набухли от земного воздуха, затрещали, как кукурузные зёрна в микроволновке, и раскололись, выпустив из себя фиолетовые шарики размером с нут. Новорождённые светляки тут же сплотились в стаи от нескольких сотен до нескольких тысяч экземпляров и вплотную занялись людьми. Рой природного чуда настигал жертву и облеплял её в некое подобие солидольной густоты кокона. И человек исчезал.
Беда не приходит одна. Разразившаяся пандемия оказывала посильную помощь фиолету в истреблении человечества. Неизвестный вирус убивал людей по всему миру. Заражённый кашлял, страдал острой болью в желудке, задыхался, ощущал стеснение в лёгких, давление в висках, покрывался красными пятнами, терял память, ногти его чернели и размягчались. Заболевшие умирали в течение месяца. Отказывало сердце. По примерным подсчётам, из ста людей шестьдесят убивал вирус, двадцать поглощал фиолет. За девять месяцев, как фиолет вылупился из града, и восемь месяцев со дня регистрации первого случая заражения вирусом пурафрой (с искаж. лат. “сестра фиолета”), население Земли погибло на 82 процентов. СМИ, в том числе интернет и телевидение, постепенно пропадали из эфира. Продолжали работу редкой самоотверженности радиостанции и журналы, сумевшие адаптироваться к новым условиям и выходящие в виде листовок. Связь граждан с властями окончательно оборвалась. Светящиеся дети небесного щебня фиолетовыми стаями облетали улицы и устраивали засады в магазинах, переулках и подъездах.
Среди множества теорий, объясняющих происходящее, особую популярность обрела теория атаки инопланетной расы, или иногалактической, если угодно. Действительно, человечество, наконец-то, созрело, расцвело, обнаружило пригодные для жизни планеты, создало звездолёты, как тут же подверглось массовому и весьма эффективному нападению. Был ещё один вопрос: огоньки – это оружие пришельцев или сами пришельцы? Совершенно очевидно, что бОльшую часть людей иногалактические захватчики истребляли вирусом, а кого-то похищали с помощью фиолета. Вполне вероятно, захватчики остро нуждались в рабах.
