С разведкой хортистской Венгрии абвер издавна поддерживал довольно тесные контакты. "Результаты работы глубоко выдвинутой на Балканы венгерской разведывательной службы, - пишет Леверкюн, - составляли очень ценное дополнение разведывательной службе абвера"{436}. В Будапеште постоянно находился офицер связи гитлеровской разведки, который осуществлял обмен данными.
Столь же тесными были контакты с румынской сигуранцей. С согласия шефа румынской разведки Моруцова и при помощи нефтяных фирм, находившихся в зависимости от немецкого капитала, на территорию Румынии, главным образом в нефтяные районы, прибыла немецкая агентура. Разведчики маскировались под "горных мастеров", а солдаты диверсионного полка "Бранденбург" - под "охранников". Абвер обосновался в нефтяном сердце Румынии и отсюда, совместно с сигуранцей, стал раскидывать свои сети дальше на восток.
В январе 1940 г. Канарис начал создавать активный центр в Софии. Болгарию гитлеровцы также хотели превратить в один из опорных пунктов нацистской разведывательной сети. Эмиссары Канариса активно действовали и в Финляндии. Они вербовали буржуазных националистов, бежавших из прибалтийских государств. Для превращения их в разведчиков с согласия финского правительства на полуострове Секо в 40 км западнее Хельсинки абвер создал шпионский учебный центр.
Сотрудничество с японской разведкой имело старые и глубокие корни. Перед второй мировой войной Канарис заключил соглашение с Осима, будущим главой японских разведчиков, а тогда военным атташе в Берлине и фактическим начальником японской разведывательной службы в Европе. Японцы имели развитую сеть политической и военной разведки, простиравшуюся от Лиссабона до Анкары, с секретным центром в германской столице. Здесь японская миссия была заполнена многочисленными офицерами агентурной службы, прилежно изучавшими нацистские методы и разведывательные данные. По определению Леверкюна, в сотрудничестве двух разведок против СССР "немцы были дающей, а японцы берущей стороной"{437}.
Подготовка фронтовой разведки для "восточного похода" проводилась в Вене. Весной 1941 г. здесь были сосредоточены разведчики, имевшие опыт действий на западе, севере и юго-востоке Европы. Из них в течение нескольких недель формировались по приказу ОКВ новые фронтовые разведывательные отряды, которые в начале июня отдел иностранных армий абвера прикомандировал к трем группам армий, наступающим на Советский Союз. 21 июня штабы армий направили эти отряды в танковые дивизии, с которыми они начали поход{438}.
Но сумела ли эта широко раскинутая опытнейшая фашистская разведывательная сеть выполнить возложенные на нее задачи?
III
В германских военных кругах с середины 30-х годов имелись две оценки военных возможностей Советского Союза. Большинство высших офицеров, непосредственно примыкавших к фашистскому политическому руководству, поддалось влиянию его "авторитета" и прежде всего безапелляционным суждениям Гитлера. Эти офицеры, вслед за фюрером, склонялись к преуменьшению советской военной мощи. Маннергейм в мемуарах пишет, что для Гитлера, как следует из его заявления, сделанного в 1942 г., вооружение русских оказалось "величайшей неожиданностью"{439}. Когда генерал Гудериан перед войной сообщил однажды о наличии в Советском Союзе большого числа танков, его осмеяли и назвали паникером{440}.
Другая группа офицеров, чей авторитет в политических кругах рейха был весьма незначительным, но которая по разным причинам знала возможности Советского Союза лучше первой, предостерегала высшее руководство от недооценки будущего противника и от поспешных ни подов. Посол в Москве Шуленбург, военный атташе Кестринг, некоторые сотрудники посольства, генерал Гаммерштейн считали войну в России трудным и опасным предприятием. Но они тоже активно работали на эту войну. Борьба между пониманием глубокой ошибочности действий фашистского режима и боязнью утратить привилегии почти всегда заканчивалась в пользу второго. Немногочисленные трезвые голоса тонули в хоре бравурного оптимизма фашистских лидеров, считавших, что непрерывные победы не только подняли их на гребень волны истории, но и позволили диктовать ее ход.
Все оценки деятельности фашистской разведки против Советского Союза, даваемые как участниками тех событий, так и различными авторами, будь то во время войны или много позже, сходятся в одном: ее результаты оказались в общем и целом неудовлетворительными.
Гитлеровский абвер в предвоенные годы не смог создать разведывательную сеть внутри СССР. По заключению западногерманского исследователя О. Рейле, абвер накануне войны "оказался не в состоянии покрыть Советский Союз хорошо действующей разведывательной сетью из удачно расположенных секретных опорных пунктов в других странах - в Турции, Афганистане, Японии или Финляндии"{441}. Империалистическая разведка не сумела найти нужную для себя социальную базу в Советском государстве. П. Леверкюн пишет: "Как трудно было вести разведку в России, можно видеть при просмотре материалов польской разведки, попавших в руки немцев в период польского похода. Хотя у Польши имелось значительно большее пограничное соприкосновение с Советским Союзом, сведения, которыми она располагала, были ненамного обширнее, чем те, которые имелись у немцев"{442}.
Оказалось, что методы разведки, давшие крупный стратегический эффект против капиталистических государств, малопригодны против социалистического государства. Начальник отдела иностранных армий Востока Кинцель 4 июля 1940 г. докладывал Гальдеру о состоянии Красной Армии: по заключению Хилльгрубера, информация о ее силах и группировке "была чрезвычайно скудной"{443}. Карелль пишет: "Как обстояло с немецким шпионажем против России? Что знало немецкое руководство от секретной службы? Ответ в двух словах: очень мало!.. Она ничего не знала о военных тайнах русских... Мы насчитывали перед началом войны в Красной Армии 200 дивизий. Через 6 недель после начала войны мы вынуждены были установить, что их было 360"{444}. Военный атташе в Москве Кестринг незадолго до начала вторжения в СССР в кругу видных фашистских генералов говорил: "Какова сила Красной Армии, я не знаю, но предупреждаю, не недооценивайте ее"{445}. Кейтель 17 июня 1945 г. на допросе сказал: "До войны мы имели очень скудные сведения о Советском Союзе и Красной Армии, получаемые от нашего военного атташе. В ходе войны данные нашей агентуры касались только тактической зоны. Мы ни разу не получили данных, которые оказали бы серьезное воздействие на развитие военных операций..."{446}
Гёрлиц в этой связи пишет: "Германская разведка неправильно оценивала силы Советского Союза... Полное неведение отмечалось со стороны Германии и в вопросе о производственной мощности русской индустрии..."
Бывший сотрудник оперативного отдела генштаба сухопутных сил Фейерабенд признал после войны: "Германская разведка почти не заметила происходившее в это время перевооружение Красной Армии. Я считал еще кавалерийскими бригадами такие соединения, которые в действительности были оснащены танками"{447}. Абвер не сумел компетентно определить размеры военно-промышленного потенциала Советского Союза, в огромной степени недооценив значение новых промышленных центров, созданных в Сибири и на Урале.
Вместе с тем немецко-фашистская разведка оказалась не в состоянии учесть такие первостепенной важности моменты, как значение руководящей роли Коммунистической партии, морально-политическое единство советского народа, дружба народов СССР. Да, гитлеровские офицеры и генералы "знакомились с Россией" по справочникам, произведениям Достоевского, изучали записки посла Наполеона в Петербурге Коленкура и описания похода самого Наполеона в 1812 г. Но, само собой разумеется, это им ни в малейшей степени не помогло понять существо великих преобразований, принесенных Октябрьской революцией стране, которую они хотели завоевать.
В основе первого варианта плана войны против СССР, составленного в начале августа 1940 г., лежала следующая оценка Красной Армии (по данным на конец июня 1940 г.): "Россия имеет всего 151 пехотную дивизию, 32 кавалерийские дивизии, 38 мотомехбригад. До весны это число не может существенно увеличиться"{448}. Из общих сил Красной Армии, против Германии, по мнению гитлеровских специалистов, следовало ожидать развертывания 96 пехотных, 23 кавалерийских дивизий, 28 мотомехбригад{449}.
