Германское наступление начала группа армий "Б" в 5 часов утра 5 июня. Силы были слишком неравными, немецкое превосходство в танках и авиации особенно большим, оборонительный фронт неглубоким, а моральная и физическая усталость французских войск чрезмерной. Французские солдаты и офицеры не видели перед собой ясной цели и перспектив борьбы. Они, как и прежде, храбро и честно вступили в бой за Францию. Но теперь они не могли не понимать, что организм французской армии болен и распадается под действием бациллы пораженчества. Единственное спасение Франции - превращение войны в подлинно народную - было абсолютно чуждо правительству. Французские солдаты, поднявшиеся на рассвете 5 июня 1940 г. из окопов за Соммой, чтобы встретить врага, теперь уже сражались без надежды на успех. На отдельных участках немецкую атаку отбили успешно. Однако фронт на Сомме не смог удержать танкового потока. Немцы обходили опорные пункты, прорывали растянутую оборону компактными танковыми группировками при сильной поддержке авиации.

Именно в эти дни немецко-фашистский генералитет уже окончательно признал все преимущества массированного наступления крупных танковых соединений в оперативных масштабах. После прорыва на Сомме все намерения командиров сводились к быстрейшему проталкиванию вперед подвижных войск. Анализ оперативных документов немецкого верховного командования от июня 1940 г. показывает, что, не в пример маю того же года, решение главных задач возлагалось теперь не на пехоту, а исключительно на танковые корпуса; пехотные части как бы отодвигаются на второй план. Танковые соединения получают множество задач на разных участках.

Среди массы отступающих войск и миллионов беженцев, растущего хаоса немецкие танки двигались все дальше на юг.

Раздавшийся 6 июня призыв французских коммунистов - превратить войну в народную, вооружить народ, оборонять Париж - определял эффективный путь, способный изменить ход борьбы. Столь же очевидно, что в июне 1940 г. ее исход решался прежде всего политическими обстоятельствами - готовившейся капитуляцией захвативших власть соглашательских элементов.

С точки зрения истории германского военного руководства заключительный этап военных действий в Западной Европе (июнь 1940 г.) связан со следующими существенными моментами.

Во-первых, исчерпало ли французское командование в июне 1940 г. ресурсы военного сопротивления или же оно еще располагало силами, но не использовало их, вольно или невольно облегчив германскому командованию ведение наступления?

Изучение ряда материалов позволяет опровергнуть тезис об истощении военных ресурсов Франции в июне 1940 г. и о военной неизбежности капитуляции. Оказывается, что в распоряжении французского командования к середине июня оставалось еще немало техники, которую, однако, в сражение не ввели. Согласно данным, опубликованным французской военно-исторической службой в начале 50-х годов, к 11 июня 1940 г. во Франции имелось 3047 танков и 743 бронемашины{246}.

По данным французских историков, в конце июня французская авиация имела в строю больше самолетов, чем перед вторжением. Именно в июне можно было ввести те 1445 самолетов, которые по разным причинам к 10 мая находились в бездействии.

К моменту капитуляции в июне 1940 г. военные ресурсы Франции не были повсеместно исчерпаны. Сопротивление могло продолжаться. Оно было прервано вероятнее всего вследствие боязни вызвать революционные процессы. Французские солдаты прекратили борьбу не потому, что их окончательно победили на поле боя

Во-вторых, какие обстоятельства позволили немцам в июне 1940 г. быстро преодолеть укрепления "линии Мажино" фронтальной атакой и в какой степени правы те западногерманские военные писатели, которые затем поставили в заслугу вермахту "прорыв сильнейшей в мире укрепленной полосы"?

Проведенный нами подсчет показал, что французы сняли в течение мая 18 пехотных дивизий из 26, имевшихся на неатакованной "линии Мажино", и перебросили их на активные участки фронта. Ясно, что заранее подготовленный против "линии" удар превосходящих сил германской группы армий "Ц" не мог встретить серьезного противодействия. Совершенно очевидно, что нет веских оснований ставить прорыв ослабленной "линии Мажино" в ряд выдающихся достижений военного искусства.

В-третьих, в какой степени германское военное руководство в июне 1940 г. шагнуло вперед в методах применения бронетанковых войск?

Завершающий этап боев во Франции окончательно сформировал метод "танковых клиньев". Конечно, перед немецкими танковыми группировками находился теперь истощенный в боях противник. Преследуя его, гитлеровские командиры использовали свои моторизованные корпуса компактными массами, создавая эффект неодолимости танкового потока.

Танковые дивизии завоевывали поле сражения. Они появлялись везде и повсюду, шли то в одном, то в другом направлении, и, к полному удовольствию командования сухопутными силами, складывалось впечатление, что танковые колонны непобедимы. Как-то само собой ускользало из поля зрения то обстоятельство, что этот танковый успех достигнут против сломленного противника, лишенного средств борьбы с танками и с авиацией, в условиях общего отступления и морального кризиса. Ничего этого должным образом не поняли и не оценили. И теперь нацистские генералы окончательно поверят в свою непобедимость и в способность завоевать Европу с помощью, как им станет казаться, всемогущего метода "молниеносной войны". Его основой должен стать "танковый блиц" - средство, которому не сможет противостоять никто и нигде.

И все же завершающие бои во Франции отнюдь не представляли собой сплошного триумфа нацистских генералов. 10 июня Гальдер записывал в своем дневнике: "Для обстановки сейчас характерно, что противник ожесточенно сопротивляется по всему фронту. Перед 1-й армией признаков отхода не отмечается. Вражеская пехота удерживает позиции даже тогда, когда наши танки оставляют их далеко позади. Контратаки противник всегда поддерживает танками"{247}. На следующий день Гальдер подчеркивает: на некоторых участках противник "оказывает сильное сопротивление". Наступивший восточнее Амьена 14-й армейский корпус потерял 65% танков от того числа, которое имелось у него 10 мая. "Силы войск на исходе, отмечает Гальдер 11 июня. - Они могут вести только преследование, но не в состоянии участвовать в крупном наступлении ("синдром усталости")"{248}.

Замысел генерального штаба сухопутных сил - осуществить пресловутые Канны в Западной Франции путем встречного наступления танковых групп Гудериана и Клейста к верхнему течению Сены - никак не удавалось реализовать. Гудериана задерживали контратаки французов из района Аргонна. Отсюда же следовали удары против 12-й армии Листа, наступавшей восточнее Парижа. "Пехотные дивизии смешиваются с боевыми порядками танковых соединений", - отмечает Гальдер. В 12-й армии все перемешалось, управление нарушилось, танки застряли в пехотных массах, которых сгрудилось слишком много на подступах к Сене, южнее Реймса, на дорогах к Маасу. Однако, несмотря на все это, германское наступление продолжало развиваться с нарастающей силой. Танковые колонны двигались все дальше в глубь Франции.

Все решилось само собой после того, как французские руководители окончательно пришли к мысли о необходимости прекратить сопротивление.

Правительство капитулянтов уже предрешило судьбу Франции. Французский генеральный штаб заявил 9 июня: "Главное командование не питает больше никаких иллюзий в отношении возможности восстановить положение... Эта проблема уже является не военной проблемой, а политической".

10 июня Франции и Англии объявила войну Италия. Теперь в среде французского руководства уже не велось речи о сопротивлении. Рейно предлагал правительству эвакуироваться в Северную Африку или в Англию, передав ей французский флот. План поддержали англичане. Намерения группы Петэна - Лаваля были проще: заключить сделку с Гитлером и при его поддержке стать "вождями" фашистского типа.