Дипломатия, отдельные звенья государственного и военного аппарата, торговля, туризм, гражданские воздушные и железнодорожные сообщения, общественные организации - всё фашистская разведка стремилась так или иначе использовать в своих целях. Играя на политической близорукости, антикоммунистических тенденциях, на политике "умиротворения", проводимой Англией, Францией и их союзниками, широко поддерживая профашистские элементы в этих странах, она сумела добиться в предвоенные годы таких результатов, которыми вряд ли когда-нибудь в прошлом могли похвалиться генеральные штабы любой из западноевропейских держав. "Мы, можно сказать, держали руку на пульсе французской армии"{171}, - бравировал фашистский генерал Лисс, который с 1937 по 1943 г. был начальником 3-го отдела иностранных армий Запада штаба сухопутных сил.
К весне 1940 г. ОКВ знало систему французской мобилизации, структуру всех звеньев командования вооруженных сил Франции, количество и нумерацию войсковых соединений, частей, входивших в их состав, качественное их состояние, дислокацию, номера полевых почт, количество и состав соединений и частей специальных родов войск{172}. Германская разведка располагала сведениями о заводах вооружения, нефтеочистительной промышленности, предприятиях авиамоторостроения, оружейных складах{173}. Германский штаб ВВС знал численность французских военно-воздушных сил, аэродромную сеть по всей территории Франции и Северной Африки. Все основные аэродромные узлы были всесторонне оценены с точки зрения их пригодности для использования в военное время{174}.
Германская разведка установила, что французское командование после первой мировой войны не изменило номера полевых почт дивизий и полков. А так как эти номера были хорошо известны немцам, то определение дислокации французских соединений и частей не составляло труда{175}.
Радиоразведка группы армий "Ц" осенью 1939 г. смогла получить ключ к французскому радиошифру. Лучший специалист шифровального отдела срочно отправился из Берлина во Франкфурт, и вскоре германские разведчики смогли расшифровывать французские переговоры по радио в звеньях высшего командования.
Лисс пишет: "Вся радиосвязь французского военного министерства... с группами армий, армиями Северной Африки и Сирией постепенно стала нами подслушиваться"{176}. Смена шифровальных ключей, производимая французами каждые четыре недели, немцами быстро раскрывалась (кроме ключа, введенного 19 мая 1940 г.){177}. Путем радиоподслушивания немецкой разведке удалось уже в октябре 1939 г. определить группировку французских армий на Рейне. Развертывание 1-й группы армий против бельгийской границы было обнаружено несколько позже{178}. Из радиопереговоров немцы узнали о затягивании выпуска противотанковых орудий, о реорганизации кавалерийских дивизий в легкие кавалерийские и т. д. Обмен данными с итальянской разведкой позволил немцам установить, какие французские дивизии были переброшены с альпийского фронта после объявления Италией нейтралитета.
В период отхода французских войск из предполья укреплений "линии Мажино" 16 октября 1939 г. немцы взяли более 1000 пленных. От них они узнали о плохом моральном состоянии французской армии. Одновременно удалось захватить новую противотанковую пушку с боеприпасами. Немедленно ее испробовали на полигоне в Куммерсдорфе против броневых плит германских танков. Оказалось, что французские пушки пробивали все танковые плиты, включая тяжелый танк T-IV. Это было учтено в танкостроении.
Постепенно получаемые данные раскрыли немцам всю дислокацию союзников, позволили определить слабые места их группировки. "Стала легко различима, пишет Лисс, - поразительная слабость 9-й армии, называемой на карте ошибочно 2-й армией. Когда я в конце ноября - начале декабря представил карту генералу Гальдеру, он внезапно указал на эту армию, стоящую на чрезмерно широком фронте, имевшую к тому же много дивизий третьей волны, и сказал: "Здесь слабое место. Здесь мы должны прорваться""{179}. 9-я французская армия стояла в Арденнах.
Группировка союзных армий последовательно уточнялась германской разведкой зимой и весной 1940 г. Обобщенные данные позволили гитлеровскому командованию выработать в конечном счете наиболее рациональный план ведения войны.
Германское военное руководство задолго до войны вело "психологическое наступление" на Францию, чтобы ослабить изнутри ее оборонные возможности. Некоторые западногерманские историки, например Вильгельм Шрамм, объясняют успех "психологического наступления Гитлера" в 30-е годы личными свойствами фюрера, его "демонической интуицией"{180}. Но дело отнюдь не в характере Гитлера, а в вероломстве политических методов нацизма и в той благоприятной среде, которую подготовила политика реакционных кругов французской буржуазии для реализации этих методов. Видная роль в организации "психологического наступления" принадлежала генеральному штабу сухопутных сил. Его начальник Бек еще в 1938 г. высказывал мысль о необходимости так готовить войну, чтобы она "была выиграна еще до ее начала"{181}.
Гитлеровцы с 1933 г. вели коварную игру на миролюбии простых французов. В полном соответствии с политическим курсом соглашательства и "умиротворения" агрессора, которого придерживалась французская реакция, не только нацистские политиканы, но и милитаристы старались, используя этот курс, "размягчить" французский тыл. Они шумно пропагандировали "вечную германо-французскую дружбу". Для усыпления бдительности французского народа широко использовались помпезные встречи ветеранов, организаторами которых были нацисты.
В "день всепрощения", 2 ноября 1934 г., Гитлер принял французскую делегацию "Национального союза бывших фронтовиков" и обратился к ней с речью. Он "почтил память" миллионов немцев и французов, павших на войне. "Дружеские контакты" с гитлеровскими милитаристами - ветеранами войны - возглавил во Франции депутат парламента Жорж Скапани - друг Гитлера. По его инициативе были организованы грандиозные встречи фронтовиков обеих стран.
"Только потому, что те, кто покоится здесь или где-то еще, только потому, что они ушли на покой, умерли, для того чтобы создать мир для живых, и оттого, что означало бы для нас преступление допустить впредь то, что ненавидели умершие, - мы клянемся сохранить желанный мир, который обрели благодаря их жертвам". Свыше 30 тыс. старых солдат произнесли эту столь необычную клятву в ночь с 12 на 13 июля 1936 г. перед фортом Дуомон, северо-западнее крепости Верден, с башни которого светил зажженный в 1918 г. вечный огонь над полем битвы{182}. Среди французских ветеранов здесь стояли 500 немецких солдат, сражавшихся под Верденом, с капитаном Брандисом во главе.
Эта инсценировка - типичный пример осуществления тщательно продуманного плана "мирного наступления" германских милитаристов на Францию. Вскоре премьер Даладье стал с гордостью именовать себя "старым фронтовым солдатом". В письмах Гитлеру позже он писал: "Мы с вами, как старые солдаты..." Летом 1937 г. в Париж прибыл начальник генерального штаба Бек, что в тех условиях казалось беспрецедентным событием. Официальным предлогом было посещение Всемирной выставки в Париже. Бек имел встречи с Гамеленом, Даладье и Петэном. В интервью газете "Тан" он заявил: "При нынешних хороших отношениях между нашими армиями, что является отрадным, при хорошей солдатской дружбе я, само собой разумеется, нанес визит вождям французской армии. Я могу сказать, что наша встреча произвела на меня глубокое впечатление, я удовлетворен и рад ее повторить". В официальном отчете Бек рассказывал о встрече с маршалом Петэном: "Под конец маршал еще раз выразил свою особую радость, что я его посетил, что он имел возможность пожать мне руку, хотя это произошло лишь по прошествии двадцати лет, а не через два часа после закончившегося спора, как бывало прежде в рыцарские времена"{183}.
В июне того же года во Фрейбурге состоялась встреча немецких и французских солдат-ветеранов, в которой, однако, приняли участие не только ветераны, но и представители всего офицерского корпуса. Во время встречи бургомистр Безансона сказал: "Ваш фюрер Адольф Гитлер заявил: между Германией и Францией нет больше никаких оснований для соперничества и ненависти. Но все-таки все еще между нами зияет глубокая пропасть, и мы друг на друга с той и другой стороны смотрим с недоверием. Мы прибыли сюда для того, чтобы рассеять недоверие, и мы надеемся, что этот приезд не останется единственным. Мы приглашаем вас прибыть в скором времени в Безансон и ответить нам визитом на визит"{184}.
