И вот, наконец, сочащаяся буроватой жидкостью плетёная кошёлка с томатами опрокидывается в большой таз, и мы с Алкой начинаем их сортировать. Получается три кучи. Маленькая - целых помидорок, другая (побольше) - треснутых, и самая большая куча - это мятые-перемятые помидоры, из которых бабушка сварит томатную пасту. Выбираем по одной треснутой помидорке и, протерев тряпочкой (воду жалко тратить - в поисках её, драгоценной, приходится бегать по всем дворам), с удовольствием съедаем. "Как вкусно! - удивляется Аллочка, - а Клашка их на базаре покупает. Такие крупные, красивые, но совсем не вкусные. А когда порежет их с луком, вообще гадость получается!"
-АЛЛОЧКА-А-А! А-А-БЕДАТЬ !! - доносится зычный голос тёти Капы.
- Ну, вот! - огорчается моя подружка, - так и не поиграли...
- Поиграем ещё, выйдешь ведь после обеда?
- Конечно! Я тебе тоже чего-нибудь вкусненького принесу...
У нас есть привычка у девчонок - как кто-нибудь вынесет чего-нибудь, булку там с сахаром или с вареньем, так к ней сразу все подскакивают: " Дай куснуть!" Одна только Аллочка никогда не попросит. Ей мама не разрешает ни самой выносить, ни, тем более, у других просить. Потому что это очень некрасиво, невоспитанно и негигиенично.
Интересно, что у них сегодня на обед? Наверное - и первое, и второе, и третье... Что-то долго нет её... А вдруг мама не отпустит, спать уложит? Но нет, бежит, и в руке что-то тащит, в бумажную салфетку завёрнутое. К ней несётся во весь дух Робка. Лёгкий взмах ручки - и... это "что-то" вместе с салфеткой исчезает в ненасытной Робкиной пасти. Кажется, он даже не понял, что это было - нюхает воздух и смотрит на благодетельницу удивлённо и выжидающе. Я догадалась, что это было что-то мясное, и рассердилась на подругу.
- Зачем ты ему отдала, ведь ты мне обещала?! - с обидой накинулась я на неё. Но Алла удивлённо округлила глазки.
- Ты что?! Это же котлета была! - сказала она с гримаской отвращения на лице. - Я же вкусненькое тебе обещала. - И она достала из кармашка измятую плитку шоколада.
А вечером я готовилась к завтрашнему дню. Разбавила водой зубной порошок и старой зубной щёткой начистила им свои парусиновые туфельки. Завтра они будут белыми-белыми, как новенькие. Потом выстирала ленточки и накрутила их на гладкий и блестящий обод никелированной спинки бабушкиной кровати. Так они и высохнут и выгладятся одновременно. Электрический утюг у нас давно сломался, а новый негде купить...
Ну не разжигать же примус, чтобы нагреть чугунный утюг, из-за двух-то ленточек! Достала из шифоньера своё выходное, всего один разочек надетое платье... Его перешили из бабушкиного крепдешинового в прошлом году, когда бабушка привезла меня к себе. Помнится, я в нём пошла с ней в гости к родне. Бабушкин брат дядя Саша в тот день наловил много бычков, рыбача на своей лодочке, а тётя Лиза их пожарила и залила томатом. Она тогда сама пришла пригласить нас на обед. Я до этого случая никогда не бывала в гостях, но видела, как прихорашивалась мама, когда они с папой были приглашены на какой-нибудь день рождения. Из гостей они обычно приносили нам сладости, рассказывали о своих впечатлениях. И я представила себе стол, накрытый белой скатертью, уставленный разными вкусностями... хозяев, радушно приглашающих присесть к столу и угощаться. Но стол у нашей родни оказался заваленным выкроенными заготовками из кожи. На полу всюду валялись обрезки и прочий мусор, а дядя Саша сидел за швейной машинкой в трусах и майке и строчил портфели. Это у него работа такая - портфели шить и сдавать их в артель со смешным названием ГАЛКУЛЬТ. А из обрезков кожи он делает кошельки, и тётя Лиза выносит продавать их на базар. Сейчас она дожаривала рыбу, и в комнате было синё от дыма. Мельком взглянув на меня, дядя Саша, насмешливо хмыкнув, спросил бабушку, чего это она меня вырядила, как на парад? Тётя Лиза, слегка вытерев руки о засаленный фартук, поворачивала меня и так, и сяк, оценивая мой наряд. А я была разочарована, чувствовала себя очень смущённо и страшно боялась, что она испачкает мне платье... Это был единственный случай, когда я надела своё нарядное платьице.
И вот я, расстелив на кровати пропахшее шифоньерным нафталиновым духом платье, так долго ждавшее подходящего случая и, наконец, дождавшееся, любуюсь им. Я глажу и щупаю лёгкую крепдешиновую ткань нежной лиловой расцветки с жёлтыми лилиями... И представляю себе, как округлятся глаза тёти Капы, увидевшей меня впервые такой нарядной. Очень хочется его примерить, но боюсь, что у бабушки могут возникнуть подозрения. Она спросит, куда это я собираюсь, а я не сумею соврать, и моя поездка сорвётся. Бабушка может не разрешить. Она и так была озадачена тем, что я начистила свою обувь и даже похвалила меня. Мне стыдно очень перед бабушкой, что я скрываю от неё свои намерения. Она, конечно же, обо всём узнает в конце концов и мне попадёт за самовольство, но это будет уже потом. Потом! Только бы завтра не было дождя!
Наконец-то наступило это "завтра"! И солнышко светит ласково на безоблачном небе! Пока всё складывается хорошо - никаких заданий от бабушки не оставлено; ведро, полное воды - на своём привычном месте. Достаю из коробочки с цветными карандашами заначку - пятирублёвую денежку. Недавно бабушка дала на всякие школьные принадлежности десять рублей, а сдачу не спросила. А я и не стала напоминать, решила ещё немного скопить и купить себе краски - я давно присмотрела их в магазине канцтоваров.
На часах - десять с минутками, наверное, пора собираться. Аккуратно заплетаю косички, обуваю свои "обновлённые" тапки, трепетно беру в руки платье... Надеваю, но чувствую: что-то не то... Рукава-фонарики врезаются в подмышки, шов на талии стал выше, чем нужно, а само платьице стало чуток короче... "Да я же просто подросла!" - догадываюсь, наконец. Широкий пояс с бантом сзади спрятал шов выше талии. Я с восхищением смотрю в помутневшее от старости зеркало и вижу в нём худенькую длинноногую девчонку в пышном, нарядном платье с голубыми бантами в коротких косичках. И мне становится очень весело! Я кружусь, взмахивая руками, и вдруг... слышу звук треснувшего в пройме шва. "Ну вот, доплясалась! - сержусь сама на себя, - теперь надо снимать и зашивать! А может быть, не надо?.. - раздумываю. Ведь дырочка совсем маленькая, да и меня вот-вот позовут, а я ещё не готова... А вдруг шов ещё больше разойдётся и станет заметно? Нет-нет, всё-таки надо зашить..." Стягиваю с себя, торопясь, платье, но тугой шов застрял на спине и никак не желает сдвинуться с места.
- Ира-а-а, выходи!! - так некстати слышу я звонкий голосок Аллочки и... резко дёргаю обеими руками взбунтовавшуюся одёжку. О, нет... нет... нет!!! только не это... Я даже не услышала, а просто почувствовала, словно жалобный, всхлип. Сдёрнула, наконец, платье. Поперёк спинки зияла неровная, со свисающими тонюсенькими нитями дыра. Я не верила своим глазам... Я только смотрела на то, что ещё несколько секунд назад было моей радостью и гордостью - на моё единственное выходное платье, которое в мгновенье ока превратилось... Нет, я даже плакать не могла, а только сидела и машинально соединяла руками прореху, как будто надеясь на какое-то чудо...
