Григорий усмехнулся.

   - Поработала над тобой наша пропаганда! Не пытают. Но допрашивают каждый день.

   - Так и сидишь под охраной?

   - Ну почему? Выпускают погулять по усадьбе. На два часа в день. Мне хватает.

   - Погоди! - насторожился Тасоев. - А как ты оказался здесь?

   - Да вот, оказался. Прилетел поговорить с тобой.

   - О чём?

   - Послушай, Ясон... Тебя ведь зовут Ясоном?.. Пойми меня правильно. Мне всё равно, что ты решишь. Но моим кураторам из контрразведки очень важно, чтобы ты остался в Германии и продолжал служить, как служил. Сейчас очень неудачный момент для твоего побега. Наши ещё не успели переварить мой уход, а тут ещё ты. Два подполковника - это перебор. Наши заявят, что тебя выкрали. Поднимется шум, дело попадёт в газеты. Никому это не нужно. И прежде всего тебе. С такой известностью будет непросто устроиться в Англии.

   Нервное лицо Тасоева исказила страдальческая гримаса.

   - Я так и думал, что будет какая-нибудь подлянка, так и знал! Ну как, как я могу вернуться?! Это трибунал за дезертирство!

   - Самовольная отлучка на сутки - не дезертирство, - возразил Григорий. - Тебя сегодня же отвезут в Бремен. Никто и не заметит, что тебя не было.

   - Как же, не заметит! За нами следят в десять глаз. Обязательно кто-нибудь настучит! А этим сукам из СМЕРШа только дай!

   - Повинишься. Скажешь, что загулял по пьяному делу. Сойдёт.

   - Ты для того и прилетел, чтобы мне это сказать?

   - В общем, да. Тебя вывезут в Лондон месяца через три. Без всякого шума.

   - А если я скажу "нет"?

   Григорий пожал плечами.

   - Твои дела.

   - А теперь послушай меня. Тебе трудно было решиться уйти на Запад?

   - Нелегко, - подтвердил Григорий.

   - Ночей не спал? Вздрагивал от каждого стука?

   - Случалось.

   - Так почему ты думаешь, что мне было легче? И пережить это ещё раз? За кого ты меня принимаешь? У меня нервы не стальные. Обыкновенные, человеческие. Ещё раз такую нагрузку они не выдержат. Вот поэтому я говорю "нет". В Бремен я не вернусь. Так и передай своим кураторам.

   - Передам.

   - Могут англичане выдать меня нашим? На верный расстрел?

   - Не думаю. Они же не людоеды.

   - Тогда пусть делают, что хотят. Я согласен на всё. Но в Бремен не вернусь! Так и скажи!

   - Так и скажу, - пообещал Григорий и постучал в железную дверь камеры.

   В коридоре его нетерпеливо ждал Хопкинс.

   - Ну что?

   - Не хотелось бы, Джордж, вас огорчать, но я не смог поспособствовать вашей карьере.

   - Он отказался?

   - Самым решительным образом.

   - Почему?

   - Сказал, что его нервы не выдержат ещё раз такой нагрузки, какую он уже испытал. И я его понимаю. Не знаю, как бы я поступил на его месте. Возможно, так же.

   Из кабинета начальника лагеря Хопкинс позвонил по спецсвязи в Лондон Энтони Брауну и доложил, что переговоры с подполковником Тасоевым закончились безрезультатно.

   - Досадно, - помолчав, сказал Браун. - Эту проблему придётся решать здесь.

   - Сэр, как мне быть с Тасоевым? Я не могу оставить его в лагере.

   - На чём вы прилетели в Берлин?

   - На военно-транспортном "Оксфорде". Он ждёт на авиабазе.

   - Свободные места на нём есть?

   - Да, самолёт рассчитан на восемь пассажиров.

   - Забирайте перебежчика и возвращайтесь в Лондон. Будем думать, что с ним теперь делать.

   "Оксфорд" прилетел в Лондон во втором часу ночи. Служебная "семерка" с водителем ждала на аэродроме. Майор Хопкинс отвёз обоих подполковников в усадьбу и оставил Тасоева на ночь, приставив к его комнате вооруженную охрану. Как позже выяснилось, это было серьёзной ошибкой.

<p>

XIV</p>

   "Совершенно секретно. Заместителю директора МИ-5 Э. Брауну от майора Д. Хопкинса.

   Докладная записка.

   Сэр, информирую Вас о ситуации, сложившейся в связи с советским перебежчиком подполковником Тасоевым.

   По Вашему приказанию я доставил его из Берлина в Лондон и на ночь разместил под охраной на известной Вам усадьбе, где я допрашиваю подполковника Токаева, которому присвоен оперативный псевдоним Эксайз. Утром наши оперативники переместили его на конспиративную квартиру в Лондоне и приступили к допросам, каким мы всегда подвергаем советских перебежчиков. В течение двух недель Тасоев сохранял спокойствие и подробно отвечал на все вопросы. К концу второй недели он стал нервничать и неожиданно заявил, что он передумал, что его решение уйти на Запад было ошибкой и он требует, чтобы его препроводили в советское посольство, откуда его перешлют в СССР, где он примет заслуженное наказание за своё предательство, совершенное по недомыслию. На все напоминания о том, что в Советском Союзе его обвинят в государственной измене и приговорят к длительному тюремному сроку или даже к расстрелу, Тасоев повторял, что не изменит своего решения.