- Так что мы решим? - спросил Маленков.

   - Решать будем не мы, - ответил Вознесенский.

   На этом совещания прервалось. Маленков и Вознесенский отправились докладывать Сталину, оставшиеся в кабинете расслабились, переговаривались о своих делах. К Григорию подсел генерал Куцевалов.

   - Дипломат ты, Токаев, большой дипломат, - проговорил он. - Серова отмазал, а вот меня подставил. Но я на тебя зла не держу.

   Вернулись Маленков и Воскресенский.

   - Завтра продолжим у товарища Сталина, - объявил Воскресенский. - Спасибо, все свободны. Токаев, завтра из дома не выходите, вас могут вызвать в любой момент.

   От площадки возле Сената отъезжали тяжелые чёрные лимузины. Григорий нашёл свой "опель". Девчушка-водитель крепко спала, откинувшись на спинку кресла.

   - Поезжайте домой, товарищ сержант, - сказал ей Григорий. - Я пройдусь пешком, мне недалеко. Заодно посмотрю на Москву, давно тут не был.

   - Ой, меня накажут, - испугалась она.

   - Не накажут. Скажете: подполковник приказал. А вы обязаны выполнять приказы старших по званию.

   Был третий час ночи. Снег прекратился, мостовые блестели под фонарями. Улицы были совершенно пусты, в домах были освещены только редкие окна и оттого город казался настороженным, хмурым.

   Григорий уже подходил к дому, когда заметил длинную тёмную очередь, человек в сто или даже больше. Голова очереди была возле "Булочной", хвост терялся в тени домов. В ней стояли по большей части пожилые женщины, кутаясь в платки, но попадались старики и подростки.

   - За чём стоим? - спросил Григорий у мальца в ушанке и телогрейке.

   - За хлебом, - отозвался он, шмыгнув носом.

   - Когда привезут?

   - Привезут в семь, а начнут давать в восемь.

   - Так до восьми и будешь стоять?

   - Не, скоро сеструха сменит. Она уже большая, ей двенадцать.

   - А тебе сколько?

   - Восемь с половиной.

   - Не боитесь, что вас затолкают?

   - Не, тут порядок, все по номерам.

   Он показал ладошку. На ней химическим карандашом была выведена цифра "126".

   В эту ночь Григорий долго не мог заснуть. Перед глазами всё стояла детская ладошка с цифрой 126.

<p>

XVI</p>

   Утром 17 апреля в его комнате пронзительно зазвонил телефон. Звонок был необычный - прерывистый, требовательный. Так звонят с междугородней станции. Но это был не межгород, а коммутатор Кремля. Оператор передал, что подполковнику Токаеву приказано никуда не отходить от телефона и никому не звонить, его телефон постоянно подключён к спецсвязи, вызов может последовать в любую минуту. Целый день Григорий проходил по комнате, поглядывая на чёрный аппарат, как на гранату с выдернутой чекой. Только к вечеру телефон ожил.

   - Это Серов, - услышал Григорий в трубке.

   - Какой Серов? - не понял он.

   - Такой! Не узнал?

   - Извините, товарищ генерал-полковник. Слушаю вас.

   - Машина к тебе послана. В ней капитан Никитин из комендатуры Кремля. Делай то, что он скажет.

   Через несколько минут в дверь постучали. Капитан Никитин настороженно оглядел комнату и обратился к Григорию:

   - Подполковник Токаев?

   - Да, это я.

   - Сдайте оружие.

   - Я арестован?

   - А есть за что?

   - Не знаю, вам видней.

   - Не арестован. Пока. С оружием к товарищу Сталину не положено. Никому, даже маршалам.

   Положил табельный ТТ Григория в портфель, поинтересовался:

   - Готовы? Тогда пошли.

   У подъезда стоял чёрный "Зис". Редкие прохожие разглядывали его с любопытством и опаской. Водитель включил сирену, машина пронеслась по московским улицам и остановилась у Боровицких ворот. И машину, и капитана Никитина охрана хорошо знал, но документы проверила очень тщательно. Следующая проверка, такая же тщательная, была у бокового входа в Сенат. В фойе младший лейтенант взял у Григория шинель, а у капитана Никитина шинель и его портфель. Поднявшись по лестнице с красным ковром, заглушавшим шаги, они оказались в длинном узком коридоре. Через каждый десять метров в нём стояли офицеры НКВД с каменными лицами. Возле двери, на которой не было никакой таблички, дежурили двое. Последовала ещё одна въедливая проверка всех документов, только после неё офицеры отступили от двери, освобождая вход в кабинет.

   Это была приёмная Сталина. За письменным столом горбился личный секретарь Сталина генерал-майор Поскребышев, приземистый человек с бритой головой и серым лицом. По приёмной прохаживался генерал-полковник Серов, затянутый в ладно сидящий на нём мундир, выбритый до блеска, источающий запах кожи портупеи и "Шипра".

   - Товарищ генерал-майор, подполковник Токаев доставлен, - доложил капитан Никитин Поскребышеву, хотя по субординации он должен был сначала обратиться к Серову. Но тут в Кремле свои правила.