– Эй, народ, обратите внимание! Кто-нибудь объяснит, что еврейская страшная толстуха Фри забыла на поле? Разве жирных набирают в команды?

В толпе послышались смешки и крики согласия.

За моей спиной раздался чей-то ответ на возгласы королевы школы, ударяя на каждое слово:

– Как остроумно, Сара Аделаида Кэмпбелл, придумать прозвище человеку, исходя из его национальности, внешности, веса и первых трех букв его фамилии, в этот раз ты определенно превзошла себя.

Все повернулись на голос девочки, чьи слова моментом назад потрясли весь зал, – по мнению людей, никто не смел противостоять Саре, иначе репутация того человека упала бы ниже плинтуса.

– О, Бле-е-ейк, – протянула королева школы, – кого я вижу?! Что, потеряла очки и не нашла меня без них, поэтому ударилась в первую попавшуюся спину?

По рядам пробежал смех. Одни люди наслаждались, видя, как над кем-то издеваются, другие же пытались сохранить свой статус в толпе, подпевая «главному».

– Лучше открыть глаза и быть нормальным, чем слепо следовать за тобой, – ответила Эмма, уверенно посмотрев на Сару.

На лице школьной королевы отразилось недоумение. В толпе прошел возглас удивления.

– А твое мнение кто-то спрашивал, Толстые Линзы?

Снова смех. Очередной, полный презрения, поддержки Сары, чувства облегчения, что издеваются не над ними, а над кем-то другим. Но я не поняла, что в этой фразе такого забавного, что на нее так реагировали?!

– Кэмпбелл, думаю, тебе нужно подтянуть чувство юмора, а то с такими успехами скоро поклонников растеряешь, – парировала я, уверенно посмотрев на девушку.

Я.

Ответила.

Саре.

Саре-мать-вашу-Кэмпбелл.

Что я сделала, Боже, что?!

– О-о, – протянула она, – Что тут у нас? Жирная картофелина заговорила со мной! Знаешь, я никак не могла себе представить, какой у тебя голос. Всегда думала, что свиньи по-человечески не разговаривают.

– А я думала, что твой ум достаточно хорош, как и твоя репутация, – произнесла я. И откуда у меня появилось столько дерзости и смелости? – Если ты надеялась, что имеешь право унижать людей из-за всего подряд и не получишь за это ничего взамен, то ты глубоко ошибалась, дорогая.

В зале реакция была неоднородной, так как обычно люди реагировали на происходящее одновременно одинаково: свистели, охали, смеялись или пытались это сделать.

– Воу. А я думала, что утро пройдет скучно. Маттиас, Майкл, идите сюда! Оттащите Блейк с поля, сейчас мы повеселимся с той, кто успел отрастить язык.

Через мгновение начался хаос. Хотя, думаю, он и не заканчивался.

Кэмпбелл, державшая мяч всё это время под рукой, кинула его мне в голову. Я, увы, не успела вовремя среагировать. От неожиданности у меня подкосились ноги. Тело по инерции подалось назад, я стала падать.

Снова удар – на этот раз в левое плечо. Я приземлилась на бок. Помню, что не могла встать из-за сильной боли в теле и летевших в меня мячей, ведь большинство находившихся в зале поддержали идею Сары. Я почувствовала, что начала отключаться.

В сознание меня привел чей-то крик. Кто-то взял меня на руки. Раздавался топот нескольких человек.

Пришла в себя я уже на лестнице. Испугавшись тех, кто находился рядом, задергалась и упала. Вскочив, я побежала вперед, на четвертый этаж, где был открыт вход на смотровую площадку на крыше. Пока люди, вынесшие меня из спортивного зала, сообразили, что произошло, я успела попасть в место, куда направлялась, и спрятаться за ограждением. Обессилев, села на пол и облокотилась спиной о стенку. Через некоторое время услышала топот и голоса, которые не могла разобрать.

– Это… ведь… подсудное дело, – задыхаясь, сказала какая-то девушка, – Она … перешла… за рамки.

– Эммс, Сара уже всем надоела своим поведением и отношением к людям. Ты видишь новенькую? ЭЙ, КРАСАВЧИК, – голос, который я не могла никак узнать, обратился к другому человеку, – как там тебя, Мэтт? Посмотри, нет ли ее в правой части крыши, мы поищем слева.

Я услышала чьи-то шаги, раздававшиеся прямо у меня под ухом.

– К-к-к… – пробубнила я, – Кто эт-т-то?

Дернувшись, я совершенно забыла о боли в теле. Голова стала тяжелой, я заскользила вниз, приземлившись боком на пол.

Троица среагировала достаточно быстро. Подбежав, они перевернули меня на спину.

– А ты, маленькая Ри, боец, – произнес парень.

«Маленькая Ри? – подумала я, – что за…»

– О, Боже… Ты звучишь, как один мой старый знакомый из летнего лагеря, – ответила я. Мой голос звучал тише, чем я предполагала, – Видимо, мне хорошенько повредили голову…

– Твой покорный слуга, – улыбнулся светловолосый человек, державший мою голову.

Я попыталась посмеяться в ответ, но это вышло определенно не очень… мило.

– Боже, Мэтт Дэвис со своими глупыми шутками сейчас находится рядом со мной? – шутливо и всё же недоверчиво спросила я.

Повернувшись к девочкам, я застала их переглядывавшимися в недоумении.

– Вы что, спали вместе? – воскликнула Джессика, увидев, что я смотрю на них.

В ответ все четверо засмеялись.

– Джесс, нам пятнадцать, о каком сексе идет речь? – продолжая смеяться, спросила Эмма Блейк.

– И что, что пятнадцать? – удивилась Питерсон, – Николь Джонс переспала со старшеклассником Стивом Сандерсом, когда ей было тринадцать.

– Ну да, эти слухи определенно всё меняют!

В тот момент я почувствовала то, что не испытывала очень давно – облегчение и спокойствие. Отчаявшийся человек.

– Мы… мы познакомились и общались в лагере этим летом, – произнесла я, затем посмотрела на Мэтта, – не знала, что ты живешь здесь.

– А я не знал, что ты переехала из Орегона в эту дыру, – ответил он.

Я попыталась улыбнуться, затем обратилась к ребятам:

– Спасибо, что … постояли за меня. Огромное спасибо…

С того дня, как ни странно, началось наше общение, плавно перетекшее в дружбу. В школе общались втроем, так как Мэтт учился в другом месте, а после уроков встречались с ним в местном кафе.

Ох, Мэтт… Думаю, стоит написать о том, что он мне нравился, когда мы познакомились в лагере. Я получила от него отказ, но не унывала и просто общалась с ним, как с другом. «Боже, да мне всего лишь пятнадцать!» – думала я.

Я не заметила, как пролетело несколько месяцев. Благодаря трем людям я забывала о существовании тех, кто издевался надо мной, проблемы казались не такими уж серьезными. Мы говорили о политике, об искусстве, о любви.

Близилось моё шестнадцатилетие, я родилась в мае. Ребята уже отпраздновали свои дни рождения в феврале. На самом деле, я была удивлена, что они появились на свет в один месяц.

Шла середина апреля две тысячи пятнадцатого года. Тихий весенний вечер. Домой меня провожал Мэтт, Эмма осталась в школе в драматическом кружке.

По дороге Дэвис рассказывал какие-то смешные истории, суть которых я так и не поняла. В тот момент он вел себя как-то необычно: почему-то заикался, отводил взгляд и… смущался. «Что с ним сегодня? Заболел? Вроде… здоров, иначе бы его мама заперла своего единственного сына в больнице, » – проносилось у меня в голове.

Подойдя к подъезду дома, в котором моя семья снимала квартиру, я собралась обнять Мэтта на прощание, как мы это всегда делали. Но что-то определенно пошло не так. Он взял меня за руку и потянулся к моему лицу. Я успела отвернуть голову в сторону, затем оттолкнула друга. Я пребывала в диком удивлении.

– Что ты делаешь?!

– Я… Я думал… – заикаясь, произнес Дэвис.

– Что ты думал?! – кричала я.

– Ты… ты мне… нра… – пытался сказать он.

«Нравишься? Я нравлюсь ему?! Что?!» – вопила про себя я.

– Ну нет, – перебив Мэтта, я стала говорить, отрицательно тряся головой, – нет, нет, пожалуйста, остановись.

– Рианна, подожди…

– Я абсолютно уверена, что ты не за тем, чтобы сдуть ресницу или убрать какую-то грязь с моего лица, решил наклониться настолько близко к моей голове.

– Риа…

– Когда мы были в лагере, – продолжила я, перебив друга, – ты сказал мне, что я тебя не могу интересовать в романтическом плане. Ты говорил, что я не в твоем вкусе и не могу тебе нравиться, что я слишком низкая, что тебе не нравятся такие… упитанные, как я, – уже почему-то заведенная и яростная, кричала я. Меня буквально понесло.