Один на один.
Долго ли коротко, находит она нужного номера дом и видит невдалеке на красивой террасе застолье. Большая, видать дружная семья; мелькают женщины в летних платьях, хорошенькие дети, звон посуды, веселые голоса, кажется и по-русски. Да, конечно, по русски. Кто-то щиплет гитару, гогочущий смеx...Смех этот ее остановил.
Мария Петровна шла, шла, да как-то разом вдруг встала, не могла больше сделать ни шагу.
- Ну вот, - подумала, - нашли счастье. Санечка нашел свое счастье. Видимо, там - его сестры, жена, детки... Сразу почувствовала Мария Петровна, что жутко устала - утомительная была дорога. Почему-то сразу раздумала объявляться. Неуместной глупостью показалась ей вся эта её затея. Что за дичь она себе напридумала! Как можно соваться с бухты-барахты в чужую жизнь? Стыд какой, аж жаром обдало.
Собралась уходить, но кто-то сзади, направляющийся в дом, не совсем трезвым или только так притворяющимся голосом обратился: - Мадам, милости пр-р-осим. Вы к Бройхманам?
- Нет, нет, - смешалась Мария Петровна. - Я так, мимо. Привет Клепикам...
- Опять двадцать пять, - не отставал прохожий. -Русские всегда букву путают.
Здесь же дом 279 'Е' Еast - Восток, значит. Может, вам надо - Салливант авеню 'W' - West? Совсем не в ту сторону. Вам надо через каменный мостик, женщина, к Ханц парку, слушай-те сюда...
Развернулась круто через левое плечо Мария Петровна. Плевать - все равно назад в сторону автостанции идти. И, вот она уже достигла автостанции; но теперь и дальше прошла. Чтобы успокоиться. Из принципа тоже. Отшагала, наверное, добрую милю. Наконец, перед ней - под тем же номером симметричный дом 279 'West'.
Машинально повернула с улицы на гравием усыпанную дорожку, ведущую в кустарник, за которым белела дачка, павильон небольшой, но складный. Только она туда повернула, и тут же у дома взлетел фонтан. Веером рассыпался, и в радуге дробным шорохом спадал на кусты, откуда доносился скулеж. В жалобах мешались 'шит', 'блядь' и международные междометия. Полный лысыватый человек, подобно Лаоокону, боролся с садовым шлангом, который змеей вырывался, бился, пока конец шланга не улетел далеко - в кусты, откуда забил в небо новый веерный фонтан.
Переваливаясь на полных ножках, мальчонка бежал навстречу Марие Петровне, произносил 'Хай' и 'Нана', прыгнул к ней на руки. Руки были, некстати, заняты букетом и шоколадной коробкой - красное с золотом - кондитерской ф-ки 'Красный Октябрь' . Она все же поймала ребенка и удержала. Ангелок белокурый гулил и ласкался, когда подошел к ним до нитки вымокший господин, извинился за свой внешний вид, пригласил присесть на пластмассовые креслица - вокруг садового столика. Попытки забрать ребенка с рук Марии Петровны не удавались - мальчик цеплялся, как клещ, сиял от уха до уха и нипочем не давался папаше. Так они сидели втроем, молча улыбались друг дружке некоторое время, пока, наконец, Санечка (Мария Петровна не без труда догадалась, что это был он) сказал извинительным тоном:- Уж не знаю, как Вас благодарить. Видите как Денни Вас любит, не отпускает. С первого взгляда. Тьфу-тьфу, -он постучал по дереву. - А мне как раз бы сегодня на пару часиков - есть шанс овертайм заработать. И, шмыгнув носом, засмущавшись, заторопился.
- Много платить едва ли смогу, но по-честному... У вас грин-карта или гостевая?
Жить в доме места много, выбирайте любой уголок на свой вкус.
Через проволочный забор на них смотрел вислоусый старик с садовыми ножницами в руках.
- Это сосед наш, грек, - шопотом объяснил Санечка. - То ли Том, то ли Тим, моя память ни к черту. Зовите его 'Ясу', он любит.
-Яс-су! - в подтверждение сего закричал грек, явно довольный тем, что привлек внимание. - Гуд бебиситер. Гуд вумен!
- Ясу, ясу...- согласным эхом отзывался Санечка, продолжая разговор с гостьей, замечая: - Любопытный Ясу на Вас, пардон, глаз положил... Окей, знаете, мы с вами подробно договоримся, когда с овертайма приеду.
И он укатил на тарахтящем Форде.
- Попала я в переплет, - дивилась Мария, приятно заинтригованная поворотом событий. Мальчик Денис набегался и заснул у нее на руках. Умиляясь, она разглядывала вздрагивающие во сне ангельские ресницы -те самые - памятные Санечкины, вдыхала молочный аромат нежной кожи, прислушивалась к ровному детскому дыханию.
В сумерках вернулся отец. Начал с бурных извинений за задержку, но она его остановила. - Вам надо глушитель, мил-человек, укрепить. Или заменить. Тарахтеть не будет. И, главное, как же вы ребенка оставили мне на полном доверии?
- Ой, спасибо, слов нет... Видите ли, я нашей газете полностью доверяю; они и объявления дают и сами же скринают, проверяют кандидатов. Только не было все подходящих кандидатов. Простите, я, кажется, не сказал... меня Алом зовут...
- Я знаю, - осторожно напомнила Мария Петровна. -Наконец-то,подумала,- разберется, что к чему. - Мы с вами, вроде бы, по Москве знакомы, неужто забыли?
- Ужель та самая Татьяна! - тут же с горячностью выпалил Санечка, и, смутившись, стал галстуком протирать свои очки с сильными диоптриями.
- Нет, не Татьяна, - не без досады поправила его Мария Петровна, и открылась прямо: - Мария Петровна Фофанова...Что на это скажете?
- Ах, Мария, конечно, конечно, это даже лучше -'Мэри', по-нашему. Glad to meet you. Вы спикаете немного? - И, не дожидаясь ответа: - А палочками есть умеете? А что лучше любите порк-кешью или чикен по-мандарински? Он принес из машины картонки с еще горячей, сладко пахнущей китайской едой и сыпал вопросами: - Во дворе или в доме? Чай или соду?
Выяснилось, что Санечка без году неделя СРА - лицензированный аккаунтант, счетовод; что фирма хорошая, хотя пока платят до обидного мало; что к Виктории он претензий не имеет раз она уверяет, что полюбила совладельца их компьютерной фирмы, который отпочковался и увез Викторию вместе с половиной Компании в Сакраменто; что он желает бывшей жене всех благ и согласен, конечно, он - человек несобранный и ахламон, даже шланг поливальный не может прикрутить толком.
Наступила ночь. Мария Петровна лежала в своей комнате, рядом с детской; дверца на балкон, затянутая невидимой в темноте сеткой, была настежь. Меж звезд в окне мелькал и пропадал синекрасный блинкер дальнего самолета. Раз сморгнет Мария Петровна, глядь - новый самолет в окне. Моргнет снова - еще один висит на том же самом месте. Сколько же их? Так, пожалуй, места на небе не хватит. А внизу - тишина, если прислушаться, временами будто постанывала, даже мычала. Мария Петровна вышла к парапету. Перед ней, вдалеке, за обрывом, в качающемся гуле странным светом дрожал и светился нестрашный загробный мир.
- ...Или, как на луне, - подумала.- Куда меня занесло? Тут же догадалась, что это шумит Джек Никлас Фривей, двести семидесятая дорога, по которой она приехала еще сегодня утром на автобусе Грейхаунд. Сегодня ли? Давно это было. А теперь...
Итак - Мария Петровна не без сожаления констатировала, что рассеянный Санечка ее не узнал. Хорошо это или плохо? Люди меняются. Она его тоже в толпе ни за что б не признала. Однако, нежданный факт налицо - спят они вместе под одной крышей.
Оба Санечки, старший и младший, ей прямо в подол свалилась, без слов, без объяснений. И зовут ее теперь Мэри.
Дениска вовсю лепетал по-русски с акцентом профессора-слависта, не отходил от Марии Петровны ни на шаг. Крутился рядом пока она разбиралась с огородом, наладила шланг и починила машину. Она уже знала, как короче подъехать к бензоколонке - мимо банка, почты, синагоги - к местному торговому центру. В каких азиатских лавочках лучше брать овощи и рыбу и куда не соваться.
Грек Ясу, жилистый черт, мускулистый, все время наровил крутиться у заборчика, когда бы Мария Петровна не вышла из дома. Она неплохо загорела, гораздо лучше, чем в Крюково. Как сдобная булочка стала, благодаря специальным лосьонам, пока Дениска рядом играл, сидя голышом в своей панамке под большим садовым зонтом.
