Тут уж и Курганов посерьезнел, вздохнул тягостно:

– Сие есть задача неразрешимая. Ни англичанин Невтон, ни наш Эйлер решенья ее не осилили. Куда уж нам тщиться! Ладно, доставай учебник, будем делать урок!

– Иш, халдрон, то наш все с книжками бегает, мол, я не я, а как был сиволапым, так им и останется. Одно слово: х-а-л-д-р-р-о-н! – частенько говорили ему тогда вослед.

Халдронами в те годы презрительно называли корабельных штурманов, тех, что не допускались в кают-компанию и, завидев офицера, должны были вставать перед ним во фронт.

В прусскую войну под Мемелем дрался Слизов с пруссаками на праме «Дикий бык». Храбрость подштурмана была такова, что, вопреки всем старшинствам, ему дали вскоре под начало транспортное судно. В 1760 году Слизов по приказу адмирала Мишукова на двух шлюпках под неприятельским огнем провел промер речки Пресанте у Кольберга, был ранен, но задачу исполнил. Однако, несмотря на это, никаких наград не получил.

Прошло еще немного времени и не стало Петру Слизову равных в штурманском деле на всем флоте. Теперь капитаны перед очередной кампанией за Слизова чуть не в драку, какими только посулами не прельщали. И было из-за чего! С таким штурманом любой капитан был как за каменной стеной. Теперь Слизова даже флагмана по имени-отчеству величали за ученость его и мастерство. Так и служил штурман Слизов до самой турецкой войны 1768 года. Когда ж стал собирать адмирал Спиридов эскадру в пределы Средиземные, вспомнил он и о Слизове. Должность Петру Ивановичу определили большую – старшим штурманом всей эскадры.

Едва прибыл Слизов на флагманский «Евстафий», тут же прибил в своей выгородке над гамаком картинку малую. На той картинке персона какая-то в шляпах с перьями. Спрашивали штурмана:

– Кто таков мужик на картинке?

– Сей портрет персоны кавалера Васки да Гамы – первейшего из штюрманов мира! – был ответ Слизова.

Затем был сложнейший поход в Средиземное море. Свой «Евстафий» Слизов привел к месту эскадры на острове Минорка первым. После был Хисский бой. Когда ж свалился «Евстафий» на абордаж с турецким флагманом, Слизов храбро дрался на палубе, когда ж от взрыва крюйт-камеры «Евстафий» взлетел на воздух, Слизов был отброшен далеко в море. Долгое время плавал он, оглушенный. Держался за обломок мачты, да еще поддерживал обессилевшего капитана Круза. Так их вдвоем и вытащили.

За заслуги в Чесме, по ходатайству Спиридова, был даден Слизову мичманский чин и пожаловано личное дворянство. Затем были походы и сражения иные. Закончилась экспедиция, и вернулся в Кронштадт флот. Началась обыденная служба. Скоро, очень скоро почувствовал Слизов, как обходят его чинами и должностями, как смеются в спину сопливые, но родовитые и со связями мальчишки. Впрочем, по этому поводу Петр Иванович особо не печалился. Дело свое он знал и служить привык на совесть. От особ интригующих держаться старался подальше.

– И чего нервы друг дружке трепать? – удивлялся он искренне. – Море большое – всем места хватит!

Дружбу водил Слизов с приятелями старыми – шкиперами да боцманами. Накоротке знался с адмиралом Крузом, с которым породнила чесменская купель. Частым гостем в слизовском доме бывал и молодой капитан 1-го ранга Муловский. С Муловским Слизов отплавал две кампании на фрегате. Первый – капитаном, второй – старшим из лейтенантов. И хотя гордился Гриша Муловский Слизову по годам в сыновья, отношения меж ними были самые сердечные. Что сблизило этих, таких, казалось бы, совершенно разных людей: блестящего молодого офицера и старого трудягу-моряка, кто знает… Может быть, общая любовь к морю, да еще неистребимая тяга к знаниям.

Шли годы и, наконец наступил день, когда сын конюха стал капитаном 1-го ранга. Но дома Слизову все одно не сиделось. Почти каждый год просился он перегонять новостроенные корабли из Архангельска вокруг Скандинавии в Кронштадт, а когда подустал от бесконечных штормов, полюбил всей душой шхеры финляндские, куда и старался в плавание напрашиваться. Тут уж и видавшие виды моряки удивляться стали.

– И что ты сыскал там, Иваныч? – говаривал при встрече адмирал Круз. – Ведь хуже места для мореплавателя пойди – в целом свете не сыщешь! А ты ж туда как на ярмарку ездишь!

– Да потому и катаюсь, что мне по худородству моему самое там и место! – отвечал ему седовласый капитан 1-го ранга. – Политесы там без надобности, начальство тож далече. Зато уж плавание шхерное, ровно что война. Все время настороже быть надобно, чуть рот раззявил – и уже на камешке сидишь! А я ж в этих шхерах, что волк в лесу – любую тропинку знаю!

Правду говорил Петр Слизов, ибо не было на всем российском флоте более капитана, равного ему в искусстве шхерных плаваний. Не только каждый пролив знал он как свои пять пальцев, но и риф подводный за добрую милю нутром чуял.

Гребной флот России всегда влачил существование достаточно жалкое. О нем вспоминали только тогда, когда, как говорится, клевал жареный петух. Так уж повелось, что в мирное время галеры потихоньку гнили на приколе, а чуть в Швеции начинали высовывать из ножен мечи, на кронштадтских и петербургских верфях начиналась паника и суета – это в очередной раз создавали практически заново галерный флот.

Так было и на исходе восьмидесятых годов XVIII века, когда стали спешно закладывать гребные фрегаты да новые «секретные» суда.

О «секретных» судах ходило тогда много толков. Говорили даже, что двигаются те суда без парусов от действа некой хитроумной машины, а пушки, на их палубах стоящие, прямо поливают врага пламенем на манер «огня греческого», без всяких там ядер и бомб.

На самом деле все обстояло куда более просто. «Секретные» суда были по существу обыкновенными малыми фрегатами, только наиболее приспособленными для действий в узких и мелководных шхерах. Чертежи этих судов в свое время были через датчан выкрадены у тех же шведов, которые давно занимались разработкой подобных судов. Названы ж суда были «секретными» лишь только по той причине, чтобы шведы о том похищении не пронюхали.

Дальше – больше, Густав Третий, прознав про имеемые у русских от него секреты, заволновался изрядно. Слухи о невероятной мощи новых екатерининсикх судов вызвали у шведского короля прямо приступ ярости. По его приказу посол Нолькен, щедро сыпя золотом, сумел выкрасть у русских наисекретнейшие чертежи. Каково же было изумление короля, когда взору его предстал чертеж его же собственного судна! Густав Третий умел быть ироничным.

– Воруя ворованное, мы оберегаемся от воров! – заявил он, смеясь.

Нынче из-за шведской угрозы гребные суда строили быстро, а потому часто и бестолково. Чего только ни рождала буйная фантазия адмиралтейских флотоводцев: шебеки и полушебеки, дубель-шлюпки и канонерские лодки, прамы и каики, «северные» суда и венецианские ботики. Вся эта несуразная и разношерстная армада, быстро заполняя гавани, вызывая оторопь у видавших виды мореходов. И было от чего! Если одни из наспех сколоченных судов грозили сделать оверкиль прямо у причала, то другие были сработаны столь экономно, что и пушки-то на них ставить было некуда. О таких мелочах, как плохая управляемость и невозможность стрельбы из-за загораживающих пушки весел, уже никто и не заикался, засмеют!

Из наблюдений очевидца: «Гребной флот почти всегда бывает смешан с парусным, действие же галерами совсем разнится от управления парусными судами. Другая конструкция, другая оснастка, другие названия всякой вещи, другой порядок в плавании и прочее; так что офицер, служивший довольно на кораблях, если вступит на галеру, должен учиться узнавать вещи, их употребление и наименование. Не видав галер, всякий мореходец удивится, что для того, чтоб остановиться на якоре, бросают с галер по два якоря: однин в носу, а другой с кормы. Большую еще перемену встретит офицер, привыкший к галерной службе, когда случится быть ему на корабле».

Плавать же галерный флот в ту пору не умел и вовсе. По причине экономии денег ежегодно из Кронштадта в шхеры посылали не более трех галер. Экипажи для них собирали с бору по сосенке. Поэтому из матросов редко кто более одного раза в шхерах и бывал. Об офицерах же и говорить нечего! Офицерство галерное от вечного безденежья и неустроенности бежали при первой же возможности по портам и береговым конторам, а потому моряков знающих и понимающих в деле галерном было крайне мало. Ну, а чтобы еще и всем флотом гребным не только командовать, но и в бой вести – такого не было на всей Балтике за исключением одного офицера. Этим одним и был уже знакомый нам капитан 1-го ранга Петр Иванович Слизов.