«Меня зовут Мелисса. Мелисса.»

Я повторяю это про себя, как мантру, когда выхожу из такси и спокойно иду по дорожке, ведущей к входу в Психиатрическую клинику Нью-Йорка.

– Меня зовут Мелисса, – произношу снова, но теперь уже вслух. Это всегда помогало мне, но ненадолго. Помогало забыть мне все, что я пережила.

Выкинуть из жизни три года не так уж и трудно, когда думаешь, что они происходили не с тобой. Именно поэтому я начала писать. Смех, да и только. Но я начала писать книгу о Лейле, тем самым пытаясь убедить себя, что Лейла всего лишь плод моего воображения.

Чудовищная фантазия, которую я выдумала.

Но каждый раз, когда я видела в отражении зеркала отметины, которые Кай навсегда оставил на моем теле, я вспоминала жуткую реальность.

Отпечатки его рук – заметные только мне, и все же заметные, до сих пор красуются под моими ребрами. Следы от его пальцев, что высечены рубцами на коже в форме полумесяцев.

Это можно запудрить, спрятать, скрыть. Над внешностью можно измываться, как угодно.

Да, из души не вычеркнуть всего кошмара, как и не вычеркнуть то, что я чувствовала, когда человек, которому я отдала свое сердце, рикошетом швырнул мне его обратно.

Поставил на колени, заставил прилюдно ублажать другого. Когда-то я была для него рабой, вещью.

А потом Кай Стоунэм стал для меня всем.

В те дни.

В те дни, когда мы держались за руки, провожая закаты над небоскребами Нью-Йорка в саду на вершине сотого этажа. В том самом саду, где он помог мне понять все, и принять то, что нуждаюсь в этом мужчине.

В те дни, когда он целовал каждый шрам на моем теле, который оставил не он.

В те дни, когда мы жили вместе, как семья, и казалось, это будет длиться вечно.

В те самые дни, когда я наконец узнала многие из его тайн и доверила ему все свои мечты, которые Кай воплощал в жизнь.

Я до сих пор помню капли дождя на наших телах, и то, как он берет меня на руки. Помню, каждое слово и прикосновение. За последние три года своей жизни я столько раз падала вниз, столько раз поднималась до звезд. Вместе с ним.

Наверное, я слишком быстро поверила в сказку, которая стала нашей реальностью. На несколько дней, мгновений. Это была наша бесконечность.

Безумная бесконечность.

Когда наша вселенная умирала, я знала, что это навсегда. И не думала, что приду к нему сама, что мы снова встретимся.

Мне необходимо увидеть Кая.

Я должна. Должна дописать нашу историю. Силы и вдохновение покинули меня без него, поэтому нужен…в последний раз.

Моя маленькая месть. Небольшая доза эйфории, наркотика и вдохновения.

Осталось всего несколько строк…

И я мечтала о том, чтобы Кай Стоунэм упал в мои ноги, когда увидит меня ТАКОЙ.

На мне белая легкая блуза с открытыми плечами и рукавами фонариками. Юбка-карандаш до колена с молнией спереди, вытягивающая и без того длинные ноги. Лабутены, красная помада, и роскошная укладка. Я выгляжу…как модель с обложки.

Кого я обманываю?

Я выгляжу, как кукла. Но разве не этого хотел Стоунэм?

И в то же время я выгляжу сильной, гордой и независимой. Я хочу чтобы он видел, что ему не удалось меня сломать. Присвоить.

Но знаю, что вся иллюзия моей силы разрушится, как только я загляну в бездну его манящих и притягательно дьявольских глаз.

Я показываю пресс карту администратору клиники, расплываясь в улыбке.

– К мистеру Стоунэму, пожалуйста.

– Вы уверены, мисс? – молодая девушка на ресепшене явно в смятении. Конечно, ведь то, что Стоунэм находится в психушке, должно быть тайной для всех. А тут журналистка пожаловала.

– Уверена. Можете не притворяться, Синтия. Я знаю все про этого пациента и уверяю вас, мне необходимо быть у него ровно через две минуты, – хладнокровно сообщаю я, постукивая ноготками по столешнице.

Я сама себе отвратительна. Я отвратительна Лейле…но стерва Мелисса вернулась и не собиралась падать в ноги своему монстру.

– Хорошо, хорошо. К нему…можно, – после короткого звонка девушка сжалилась. Я направилась за ней по белоснежным коридорам клиники, то и дело замечая странноватых личностей. Кто-то истошно орал ругательства, когда мы проходили мимо столовой…кто-то кричал о том, что он «нормальный» и его срочно нужно выпустить отсюда.

Страшно подумать о том, что еще бы чуть-чуть… Еще совсем немного, и я бы тоже слонялась по стенам этой клиники. А Кай? Он бы жил, продолжая и дальше коллекционировать своих живых игрушек.

– Если что, вы можете нажать красную кнопку на стене, – предупредила меня Синтия, улыбнувшись скромной и тихой улыбкой. Еще одна будущая жертва. Девочке нужно быть поосторожней и не задерживаться на улицах города после полуночи…

Администратор открыла полностью стеклянную дверь, впуская меня в белоснежную комнату с мягкими стенами.

Кровь стыла в жилах от такого зрелища.

Стены помещения были обиты подушками, интерьер скромный: кровать и кресло. Белоснежные, чистые. Такие, какими никогда не будет душа человека, восседающего на кресле.

Он не сразу поднимает на меня взгляд. Клянусь, лучше бы он этого не делал.

Я смотрю на Кая, чувствуя, как органы внутри шевелятся словно змеи. Путы волнения съедают меня изнутри, нижняя губа предательски трепещет.

Он чертовски сексуален даже в белом одеянии – хлопковые штаны и рубаха. Он похож на принца из фильмов о эпохе семнадцатого века – они спали в похожей одежде. Рубаха ему велика, и я могу видеть четкие ключицы, в которые столько раз впивалась зубами в порыве оргазма.

Нас разделяют считанные шаги, и вся моя решительно падает перед моим создателем и королем.

Ты не Леа.

Она жалобно скулит, лезет и царапает стенку, бьется в агонии, мечтая дотронуться до него лишь кончиками пальцев…

Но ее боль впереди. Ее боль там – во взгляде каре-зеленой бездны. Кай, наконец, поднимает глаза и смотрит на меня.

– Вот мы и встретились, Стоунэм, – несмотря на все мои старания, понимаю, что ему ничего не стоит прочитать по моему голосу ВСЕ, что ему нужно. И дрожь, и боль, и боготворение.

Но его равнодушный, пустой, холодный, как снега Арктики взгляд отталкивает меня не хуже массивного кулака Кая.

Это была не маска. Не специально сыгранный, смоделированный взгляд, желающий меня задеть, как это бывало прежде.

Взгляд праведный, спокойный, сдержанный. За пеленой зеленых глаз нет психа, что привязывал меня к кровати и трахал в рот. Там нет психа, что говорил мне грязные вещи, избивал ремнем и унижал раз за разом.

Это не Кай. Не мой Кай. Это…

Сердце разлетается на куски, не веря в то, что я не обрела того, чего так долго хотела. Я даже не пригубила свою Вендетту…

Он играет? Неужели играет? Но зачем, Кай? Так далеко зашел в своих играх? Уже испробовал все, что мог, и не знал, как ударить больнее?

У тебя получилось.

Лучше бы он бил. Лучше бы кричал. Лучше бы кинулся ко мне, горя в агонии и злости. Ненавидел бы. Плевал бы в лицо.

Присвоил, клеймил, как раньше. Но не глядел бы на меня так, будто видит впервые.

Будто нас не связывает не единое воспоминание.

Не единое!

Нет…нет…пожалуйста.

Мой милый. Вернись…вернись ко мне.

Я задыхаюсь, но Каю мало. Он хочет нанести последний удар, загнать кол в мое итак бездыханное, полуживое, разбитое сердце. Он хочет добить осколки.

Я слышу голос моего мужчины, но вижу то, что его больше нет. И этот голос заставляет ВСПОМНИТЬ все и трепетать, но в то же время осознавать, насколько другим он звучит.