И в один из промозглых октябрьских вечеров Сломанное Перо сказал своим спутникам:
— Мы нашли много желтого камня. Мы пойдем к белым людям.
Марианна уже достаточно хорошо знала язык дакотов, чтобы понять эти слова.
Наутро отряд вышел в путь. Измученная Марианна уже не надеялась на встречу с «белый люди»: дорога была ужасной — приходилось карабкаться по отвесным кручам — и уже через три дня половина лошадей вышла из строя. Им перерезали горло, чтобы избавить животных от лишних мучений.
Марианне оставалось только удивляться выносливости своих спутников: люди прерий, они стоически переносили тяготы пути. И каждую ночь ей казалось, что вряд ли она проснется наутро, — но вставал рассвет, и молчаливые краснокожие продолжали упорно отмеривать милю за милей, не сетуя на усталость.
Красный Ворон, видимо, знал эти места: отряду удавалось миновать гибельные перевалы, на которых уже начинали задувать студеные метели. Но силы Марианны были не беспредельны: однажды утром она не смогла встать. Ее тело горело, лицо покрылось густыми каплями испарины.
— Тебе плохо, Вулиадживеши? — расслышала она словно сквозь сон.
С трудом подняв веки, она увидела внимательные глаза Красного Ворона.
Размыкая пересохшие губы, Марианна промолвила:
— Утренняя Стрела не хочет умирать…
— Ты не умрешь, — ответил индеец. — Дакота скоро быть у белый люди. Ты пить огненная вода — ты быть здорова.
— Я не хочу умирать… — прошептала Марианна.
Теряя сознание, она еще успела заметить усталое лицо Сломанного Пера, выглядывающее из-за плеча Красного Ворона.
Марианна не помнила, сколько она пробыла в состоянии забытья, — и первое, что она ощутила, приходя в себя, — шум морского прибоя.
«Неужели я снова в океане? — пронзила ее странная мысль. — И усадьба в Луизиане, прерии, скальп Лейтона, бизоньи туши — это только видение? Сейчас я открою глаза — и окажусь на борту «Ласточки», в дверь каюты раздастся стук: это Лаура либо Жоливаль… А может быть — Коррадо?»
Марианне понадобилось сделать усилие, чтобы поднять ресницы, — и она чуть не вскрикнула от изумления: перед ней действительно расстилался океан.
— Парнитакои!.. — позвала она слабым голосом. — Парнитакои…
Невозмутимое лицо Сломанного Пера наклонилось над нею.
— Вулиадживеши, мы дошли, — сказал индеец.
— Где мы? — прошептала Марианна.
— Большая вода. Русский дом.
— Русский? — не веря своим ушам, переспросила женщина.
Сломанное Перо радостно закивал:
— Русский дом! Огненная вода!
Марианне показалось, что она сходит с ума.
— Я не понимаю тебя, Парнитакои! Объясни мне где мы находимся.
Индеец приподнял женщину за плечи и указал вдаль:
— Русский дом!
Марианна проследила взглядом за его рукой: на расстоянии полумили виднелся высокий деревянный частокол, из-за которого выступала маковка церкви, увенчанная крестом. Подобные купола ей доводилось видеть в России…
— Позови Малантивоте, — проговорила Марианна. — Пусть он скажет, где мы.
— Малантивоте здесь, — послышался голос Красного Ворона.
Марианна повернула голову к нему:
— Я не понимаю, Малантивоте: океан, русская церковь… Это не сон?
— Это не сон, Вулиадживеши, — покачал головой индеец. — Наступать время прощаться. Мы отдавать белый русский люди желтый камень. Мы отдавать тебя.
Собрав все свои силы, Марианна полуприподнялась с влажного прибрежного песка.
— Не отдавайте меня никому, — забормотала она растерянно, — не отдавайте…
Волна болезненного жара снова накатила на нее — и последнее, что услышала княгиня, были слова Красного Ворона:
— Белый женщина возвращаться белый люди…
Глава V
ЗАБЫТОЕ КЛЕЙМО
— Ваше светлейшее сиятельство… Очнитесь…
Мужской голос, говорящий по-французски, доходил до Марианны сквозь глухую пелену забытья.
«Мой странный сон продолжается, — подумала она. — Или, может быть, я уже умерла: ведь только на том свете так могут перемешаться совершенно несопоставимые вещи: — океан, русская церковь, индейцы-золотоискатели и французские слова…»
— Очнитесь, княгиня Сант-Анна…
Голос звучал вкрадчиво и немного насмешливо.
«Ангелы не могут так разговаривать: это речь земного мужчины…»
Не размыкая глаз, Марианна провела рукой по своему телу: вместо пропотевшего кожаного платья ее окутывало что-то воздушное, невесомое…
«Нет, наверное, я все-таки нахожусь на небесах…»
— Глупая девчонка, до вас никак нельзя добудиться! Нельзя же быть такой соней!
Марианна подняла веки. На нее в упор смотрели зеленые глаза графа Чернышова.
«Это сон, сон, нелепый и дурной сон…»
Русский словно прочел ее мысли:
— Нет, Аннушка, это не сон… Хотя я вполне допускаю, что мог быть демоном ваших ночей все эти годы.
Картины минувшего живо предстали перед мысленным взором Марианны: кошмарное изнасилование в парижском доме, сабельный поединок у стен московского монастыря… и эти монголоидные скулы, и эти чуть раскосые глаза…
— Негодяй, — прошептала она, — неужели вы до сих пор живы?
Русский насмешливо ухмыльнулся:
— Да, княгиня. Сабля вашего приятеля оставила заметный шрам на моей груди, — но ваши глаза способны ранить гораздо сильнее. Наверное, это свойство всяких зеленых глаз, не так ли?
Набрав в грудь побольше воздуха, Марианна слабо ответила:
— У вас, граф, глаза блудливого кота — и потому они никогда не внушали мне добрых чувств.
— Ха! — воскликнул Чернышов. — До чего же неблагодарное создание я приютил!
— Как я могу быть благодарной вам — после того, как вы надругались надо мною как последний скот, как грубый невоспитанный мужлан?
Марианне хотелось, чтобы ее слова звучали оскорбительно, но они оказывали на Чернышова совершенно обратное действие: на губах его играла веселая улыбочка, светлые пышные усы победно топорщились.
— У вас хорошая память, Аннушка. Для меня наше интимное свидание было всего лишь незначительным эпизодом, — а вы, насколько я могу судить, до сих пор лелеете это событие в своей душе…
— Не смейте называть меня этим варварским именем! — вскинулась Марианна. — Оно достойно русской дворовой девки, но никак не княгини Сант-Анна!
— Отчего же? Аннушка — это звучит так тепло, так сердечно, — откровенно веселился Чернышов. — А кстати, почему вы никогда не называли меня по имени? Мне претит эта официальная чопорность черт возьми! Зовите меня просто Александр, ваше светлейшее сиятельство.
— Если бы у меня было достаточно сил, я бы немедленно надавала вам пощечин! И вообще: объясните мне наконец, где я нахожусь!
— Вы, моя милочка, находитесь на территории Русско-американской пушной компании, в форте Росс. Если же быть более точным — вы лежите на пуховой перине в комнате вашего покорного слуги.
«Русский дом», — всплыли в памяти Марианны слова Парнитакои. Значит, это не было болезненным бредом…
— Послушайте, Чернышов: но где же индейцы, с которыми я шла?
— Эти славные ребята сейчас отмечают удачную сделку. За свое золото они получили десяток ружей, дюжину бочонков солонины и изрядное количество так любимой ими «огненной воды», которая у нас в России, если вы знаете, называется просто «водка». Но самое интересное в этой сделке другое…
— Что вы имеете в виду?
— То, что я купил вас у этих дикарей за два галлона упомянутого напитка, — рассмеялся Чернышов. — Они оценили вас довольно-таки дешево, княгиня!
— Вы — купили меня?.. — в растерянности пролепетала Марианна.
— Именно так, Аннушка. Признаться, я был очень удивлен, увидев вас в столь варварском наряде, причесанную как индеанку. Никак не мог ожидать подобного сюрприза! Но разумеется, я не мог удержаться от такой выгодной сделки: два галлона горькой дряни за столь очаровательную женщину…
— Боже мой, какой позор…
— Отчего же? Когда я снимал с вас ужасное индейское одеяние, то с удовлетворением обнаружил на нежном бедре свое клеймо! Вы еще не забыли мой перстень?
