Живёт на свете человек. Долго живёт. И всё у него, вроде бы, есть: дом, семья, высокий забор, за которым скрываются его радости и неурядицы.

Порой живущие рядом соседи даже не знают, что творится за этим забором. И только стены дома хранят память о событиях жизни хозяев.

У домов, как и у людей, есть своя душа и своё лицо, на котором отражается их внутренняя сущность. В старом доме сохраняются чувства и эмоции – боль потери и расставания, страх разлуки. Это похоже на грампластинку с царапинами, на которые попадает игла. И постоянно звучат одни и те же слова.

Не судите о доме по владельцу, но по состоянию дома судите о владельце.

Цицерон

Глава 1

На краю

Пётр сидел на пеньке под старой сливой в огороде, среди заросших сорняками грядок. Он смотрел на покосившийся забор, ранее крепостью казавшийся, на кучи кем-то сваленных досок и палок, лежащих прямо посередине дорожки, когда-то окаймлённой разноцветными кустовыми гвоздиками.

Всё это было когда-то. Сейчас же сил уже на какие-то реконструкции, введения новшеств не осталось. Кому это нужно? Для кого делать-то, красоту наводить для кого? Пётр не видел смысла в делах любого вида, не говоря уже о шагах вперёд. И из-за этого раздражался ещё больше, потому как и то, что он видел, ему совершенно не нравилось.

Никакая грусть не могла сравниться с теперешним его состоянием. Петя просто плыл по течению. Вернее по принципу: день прожил и хорошо. Как кость собака, так Пётр глодал время. Скука будней, как печальная соната, звучала в его душе, и более там не те́плилось никакой надежды на что-то лучшее в его жизни.

Каждому человеку уготовано то, что он заслуживает. Не всем только нравится такое правило. Из-за этого и накаляются страсти, буйствуют противоречия.

Одному без труда удаётся найти для себя в жизни то, что будет «светить» ему долгое время, побуждая к движению, а для другого поиск смысла жизни является повседневной задачей номер один.

Петя же всё чаще находился в депрессивном состоянии, и выходить из него не хотел. То ли силы поистратил, то ли не видел в этом нужды. Да его глаза вообще мало чего стали видеть теперь. Кое-что, правда, не уходило из его поля зрения.

Смотрел он сегодня на ветшающее своё хозяйство и даже не верил, что когда-то всё было иначе. Ни кустовых гвоздик, ни каких-либо других цветов на данный момент здесь не наблюдалось. Сегодня это и дорожкой-то назвать нельзя было – едва заметная стёжка. Сидел жалкий старик один, никому не нужный в свои восемьдесят с хвостиком. Восемьдесят! А что он имеет в эти восемьдесят, вернее сказать, что осталось от всей его жизни, большой и интересной.

Он думал сейчас об этом и не понимал, почему так быстро утекла радость? Почему он хотел, чтобы Анюта была с ним всегда, но, к сожалению, всегда теперь одно и то же: ненавистная сваха. И ему приходится на сегодняшний день иметь то, что имеешь: головную боль, бессонницу, крики и стуки.

Глава 2

Отношение к жизни

Есть замечательная пословица: «Каждый хочет иметь друга, но не каждый им хочет быть». Сейчас всё чаще мы хотим «иметь». «Хочу ребёнка» – вместо «хочу быть матерью», «хочу замуж» – вместо «хочу быть женой». За этими тонкостями языка стоит отношение к жизни, его девиз: или – я для кого-то, или – кто-то для меня.

В своём желании «иметь» мы ломаем жизни, разбиваем сердца и страдаем от одиночества. Но желаний всё равно не убавляется.

Обладающему человеку всегда будет мало того, что у него есть: денег, власти, друзей, веселья, самого себя… Потребитель, не имея собственной сути, состоит из того, чем он обладает.

Пётр Иванович никогда таковым не был, являясь скорее производителем, чем потребителем. Жил он всегда с огоньком. Жил себе и не заметил, как вырос тот самый хвостик: дети обзавелись семьями, внуки тоже уже переженились, а жена…Он часто о ней вспоминал теперь.

Когда-то, приехав в деревню Озеркѝ уже состоявшимся специалистом, Петя не думал о чём-либо, кроме как о развитии сельского хозяйства. Он родился и вырос на селе, о чём же ещё думать, как не о процветании малой Родины…

Для Анюты же, четвёртой дочери в семье, молоденькой, только что окончившей школу, взрослый инженер был завидной партией. А что тут плохого. Она ни раз слышала от старших сестёр, что самые лучшие браки – по расчёту. Вот и рассчитывала: должность, оклад, имущество…

Но для начала смотрела на него, новенького в их краях: высокого, ладного, с густой волнистой шевелюрой, пусть неуклюжего, как ей сначала показалось, но зато уверенного в себе. Это она определила по его взгляду, которым он окидывал зал с танцующими в сельском клубе.

На танцах Анюта сразу положила глаз на мирно стоящего у окна его. Он не танцевал, а просто наблюдал за всеми. То ли не нужно ему было ничего – он просто время проводил, как все, стекаясь туда, где люди, в места массового скопления, как сейчас говорят, то ли робок слишком был по характеру, то ли кроток и скромен, как понять?!

Но лишь только заиграла музыка, Анюта сразу пригласила одинокого и весьма симпатичного человека, как ей казалось. Да не просто на танец, а на «белый» танец. Его играли только раз за вечер, и каждая девушка спешила отметить того среди пришедших, кто ей приглянулся. А вернее, не каждая, а самая смелая.

Неуверенные же в себе так и оставались недвижимы, считая, что первой, пусть и на такой танец, приглашать парня неприлично. Да, деревенские девушки весьма отличались во все века от городских. Они были просты, даже доверчивы. Неискушённые жизнью, наивные и добрые, бесхитростны, как дети, с другой стороны скромные, они казались нерешительными.

Анюта же была не робкого десятка. Не собиралась упускать своего счастья. Поэтому, выбрав цель, двинулась к объекту.

Он отличался от тамошних не только внешне, но и всё его поведение выказывало гостя этих краёв: не наглый, не болтливый, не держал в руках бутылку при разговоре с девушкой. Иначе говоря, не был таким, как здешние деревенские, которых Анюта знала, как облупленных.

Они сами лезли в глаза, невзирая на то, хочет с ними девушка танцевать или нет, тянули за руку, бывало, и вытаскивали на круг сило̀м, вели себя вульгарно, иными словами, неотёсанное племя, о манерах и не подозревающее. А этот скромно стоял у стены.

Когда объявили просто медленный танец, она снова подошла к нему: «Теперь ваша очередь меня пригласить!» Его смутила немного такая напористость девушки, но в танце он не отказал ей. Помялся на месте несколько секунд и подал ей руку.

Петя не умел искусно владеть телом, вертеть партнёршу под музыку: за книжками корпея, а не за изучением искусства обольщения проходили его прошлые годы. Поэтому он и раздумывал: идти танцевать или всё-таки остаться лучше в зрителях. Но музыка, живая и пронзительная, влекла призывно к исполнению.

Кружась в вальсе, партнёр отметил для себя, что она неплохо танцует, а он всё время ей наступает на новенькие туфли-лодочки на каблучках-рюмочках. У него так в танце кружилась голова, что он пытался сфокусировать свой взгляд только на партнёрше, чтобы не рухнуть всем телом на пол и не опозориться перед обществом. И голубые, как небо глаза, прикрываемые иногда пухом густых белёсых ресниц, смотрели прямо в его бусинки, маленькие и зоркие.

Не отводя друг от друга взгляда, они наблюдали за своими отражениями в соседних глазах, и им было всё равно, что делают остальные под эту же музыку. И играет ли она вообще или давно закончилась.

Когда же она действительно умолкла, он не отпускал руку миловидной девушки, потому что его по-прежнему штормило, и он опасался, дабы не упасть. А Анюта думала, что с ней расставаться не желает кавалер. И оттого ей было впервые как-то необыкновенно, приятно рождалось новое чувство в её душе. Тепло его руки добавляло уверенности в том, что происходящее не случайно.

Со временем Анюта начинала сожалеть обо всех, совершённых ею грехах, и ещё о парочке, которые не совершила. И она решила, что Петя как раз тот объект, ради которого можно это сделать. О чём думал он в этот момент, было известно одному Богу. Но сделать задуманное двумя в тот вечер не представилось возможным. Чтобы вино было достойным по вкусу, нужно его выдержать определённый срок, настоять…