"Проблемы?", спросила Анна, словно ожидала такого звонка.
Дженни надела рубашку с длинными рукавами, чтобы никто не увидел рану, нанесенную Седриком. "Никаких. Кажется, он прекрасно устроился."
"Он еще не притерпелся к окружению", сказала Анна. "Подождите, когда он устроится поудобнее."
Дженни проглотила свой следующий вопрос. Ей хотелось спросить, было ли коту хоть когда-то удобно, но она не хотела, чтобы отношение Анны к Седрику отравляло и дальше ее мысли.
"Его брали в дом прежде?", спросила Дженни.
"Нет", ответила Анна. "Мы занесли его в список плохо адаптируемых. Я еще не уверена в правильности того, что вы взяли его."
Дженни игнорировала скрытый вопрос. "Вы не можете еще раз рассказать, что с ним делали?"
"Зачем?", спросила Анна.
Дженни вспомнила морду Седрика, когда он носился по комнатам в почти полной тьме. Неописуемый ужас взывал к ней. Она лежала в постели после того, как он заснул, и думала, не ощутил ли Дар такой же ужас перед тем, как погиб.
"Мне кажется", осторожно сказала она, "некоторые его выходки объяснимы. Если я просто пойму, что с ним случилось, то я смогу лучше с ним управляться."
"Извините, но больше я ничем не могу помочь", сказала Анна, но в голосе совсем не чувствовалось извинения.
Дженни села на стуле прямо. Она помедлила и вцепилась в стол, чтобы на голограмме не были заметны задрожавшие руки. "На самом деле", сказала она с той силой в голосе, которой у нее не было долгое время, "вы можете мне помочь."
Анна казалась пораженной. Большинство людей не ожидало, что Дженни гибкая танцовщица, которую они видели на сцене - может быть такой требовательной. "Каким образом?"
"Вы можете сказать, с какой лабораторией мне разговаривать."
Анна стала качать головой еще до того, как Дженни закончила фразу. "Лаборатории не обсуждают свои работы с посторонними."
Доктор Причард тоже предупреждала ее об этом. Некоторые организации, включая "Народ за Этическое Отношение к Природе" и "Права Христиан", в последние два десятка лет боролись за то, чтобы остановить создание химер. НЭОП считал, что химеры нарушают права животных, а Христиане верили, что нарушаются права Господа. Отдельные военизированные сторонники обеих групп поджигали лаборатории, где использовались химеры, либо освобождали химер на волю. От обеих тактик погибло больше химер, чем от лабораторных экспериментов.
"Мне не нужна их работа", сказала Дженни. "Я просто хочу знать о Седрике. Мне кажется, я этого заслуживаю."
Анна закусила губу. Помолчав, она сказала: "Я посмотрю, что смогу сделать", и отключилась.
Дженни откинулась в кресле. Разговор потребовал от нее больше сил, чем она представляла. Но на короткое мгновение она почувствовала себя, как во времена руководства школой танца, когда кто-нибудь говорил ей, что это невозможно. Она смеялась над ними и говорила: "Я балетная танцовщица. Я специализируюсь в невозможном."
Куда же делся этот подход? Он же был встроен в нее почти до костей. Когда на ней останавливался луч прожектора, она никогда не сомневалась в своих возможностях.
Она просто танцевала.
Она вздохнула и встала. Седрик сидел на пороге. Увидев ее, он убежал.
x x x
Дженни не стала его искать. Она считала, что он заслуживает уединения, если хочет его. Но в течении дня, на этот раз расположившись в комнате развлечений, чтобы послушать Седьмую Бетховена, она ожидала его прихода.
Он появился к обеду, усевшись в кресле рядом, поглядывая на стол, словно ждал, что ему подадут. Она ела среднего размера бифштекс, что пожарила сама, и жареную картошку без приправы. Бифштексы были ее едой множество вечеров, их еще тьма оставалась в морозильнике, заготовленных для вечеринки, планируемой на рождество. Их легко было готовить и они были для нее абсолютно вредны. Прежде она никогда не принадлежала к людям, которые едят все что захочется, считая, что медицина излечит возможные повреждения. Но теперь она сама стала такой.
Она отрезала маленький кусочек бифштекса и задумалась, положить ли его на пол, как бы она сделала для другого животного. Под конец она пошла на компромисс и положила бифштекс на стул. Седрик долго его игнорировал, потом попытался схватить его левой лапой. Когда это не удалось, он стал есть, как ел свою кошачью еду, в неудобной позе.
Кусочек кончился, он спрыгнул со стула и покинул комнату. Такое поведение, как ей показалось, совершенно не присуще котам. Кот продолжал бы просить. Седрик явно был не просто котом. Ей следует это помнить.
Он снова разбудил ее ночью своим бегом и завыванием, хотя на сей раз не поцарапал. Он старался избегать постели. Она успокоила его, включив все огни. Свет казался для него весьма важным. Днем у него не было таких приступов, только по ночам.
Она взяла его на руки, когда он замер, и положила на кедровую постель, чему он совсем не воспротивился. Она приказала Дому сделать для него ночное освещение и он без приключений проспал до рассвета.
А она нет. После приступа она лежала без сна, раздумывая, что вызывает такое поведение, и почему он так дико дрожал, когда она взяла его на руки.
Она получила ответ через день.
Анна позвонила, сообщая, что лаборатория не желает разговаривать с ней, но один из работавших с Седриком ученых на это согласился.
Подготовленная встреча напоминала шпионский фильм конца прошлого века. Анна настояла, чтобы Дженни вначале встретилась с ней в излюбленном Анной ресторане. Оказавшись на месте, Анна дала Дженни рукописные инструкции, как найти ученого.
Указания привели ее в бетонный гараж, которому было почти сто лет, и который передали городу. Закрытая кофейня на подъездной дорожке соответствовала номеру дома на бумажке. Дженни осторожно попробовала дверь и даже удивилась, когда дверь открылась. Она проскользнула внутрь.
"Заприте изнутри", сказал женский голос.
Дженни задвинула щеколду.
"Пройдите сюда."
Дженни прошла мимо пустых столов, мимо стальной стойки и пустых кружек, древних машин эспрессо и капучино, от которых еще слабо пахло кофе. В заднем помещении, не видимом с улицы, горел свет. Дженни вошла внутрь.
