- И до чего тяжелый!.. Руки отваливаются.

- А он... не умер? Почему он не шевелится?

- Тепло ему, вот и лежит спокойно. Иногда и шевельнется маленько, будто вздрогнет.

- Ты видел, где у него рана? - спросил Борька.

- Где-то в груди. Шерсть под грудью кровяная. Когда его на фуфайку перевернул, тогда и заметил. И правая передняя лапка тоже в крови... Только бы до деревни донести, а там сразу за ветеринаром сбегаем.

Борька развязал рюкзачок, достал лепешки и пряники, подал Андрюшке.

- Вот поедим, и я попробую его нести. Хоть немножко. Я, смотри, маленький, а сильный!

Андрюшка считал, что нести медвежонка Борьке, конечно, не по силам, но возражать не стал.

- Попробуй, - сказал он. - Немножко поднесешь, и то хорошо.

Борька, ободренный такой поддержкой, пронес медвежонка не меньше сотни метров. Потом вдруг опустился на колени и дрожащим от напряжения голосом сказал:

- Всё, больше не могу...

Андрюшка из рук в руки принял ношу, и ребята пошли дальше. А солнце уже клонилось к западу, и было ясно, что засветло в деревню не прийти.

"Носилки бы сделать, - думал Борька. - Только на носилках холодно ему будет, вон как морозит! На руках теплее..."

...В зимнюю пору колхозные механизаторы работали по субботам и воскресеньям не полный день, и Вадим Сергеевич возвратился домой, едва начало смеркаться. Он не на шутку встревожился, узнав, что Андрюшка и Борька еще не пришли из лесу.

- Они ведь не больно и заботятся, - ворчала бабка Перьиха. Дорвутся до воли, так и чуру не знают. Теперь-то уж, поди, в домашнюю сторону правят...

Не успокоившись таким предположением матери, Вадим Сергеевич решил сходить к Сизовым: может, ребята уже вернулись, но застряли у Борьки?

Но бабка была права: в эту самую пору Андрюшка и Борька действительно "правили" к дому, однако были всего на полпути к деревне. Они опять сидели на снегу, отдыхая, быть может, в десятый раз. После каждого такого отдыха ноша уже не казалась легче, а руки, наоборот, становились все слабей и непослушней.

- Придумал! - почти выкрикнул Борька. - Мы его вместе, вдвоем понесем. У тебя есть в брюках ремень?

- Есть.

- И у меня есть. Только дыры придется в фуфайке сделать. Проденем в эти дыры ремни и...

- Не так надо, - возразил Андрюшка, живо ухватившись за Борькину мысль. - Мы из ремней лямки сделаем, чтобы медвежонок за спиной, как в ватном мешке, сидел!

Перочинным ножом Андрюшка нарезал дыр по нижнему краю фуфайки и тремя большими стежками прошил ее своим ремнем, а пряжку застегнул. Второй ремень ребята пропустили в сквозное отверстие, прорезанное возле веревочки, которой был стянут ворот, и все получилось отлично. Сначала ремни оказались длинноваты, но Борька подтянул их, перестегнул пряжки на другие дырки, и фуфайка с медвежонком удобно легла поперек Андрюшкиной спины.

Перемена положения, видимо, доставила раненому медвежонку какое-то беспокойство, и он заворочался.

- Шевелится, он шевелится!.. - восторженно прошептал Борька.

- Конечно, шевелится! Теперь мы его хоть за двадцать километров унесем!..

Уже светилось огнями недалекое Овинцево, когда перед ребятами на тракторном следу неожиданно возникли из густой темноты две человеческие фигуры.

- Кажется, шагают наши пропащие!.. - раздался глуховатый добродушный голос.

Андрюшка, узнав своего отца, почувствовал во всем теле такую усталость, что едва удержался, чтобы тут же не сесть в снег. Он остановился, опершись рукой на Борькино плечо, и хрипло и радостно сказал:

- Ну, теперь-то, Бориска, мы пришли!

Рядом с Андрюшкиным отцом был Федор Трофимович.

Отец Борьки, понимая, насколько устали ребята, сам вызвался сходить за ветеринарным врачом и сразу отправился на центральную усадьбу колхоза.

- Ты уж, Федя, поторопись! - крикнул ему уже с крыльца своего дома Вадим Сергеевич. - Если Виталия Максимовича нету, к Нюшке-фельдшерице сбегай!

- Все сделаю! - отозвался из темноты Сизов-старший.

Когда Вадим Сергеевич со своей странной ношей на руках вошел в избу, Перьиха чуть не упала в обморок. Но, увидев, что следом за сыном через порог шагнул Андрюшка, а за ним и Борька, тотчас успокоилась и громко спросила:

- Чего такое принес-то? С ремнями!..

- Ты потише, - предупредил ее Вадим Сергеевич. - Медвежонок раненый.

- Еще не легче!.. - Старуха так и села на лавку.

Вадим Сергеевич бережно опустил закутанного медвежонка на пол посреди избы, скинул с себя полушубок. Он сам вытащил из фуфайки ремни, мысленно подивившись сметливости ребят, перерезал веревочки, которыми были связаны рукава и стянут ворот, потом расстегнул все пуговицы и тихонечко раскинул полы. Медвежонок лежал на левом боку, поджав лапы и подогнув к груди мордочку. Глаза его были закрыты, он прерывисто и часто дышал. Шерсть на передней лапе повыше локтя и на груди свалялась и слиплась от запекшейся крови.

- Папка, а он живой? - спросил Вовка, тараща на медвежонка круглые зеленоватые глаза.

- Видишь, дышит, - тихо отозвался Вадим Сергеевич. - Значит, живой!

- И его можно потрогать?

- Нельзя, - ответил Андрюшка. - В лесу он меня знаешь как за руку тяпнул!..

Бабка Перьиха тоже подошла, чтобы посмотреть медвежонка. Склонившись над ним, она постояла так и сказала с безнадежным вздохом:

- Не жилец.

Борька испуганно глянул на старуху, а Андрюшка хмуро сказал:

- Лечить ведь будем!..

Неизвестно, что подействовало на медвежонка - тепло, яркий электрический свет или людской говор, - но он вдруг упруго разогнул спину, приподнял голову и забился на месте, делая отчаянные попытки встать на ноги; глаза его хищно посверкивали. Вовка шарахнулся к бабке, Андрюшка же схватил отцовский полушубок и накрыл им медвежонка.

- Боится, - шепотом сказал он. - Может, его в спальню перенести? Свет выключим, заходить пока не будем...

- Сначала место надо подготовить, - возразил отец. - Пусть полежит под шубой, а я ему угол в спальне отгорожу.

И он отправился в сарай готовить доски.

35

Ребята очень волновались, приедет ли ветеринарный врач: а вдруг его не окажется дома? Но врач приехал. Это был высокий, уже не молодой человек, сухой и подвижный, с обветренным и красным с мороза лицом. Пожимая широкую ладонь Вадима Сергеевича, он укоризненно сказал:

- Когда только вы привыкнете пользоваться телефоном? Ведь можно было позвонить мне из конторы бригады или от Гвоздевых! Человека сгоняли в такую даль, - он кивнул на Сизова-старшего, - и я приехал на целых полчаса позднее, чем мог бы. Надеюсь, не опоздал? Жив еще ваш найденыш?

- Жив, жив!.. - в один голос ответили Андрюшка и Борька.

Виталий Максимович разделся и прошел в комнату, прихватив привезенный с собой чемоданчик.

- Это он тут, под шубой?

- Он. Свету боится, вот и пришлось прикрыть, - пояснил Вадим Сергеевич.

Виталий Максимович приподнял полушубок и несколько секунд внимательно смотрел на медвежонка.

- Слаб. Очень слаб, - сказал он. - Но будем надеяться на живучесть породы.

По его распоряжению Андрюшкина кровать превратилась в операционный стол. Не обращая внимания на слабое сопротивление, врач ловко надел медвежонку намордник, перенес его на кровать и на каждую лапу накинул по петле из узких сыромятных ремней. Привязав эти ремни к спинкам кровати и попеременно подтягивая их, Виталий Максимович добился того, что медвежонок лишился малейшей возможности двигаться. Он лежал на спине, будто распятый.

Андрюшка и Борька думали, что ветеринар сразу начнет искать раны, скрытые слипшейся от крови шерстью. Но Виталий Максимович будто и не замечал этих ран. Сначала он посмотрел глаза медвежонка, потом погрузил пальцы руки в густую шерсть на его шее, постоял так несколько секунд, затем ощупал лапы и грудь, наконец достал стетоскоп и долго слушал, как врач прослушивает больного.

Вадим Сергеевич, Федор Трофимович, Андрюшка и Борька стояли возле кровати и не спускали глаз с изрезанного морщинами лица ветеринара. Но лицо Виталия Максимовича оставалось таким же сосредоточенно-серьезным, и по нему невозможно было определить, хорошее или плохое слышится ему в трубке.