Стас был доволен таким положением дел. Никто не промывал ему мозги, не было рядом мачехи с сёстрами, конфликтов с отцом. Чего ему не хватало, так это его кредитной карточки, но ничего, проживёт как-нибудь.

В понедельник с утра Стаса разбудил чересчур громкий голос Димы, раздавшийся прямо над его ухом:

– Гробовщик, подъём!

Подгорный с трудом разлепил глаза и уставился на друга:

– Ты чего орёшь?

– Подъём, говорю, в школу опоздаешь.

– Слушай, Фом, может, я сегодня не пойду? Лень.

– Ага, конечно, разбежался. Вставай, давай.

– Ну ё-моё, дома гонят в школу, и здесь тоже, – недовольно проговорил Стас, но при этом поднялся на ноги.

– Предки уже ушли, – продолжал командовать Фомин, – так что давай бегом собирайся, ещё до школы идти.

– А чего раньше не разбудил?

– Тебя добудишься, ты ж спишь как убитый, даже будильник не слышал.

– Да я заснул поздно.

– Поздно? – засмеялся Дима. – А чей храп раздавался в одиннадцать вечера?

– Да иди ты, – безобидно ответил Стас, – я не храплю.

– Ага, бабушкам на лавочке расскажешь, – закончив смеяться, добавил Фомин. – Давай собирайся уже.

Почесав затылок, Подгорный виновато посмотрел на друга и принялся собираться.

Наконец окончательно собравшись и позавтракав, молодые люди вышли из дома и направились в школу.

В класс Стас влетел практически со звонком, на секунду раньше. Плюхнувшись на своё место, он пожал руку Ване, достал учебник и бросил его на парту. Перцев с удивлением наблюдал за всеми этими манипуляциями друга.

– Проспал что ль? – наконец спросил он.

– Немного, – откликнулся тот.

– Где зависал всю ночь? – улыбнулся Иван.

– На раскладушке.

– Где?

– На раскладушке, – чуть громче повторил Стас и тут же поймал на себе несколько взглядов своих одноклассников.

– Это что за место такое?

– Потом расскажу, – буркнул Подгорный.

Одновременно с этими словами в класс вошёл учитель и, поздоровавшись, начал урок.

На перемене вся троица встретилась недалеко от столовой. Ваня с интересом смотрел на двух своих друзей, которые в свою очередь пялились друг на друга.

О том, что Стас уже два дня живёт у Димы, не знал никто, только они. Поэтому сейчас Перцеву было интересно, почему Подгорный и Фомин молча разглядывали один другого и, похоже, в ближайшее время не собирались ничего говорить.

– Пацаны, – не вытерпел Ваня, – у вас обоих словарный запас разом пропал? Чего молчите?

– А мы наговорились уже, – зевнул Дима.

– И ты всю ночь где-то зависал? – мигом отреагировал на это Перцев. – Один сидит на уроке чуть ли не засыпает, теперь ты ещё стоишь, зеваешь.

– Не выспался, – устало протянул тот.

– Оно и видно. Давайте колитесь, где были-то?

– Да дома мы были… У меня.

– Не понял?

– Перец, ну чего непонятного? – встрял Подгорный. – Я на пару дней к Фоме переехал.

– Понятно, – улыбнулся Ваня. – Я вас не знаю.

Перцев сделал два шага назад и, скрестив руки на груди, сделал вид, что он стоит отдельно от этой компании. При этом его разбирало дикое желание заржать прямо здесь и сейчас.

Фомин и Подгорный переглянулись, и, наконец, Дима выдал:

– Перец, блин, не смешно.

Иван, не удержавшись, всё-таки засмеялся и подошёл обратно к друзьям, обращаясь к Стасу:

– С чего это ты решил переехать?

– Да так, с отцом поругался.

– А, – протянул Ваня, – тогда понятно. А чего не выспались-то?

– Да он храпит как паровоз, – кивнул на Стаса Дима и снова зевнул.

– Ничего я не храплю, – мигом отреагировал тот.

– Ну правильно, ты ж не слышал, – гоготнул Фомин. – Ладно, проехали.

Окинув друзей взглядом, Ваня снова улыбнулся, но ничего не ответил.

Через секунду у Стаса зазвонил мобильный и с недовольным возгласом: «Блин, чего ещё надо-то?», он отошёл в сторону. Фомин и Перцев посмотрели в сторону друга и сразу же потеряли интерес к его разговору, поняв, что ему звонит отец.

– Фома, – Ваня внимательно глянул на Диму, – ты чего загруженный какой-то? Реально не спал всю ночь?

– Да не, – отмахнулся тот.

– А чего?

– Нормально всё.

Фомин отвёл взгляд в сторону и, зацепившись им за какую-то девушку, медленно проводил её всё тем же взглядом. Мысли тут же вернулись к Насте.

После того разговора у неё дома, они ни разу не виделись. Дима звонил ей, но она быстро что-то ему ответив, старалась закончить разговор и положить трубку. Такое поведение девушки настораживало его всё больше. Никогда раньше она себя так не вела. У Фомина ненароком даже промелькнула мысль, что возможно Григорьева решила с ним расстаться, просто не знает, как ему сказать об этом, но он тут же её отогнал от себя. Ведь не просто так сказала, что любит.

Дима решил встретиться с ней вечером и поговорить начистоту. Играть в догадки ему совершенно не нравилось.

– Ну чего, – подошёл к ним Стас, – на урок идёте или как?

Молча, развернувшись, друзья разошлись по своим классам.

***

Никита Шмелёв после очередного свидания пришёл домой в прекрасном расположении духа. Он был доволен произведённым на девушку впечатлением. Ещё бы, она слушала его буквально раскрыв рот и ловила каждое сказанное им слово.

А на слова парень не скупился. Мало того, что он всегда приписывал своему возрасту пару-тройку лет, при этом, учась в одиннадцатом классе, так ещё и умел красиво вешать лапшу на уши, отчего девушки перед ним буквально млели. Он даже как-то пытался завести себе список всех покорённых им девушек по именам, но быстро бросил это занятие, так как девушек было много, а времени на них катастрофически мало, да и не успевал он просто запомнить все их имена.

Тем более, куда уж ему было запомнить всё, что он им говорил, истории-то у него всегда были разные. Для одной он сын богатых родителей, для другой студент филфака, для третьей студент педагогического ВУЗа и так далее. Никита просто не мог запомнить, кому и что говорил, поэтому старался с одной и той же девушкой встречаться максимум пару раз. Но если уж ему очень нравилась очередная мадам, то мог сделать и исключение. Но обычно ему хватало нескольких слов, чтобы познакомиться с кем-то ещё, поэтому угрызений совести по поводу брошенных девушек он не испытывал. В общем, говоря одним простым русским словом, Шмелёв был бабником.

Едва войдя в квартиру, Никита услышал крик матери, доносящийся с кухни:

– Опять ты шлялся не пойми где? Вот скажи мне, где, где ты ночевал? У друга? У какого на этот раз? Миши? Пети?

Шмелёв-младший уже привык к постоянным руганьям родителей, но всё равно, не очень их любил. Вот и сейчас, он вздохнул, снял верхнюю одежду, прошёл в свою комнату, сделал погромче музыку в наушниках, и прижал таковые рукой плотнее к ушам. Но всё равно были слышны обрывки фраз. Наверное, в других семьях также. Во всяком случае, Никита уже и не представлял свою семью иначе, так было всегда – отец гулял, мама ругалась. Потом подавали на развод, забирали заявление и мирились. И вскоре всё вновь повторялось.

Нет, ну это невозможно! Шмелёв скинул наушники, вышел в коридор, и, надев куртку, тихо шмыгнул за дверь. Лучше уж посидеть в холодном и пустом дворе, чем дома, где вслушиваешься в каждое слово ссоры родителей. А самое ужасное то, что Шмелёв-младший как две капли воды похож на Шмелёва-старшего… И дело тут не только во внешности.

Плюхнувшись на скрипучие качели, Никита слегка качнулся, и поднял глаза на окна своей квартиры. М-да, стихнет там ещё не скоро…

– Чего грустишь? – раздался над ухом чей-то голос.

Шмелёв посмотрел на говорящего и заулыбался, спрыгивая с качелей:

– Ой, Лиля, привет. Прекрасно выглядишь! Не страшно такой красоте одной так поздно ходить?

Лиля улыбнулась:

– Страшно. А что поделаешь, проводить же некому.

– Полностью к твоим услугам!

– Это замечательно. Ну что, пошли?