Серая лужица платья растеклась по ковру. Я одёргиваю нижнюю рубашку, подбираю платье, встряхиваю. Я не привыкла носить вещи два дня подряд, но, похоже, придётся смириться. Ныряю в платье, быстро поправляю.

Дверь нетерпеливо распахивается, когда я вожусь с поясом.

— Я почти оделась, — объясняю я.

Какая досада, про умывание тоже придётся забыть.

Одну туфлю я нахожу быстро, а вторая спряталась. И чулки куда-то подевались. А терпение барона на исходе.

Наконец, беглянка обнаруживается под камзолом Яна. Тратить время на поиск чулков я уже не решаюсь, обуваюсь на босу ногу, благо туфли тканевые, сами по себе на носки похожи.

Оборачиваюсь. Ян продолжает сладко спать, и, глядя на него, я улыбаюсь. На сердце становится тепло. Вздохнув, убираю с лица эмоции и выхожу. Уже в коридоре я вспоминаю, что забыла собрать волосы, и сейчас они неприлично рассыпаны по плечам. А, к чёрту!

Я закрываю за собой дверь.

— И как это понимать? — резко спрашивает барон.

Неужели даёт мне шанс оправдаться? Я и не рассчитывала.

— Влюбилась.

— Влюбилась, едва увидев? И тотчас прыгнула в кровать?

— Звучит не очень, но я действительно влюбилась.

— Дрянь неблагодарная!

Я склоняю голову к плечу:

— Вы желаете говорить об этом на виду у всех? — спокойно уточняю я.

И моё спокойствие выбешивает барона ещё больше, он грубо хватает меня за руку и тянет за собой. Синяки, наверное, на запястье останутся. Я благоразумно не пытаюсь освободиться из захвата, а то ещё и пощёчина прилетит. Барон, оказывается, не прочь поднять руку на дочь. Может быть, для Эспарта в этом нет ничего предосудительного, но в моих глазах барон падает.

Мы проскакиваем холл, коридор. Барон распахивает дверь своего кабинета, рывком втягивает меня внутрь и, наконец, отпускает. Я невольно морщусь и с трудом удерживаюсь, чтобы не потереть запястье.

— Неблагодарная тварь, — повторяет барон.

Я молчу.

Пытаюсь понять, за что Ася должна быть благодарна. За то, что не выбросили в приют? Ну, если так оценивать, то да.