Влез в своё домашнее.Утёрся грязью. Домой пошёл.Там братья, - "Эх, Яник, Яник, сегодня, слышь, какой-то витязь до прынцессы прыгал-прыгал. Только чуток и не допрыгнул. Жаль, ты не видал". Я - "Ничего себе. А на меня не похож?" Они ржут - сиди уж. И то правда. Сижу. Золу перебираю. Так я им всё и сказал. Нашли дурного! Говорю, - "Завтра как? Опять в город?" Они - "А то! Вдруг тот снова будет? И прыгнёт до царевны?" Лыблюсь. Будет им прыжок, будет. Без дураков. Я ж азартный.

   Завтра та же картина. Братья в город, я в поле. Где там моя кобыленция? Летит. Глаза выпучила, хвост поджала. Ну что те дворовая шавка, только мастью другая. Разве что к ноге не ластится. "Что", - говорю. - "Ещё разок по тем же весям? Только, чур у меня, сегодня пока не крутану за ухо, назад не едем". Она, - "А тебе ушей моих не жалко?" "Жалко", - отвечаю, - "Знаешь где? А уши новые вырастут. Зубы ж растут, точно помню. Не дурак". Ну, сели, запряглись. Поехали. Не, не сразу, как же! Опять таки искупался. Вроде уж и привыкать начал. Нет, ну всё же, что ей, чужое платье марать жалко? Как ей втемяшить, чтоб проняло? Одно слово - лошадь. Хоть и конь...

   В городе зевак и того больше, нежели вчера. Меня ждут, не иначе. Вишь, я, значит, теперича кака птица важная. То-то! Аж надулся. Братья тут же. Я Зденека узнал. У него рубаха видная, яркая, что гребень у петуха. Хотел крикнуть ему, да не тут-то. Лошадка моя прямой наводкой к терему несётся, что в кипятке ошпаренная. Я, - "Тпру, чертяка! Дай гляну хоть, там ли девка". Нет! Уже летим. Девка на месте. Глазами лупает. Я ей, - "Меня Янко зовут, а тебя?" "Ярмилка..." Вот и поговорили. Рот азинул было, дальше чтобы, а - не тут-то было. Кобыленция стрелой на поле несётся. Нет, не напаслась ночью, что ли, а? Я болтаюсь в седле, что тюк с соломой. Листья, в рот залетающие, сплёвываю.

   Слезаю. Распрягаю. Говорю - "И что? Это, по твоему - познакомились?" Она - А ты мне что, дурень, предлагаешь, как птичка порхать, пока ты своим корявым языком будешь в чувствах объясняться?" Так уж и корявым. Впрочем, я не проверял. Говорю, - "А что, никак подольше не?" А она, - "Не. Только учти - завтра последний раз". Я ей, - "А что так? Мне понравилось". Ржёт. Ну, в последний, так в последний. Я ж таки своего добьюсь. Я ж азартный.

   Дома та же канитель. Мартин руками машет, Зденек кивает. Папаня слушает, уши развесивши. И спорят ещё, поцелует таки девица того витязя завтра али нет, отдаст ему перстень свой или же будет и далее сидеть и семки лузгать. Я говорю промеж дела, - "А её Ярмилкой зовут". Прынцессу то бишь. Мартин - "А то мы не знаем! Да это ж и курицам известно". Хм, странно, у них-то я почему-то спросить и не догадался., Мне-то сама Ярмилка имя сказанула...

   А утром: на тебе - ливень. Братья хотели было ехать, передумали. Папаня, - "И правильно, погуляли и будя". Я, - "Тогда я, а?" Папаня, - "Сиди дома. Грязь вона. Лошадей покалечишь". Вот так. Как мне, так - сиди. Ладно, утёрся. Посидел, посидел и бочком к двери. До ветра, мол, надо. Сам - в поле. Кобылка - тут как тут. "Вези", - говорю, - "Видишь, я нынче дождём христанный. Мокрый то бишь. Можно не мыться". Она, - "Мокрый но не чистый". Вот так. Ладно, лезу в реку. Без пинков уже понимаю, учёный. Даже не морщусь. Надеваю всё: пыльники, жилетку, куртку, сапоги. Что там ещё? А! Платок на шею вяжу. Стал - ну, вылитый граф. Мокрый только. Рюхаю в столицу.

   А там и дождя нет. Был, видать, да весь кончился. Площадь забита. Да, я ж -не просто так гулевать вышел. Поднимаю сивошкурую на дыбы. Та, - "Иго-го-го!" В смысле, - "Не дурной ли, я ж живая". Не, не дурной. Азартный. Народ - кто куда. Шапки в воздух бросают. "Лыцарь", - орут, - "приехал". Не, лыцарь - оно дело интересное, но мне ж к Ярмилке надо. Ждёт небось, аж семки не лузгает. Лошадка разбегается и - в полёт. На самом верху меня кто-то за уши хвать. Не успел заорать - мне в рот каку-то штуку заталкивают. Пока в понятки вошёл, чую - ещё и целуют. Ярмилка. Вот ведь! Чуть уши не ододрала. Вот кому-то такое счастье достанется - мало не покажется. Еду назад. За щекой катаю. Ну, то, что сунули, а вы думали что? Колечко, не колечко. Дырка, вроде, есть, аж язык пролазит. И размер соответственный будет. Вынул изо рта. Смотрю. Точно. Перстенёк. И камушек такой приметный, с три ореха. Аж сияет. Как к деревне подъехали - я совсем обсох. Кольцо в рот опять сунул, дабы не потерять. Едем молча. Я о Ярмилке думаю. Лошадка о своём, о лошадьем. Спрыгнул. Рукой машу, всё, мол, свободна теперичи. Она хвостом хвысть и - в поле. Вздохнул. В избу пошёл. Не успел дверь раскрыть, папаня с порога запричитал, в ноги бухнулся, - "Ваша милость, какая для нас честь..." Хотел было ответить, да во рту кольцо. Мешается. Тут Зденек пальцем в меня тыкать начал, а сам Мартина правым локтем толкает. "Глядь", - кричит, - "Это ж, это ж как раз тот самый, что до прыннцессы прыгал". Ишь ты. Глазастый какой. Сдвигаю на затылок шляпу. Лыблюсь. Тут Мартин... Нет, я ж говорю - Мартин хитрован, глаз острый. Так вот, Мартин щурится так лукаво, на меня зыркает и осторожненько так спрашивает, - "Янечек, ты что ли?" Узнал, братан. Вот и добре. Киваю. Рот-то занят. А Мартин снова осторожненько так, - "И вчерась? К окошку королевны ты что ль прыгал?" Я, я, кто же ещё, не папаня же. Снова киваю. А он, - "А сегодня, что, и перстень взял?" Ну, взял-не взял, а у меня он пока что. Ещё кивок. Мартин затылок чешет. На папаню смотрит, на Зденека. Продолжает. Нет, вот любопытный нашёлся, а? Нет бы чтоб за стол позвать... Говорит, - "Так теперича что, ты и воеводой будешь?" Вот те на, ну нельзя же так... Сглотнул. Говорю, - "Неа. Мне и тут хорошо". "А... Ярмилка?". "Да ну её, дурищу". "Так...а перстень-то тогда где?" А у самого глазки загорелись, что камушки. Сам что ли в воеводы метит? Где-где, хлопаю себя по животу. Туточки. И лезу на печку. Золу пересыпать. Пока тёплая. На печке-то хорошо. Рай да и только. Мартин аж за голову схватился. "Ой", - говорит, - "И дурной ты, Янек. Право слово - дурной". Не, это он зря. Не дурной я, нисколько не дурной. Я это, как его, азартный, вот.