– Мы же в порядке очереди… просто народу много было, вот он и задержался…
– Ах, народу! Подождали бы, не сломались! В пять часов вечера – это не обед, это разгильдяйство! Вот придёт – пусть заявление пишет, раз не хочет работать. Второй вопрос: почему ты клиентам не продал ноутбук с ремонта?
– Это родственники приходили, я им отсоветовал. Он же на ладан дышит, хорошо, если до гарантии доработает.
– Так вот ты запомни одну простую вещь. В моём магазине по знакомству имею право продавать только я сам. Все остальные продают так, как скажу Я! Товар у нас – исключительно хороший, а особенно тот, на котором мы зарабатываем хорошие деньги! Вы здесь для того чтобы продавать; продавать больше и дороже, и на всякие там прочие… накласть. Если вы не согласны – валите нахрен отсюда. А ещё раз хоть от одного из вас услышу «чем вам помочь?» вместо «чем я могу быть полезен» – вышвырну с волчьим билетом! Ну, что встали, олухи? Наводите порядок! Пока нет клиентов, можете с тряпками побегать, пыль погонять, чтобы каждый монитор сиял, как у кота яйца! Я так понимаю, вы хотите без премий работать? Значит, в этом месяце без них и обойдёмся! А с тебя, Артём, ещё объяснительная через полчаса, почему ты разбрасываешь товар.
Всё это время я, стушевавшись, стоял в стороне, совершенно не представляя, что делать – вначале устыдиться, что так подставил ребят, или же сразу ошалеть от такого спектакля. Когда я в этом самом магазине оформлял заявку на компьютеры для своей кафедры, этот директор показался мне вполне приятным, улыбчивым человеком, пусть иногда лебезящим перед знакомыми из Думы, ЖКХ и прочих важных организаций, а сейчас снял свою маску и оказался в личине самодура и тирана, третьей беды помимо дураков и дорог. Почему-то накатило гадкое ощущение пополам с обидой, точно это меня отчитывали как нагадившего в тапки кота. Я покачал головой и вышел из магазина,
Я немного побродил по торговому центру, понаблюдал за людьми, снующими туда-сюда, болтающими о том, о сём. Убедился, что прибор работает исправно, и ни малейшего сбоя не предвидится, независимо от количества людей, окружающих меня. Уже собравшись уходить, я встретил декана нашего факультета в компании вечного прихлебателя – младшего ассистента, в непринуждённой беседе расположившихся возле отдела женского белья. Вот же негодяи, давно я подозревал вас в подобном фетишизме!
– Кирилл Павлович, что вы нашли в Смолякове? Он же явный бездарь! Современной науке следует идти по пути, проторенному литературой и философией – изучать прошлые свершения! Это даёт несоизмеримо больше, нежели попытки изобретения велосипеда. Достаточно проштудировать один труд Гюйгенса или Планка и всю дальнейшую научную деятельность сосредоточить на тенденциях развития их теорий, скрытых и зашифрованных смыслах, или же наоборот, разбить их в пух и прах! В конце концов, сколько вы знаете современных философов? Все говорят о Фоме Аквинском и Эмпедокле. Мир знает мало имён в современной физике, но оперирует теоремами, приведёнными десятилетия назад. За рубежом всё ещё строят многомиллионные коллайдеры, но результат – пшик. Якобы они нашли ту самую частицу бога, и что? А Ваши труды о несостоятельности идеи рассеяния света переводятся на несколько языков и многие…
Проклятый подлиза! Эти так называемые «труды» были скомпилированы из десятка курсовых работ и диссертаций младших сотрудников кафедры, переработаны и извращены под нужды декана, а между тем эта самая теория, которую он опровергает, сейчас позволяет мне скорчить рожу акулы, подавившейся ананасом прямо перед его лицом, а никто и не заметит.
– Действительно, – откашлялся седобородый профессор, – меня многое в нём не устраивает: и его постоянные требования инвестиций в проекты молодых сотрудников, и то, что он неровно подкалывает отчёты в папку. Ну а эти поиски истины, безумные идеи, эксперименты – это, батенька, уже перебор. Молодой человек безмерно жаждет славы и признания, потому и старается изобрести всякую чушь. Гравитонный луч, двигающий предметы? Невидимость? Способ достижения сверхсветовых скоростей? Помилуйте! Нам же платят не за инновации, а за научную деятельность!
Невероятно сложно было справиться с порывом выключить прибор, выскочить, словно чёрт из табакерки и что есть мочи врезать кому-либо из них по морде. Последующие идеи также не были поводом для гордости – поставить подножку, нацепить ему на голову что-либо из товара с витрины… В конце концов, я просто отвернулся и ушёл прочь. Быть невидимкой оказалось слишком грустно. В детстве ты думаешь, что это позволяет веселиться, забавлять людей, словно Питер Пен… Ну не было персонажей невидимок в российском кинематографе! Разве что Маргарита, но то дурной пример для семилетнего мальчика. По факту невидимка становится молчаливым свидетелем человеческой фальши, лжи и обмана.
Возле выхода меня чуть не припечатали огромным штендером, изображающим семейку динозавров, приглашающих всех посетить киносеансы с 27 ноября. Пришлось-таки сбросить невидимость, благо, никто не обратил внимания на внезапно материализовавшегося посреди зала мужчину.
Вечерело. С набережной донёсся лёгкий свежий ветерок, промчался по мостовой, вздымая разбросанные смятые листовки. Почему-то вдруг захотелось пива, вкусного холодного пива, вспомнился уютный ирландский паб, в который нас тогда затащила лучшая подруга Алёны, темноволосая девушка по имени Яна, знающая наперечёт все приличные бары в городе. Как же он назывался? Кажется, «МакЛаренс» или что-то подобное.
Вот только пить в одиночку я никогда не любил, да и дел было невпроворот – из нескольких режимов прибора я испробовал только невидимость, поэтому я решил забежать в ближайшую кофейню, наспех выпить кружечку горячего и бодрящего, а уж затем снова приступить к испытаниям.
Я занял крохотный столик по соседству с двумя парнями, ведущими оживлённую дискуссию и, как бы ни старался обособиться от их разговора, всё-таки слышал обрывки фраз:
– Объясни мне, что с тобой не так? Ты добивался её два года, не спал и не ел, лез на стену, когда она была далеко. Я с тобой ездил караулить её у университета, выведывал расписание, чтобы подстроить «случайную встречу». Ты же просто бредил денно и нощно, рисовал её портреты в каждой тетради, на асфальте перед подъездом писал «я люблю тебя», а что случилось теперь? Когда ты обрёл свою мечту, то начал гулять с регулярностью, завидной для мартовского кота. Я просто тебя не узнаю!
– Тут всё очень просто, – со вкусом затянулся сигаретой собеседник, – пока ты её добиваешься, она мечта. Она недосягаемый идеал, к которому ты ползёшь, обламывая ногти. И жизнь без неё не мила, и все цвета смазаны, бла-бла… Но вот мечта в твоих ладонях, и … Вот нет стремления уже за что-то бороться. Нет острых ощущений, которыми я жил долгое время, к которым я так привык. Переживать, трястись от волнения, когда звонишь ей, пробиваться к ней между парами, чтобы оставить подарок с цветами в пустой аудитории. Нет, я не говорю, что любить я стал меньше. Просто мне с ней немного скучно, и я себя подобным образом развлекаю.
Право слово, если бы друг не дал ему по морде, это сделал бы я.
Вышел из кафе я в крайне дурном расположении духа, не помог ни вкусный кофе по-венски, ни мудрёный итальянский десерт. Настроения на какие-то изыскания с прибором не было совершенно, и я уже было побрёл в сторону дома через окружающие подворотни, как откуда-то со стороны гаражей донёсся сдавленный крик «Помогите!»
Ноги сами понесли меня быстрее, чем я успел сообразить, а что же я буду там делать.
– Помогите! Насилуют! Да отцепись же ты от меня! На помощь!
Больно много рыцарского ещё осталось в моём характере, что я не смог просто пройти мимо. Я помчался к скоплению гаражей-ракушек, где испокон веков творились всяческие безобразия. В одном из тёмных проулков я заметил две тёмных фигуры, прижавшиеся к стенке ракушки.
– Умоляю, прекратите, пожалуйста! – плакала девушка, тщетно пытаясь отбиться от облапившего её мужчины на голову выше ростом.
