Развалины и впрямь оказались живописными – с одной стороны красный кирпич осыпался совсем, а с другой уцелела даже круглая башенка, почти такая же, как в доме Виктора Захаровича. Перед строением когда-то была довольно широкая площадка, тоже, по всей видимости, замощенная. Лючия, заложив руки за спину, прыгала по уцелевшим камням, постукивали каблуки ее туфель, словно она играла сама с собой в классики.

Нет, подумал Меркурьев из засады, кого-то она поджидает. Не просто так взыскует одиночества!.. И сам удивился – поджидает? В лесу? Может быть, у нее ревнивый муж-кентавр, а из леса должен прибежать пылкий поклонник-фавн?..

Он захрюкал от смеха так, что затряслись и задрожали кусты, в которых он сидел. С них посыпались листья.

Как тогда Антипия сказала про помехи? Кто-то их наводит? Судя по всему, такие мысли, которым решительно неоткуда было взяться в голове у Василия Васильевича, тоже кто-то наводит!..

Он уже решил было выбраться из кустов и выйти ей навстречу – сидеть в засаде ему надоело, и ноги промокли, – когда увидел, что с другой стороны через лес пробирается человек.

Василий Васильевич замер в кустах.

Лючия тоже увидела движение в лесу, потому что остановилась, и спина у нее напряглась.

Человек вышел к развалинам. Это был самый обычный грибник – в ватнике, кепочке и резиновых сапогах. На локте широкая корзина.

– Ну? – негромко сказал грибник.

Лючия покачала головой.

– Что?

– Пока ничего нет.

Василий Васильевич вытянулся в струнку и почти не дышал – чтобы лучше слышать.

Мужик в кепочке нагнулся, сорвал травинку и сунул себе в зубы.

– Что так?

Лючия помедлила, потом ответила, голос звучал виновато:

– Непредвиденные обстоятельства.

– Какие еще обстоятельства! – сказал человек с досадой. – Все проще пареной репы.

– Нет, – возразила Лючия. – Не проще.

– Хорошо, – согласился мужик. – Когда? Я каждый божий день не могу сюда шляться.

Лючия еще немного помолчала:

– Давай послезавтра.

– В это же время, – сказал незнакомец утвердительно. Огляделся по сторонам и стал уходить в ту же сторону, откуда пришел.

Василию Васильевичу из разговора показалось, что человек этот – начальник, а Лючия – подчиненная.

Она немного подождала, постояла, глядя ему вслед, потом медленно пошла по дорожке к дому.

Меркурьев, сидя в кустах, прикидывал, о чем могла идти речь. Какие непредвиденные обстоятельства? Что проще пареной репы? Что должно было быть сегодня, но не получилось?..

Потом он перестал прикидывать, понимая, что ничего путного не надумает – у него не было никаких фактов, из которых можно делать выводы, и посмотрел на часы-компьютер.

Сориентировавшись и установив, в какой стороне море, Василий Васильевич двинул напрямик через лес. По его подсчетам, выходило, что он спустится к морю метрах в четырехстах от начала «променада», но промахнулся.

Он скатился с обрыва в совершенно незнакомом месте и долго оглядывался, прежде чем сообразил, куда идти. Со всех стороны были песчаные дюны и море. Далеко на горизонте облака собирались в длинные полоски.

Меркурьев так и сяк изучал часы-компьютер, но они мало помогали. В конце концов он сообразил, что если солнце от него слева, то нужно забирать правее, и пошел.

Он шел по песку довольно долго, ноги стали уставать, и очень хотелось остановиться, куда-нибудь сесть и сидеть долго-предолго, как вдруг на мысу он увидел маяк совсем с другой стороны!

– Ты даешь, Василий Васильевич, – себе под нос пробормотал Меркурьев. – А еще тезка знаменитого артиста и все барханы в Бухаре тебе известны.

Он повернул в ту сторону и пошел. Ноги заплетались и путались. Как это он так промахнулся?! И часы-компьютер, выходит, промахнулись тоже?..

– Ва-а-ся-я! Э-гей!..

Меркурьев приставил руку козырьком ко лбу и посмотрел. Стас радостно махал ему со стороны моря. Меркурьев вяло помахал в ответ. Он так устал, что даже дышал тяжело.

– Здорово, Вася! Откуда идешь?

Он показал, откуда именно.

– Так там ничего нет, – удивился Стас. – Я все окрестности знаю. Если в ту сторону идти, сначала будет пляж, километра три, а потом обрывы начинаются. А больше ничего!..

– Я упражняюсь, – сказал Василий Васильевич, вспомнив утро, свою тренировку и как Саня решил «Скорую» вызвать, чтоб его спасти от смерти. – Набираю форму.

– А, – сказал Стас уважительно, – ну, в таком случае бог в помощь.

И они вместе пошли в сторону маяка. Резиновыми сапогами Стас загребал песок, ветер закручивал маленькие песчаные вихри и сразу же разрушал и раздувал их.

– Эта Лючия хороша, да? Я таких в жизни не видел.

– И я не видел, – согласился Василий Васильевич.

– Как ты думаешь, кто она? Ну, чем занимается?

Меркурьев прикинул, чем может заниматься такая женщина. Получалось, что чем угодно: писать картины, играть на скачках, музицировать на виолончели – в общем, простыми, понятными, приземленными делами.

– Чем она может заниматься, – произнес он с досадой. – Ничем. Вариантов два: она жена богатого мужа или дочь богатого папаши.

– Вот, – обрадовался Стас. – Я тоже так думаю! Хорошо бы муж, конечно.

Василий Васильевич взглянул на него:

– Почему? Ты же за ней ухлестываешь!

– То-то и оно, – вздохнул Стас. – Ухлестываю. А вдруг она поведется?

Меркурьев ничего не понял:

– Так это ж хорошо? Если поведется. Или ты ухлестываешь, чтобы вызвать у нее отвращение?

– Да не-ет, – сказал Стас энергично. – Ну, смотри, я за ней ухаживаю, она ведется, у нас романчик, секс, то, се. Потом я уезжаю в Москву, а она здесь остается. Если у нее есть муж, все в порядке. А если нету? Начнутся претензии, слезы, не бросай меня, мы созданы друг для друга, всякое такое. Оно мне надо?

– Не надо! – горячо воскликнул Василий Васильевич.

– Провинциальные красотки только в провинции и хороши.

– А она провинциальная?

– Наверняка, – сказал Стас убежденно. – Слушай, Вась, а ты сам за ней не собираешься приударить?

Меркурьев промычал нечто неопределенное.

– Нет, скажи. Если собираешься, я тогда отступлюсь. Вон за Кристинкой поухаживаю, тоже ничего девочка. Чего нам время зря терять! У тебя отпуск длинный?

– У меня отпуск только начался.

– Ну, все равно. Так не собираешься? Ухаживать?

Меркурьев посмотрел на Стаса. Тот вышагивал рядом, щурился от солнца и время от времени трогал свою бороду, словно проверял, на месте ли она – как всякая новая вещь, борода не давала владельцу покоя.

– Как ты думаешь, – спросил Меркурьев, оставив вопрос с ухаживаниями открытым, – кто мог у Кристины кольцо попереть?

Стас фыркнул:

– Без понятия. А ты?

– И я не знаю.

– А может, никто и не пер? Вон Лючия говорит, что цена ему, кольцу этому, грош в базарный день. Может, Кристинка сама его припрятала и панику подняла? Просто так, для веселья.

– Да, – согласился Василий Васильевич. – Чего не сделаешь веселья ради! А почему Лючия с ходу объявила, что кольцо грошовое, мне совсем непонятно. Зачем она это сделала?

Стас удивился:

– Так она же сказала, что разбирается в камнях!

– Вот именно.

– Ну, значит, она знает, что говорит.

– Я ничего не понимаю в камнях, – признался Василий Васильевич. – Но даже мне очевидно, что камень настоящий, кольцо старинное и дорогое. Мы его все в руках держали и рассматривали!

Стас подумал немного:

– И чего ты там рассмотрел?

– Изумруд огранен так, что играет и переливается при любом освещении. Стекляшку так огранить нельзя.

– Откуда ты знаешь, Вася?

– Из химии, – буркнул Меркурьев. – Из школьного курса. Раздел «Природные минералы». А Лючия сказала – сувенир из китайской лавки! Зачем?

Стас пожал плечами:

– Ну, ей показалось, должно быть.

– Должно быть, – согласился Василий Васильевич. – Или она сказала это специально.

– Это что значит?

Василий Васильевич пожал плечами. Он и сам пока не понимал.