Я внимательно слушал, утешая ее объятьями.

– Я села на кресло и задумалась. Мне в голову стали лезть отвратительные мысли. Депрессия захлестывала волной. Так плохо было, до невозможности. Мысль о том, что я останусь в психушке до конца своих дней, угнетала меня. Если честно, то я даже смирилась. Я вспомнила всю свою жизнь и мне захотелось исчезнуть.

– Что с тобой произошло? – спросил я. – Ты, как будто, была где-то далеко.

– В тот момент, когда ты меня нашел, я там даже не была. Точнее… Это сложно. В тот момент я летала где-то на задворках сознания. Когда депрессия берет верх, я борюсь с ней таким методом.

– У тебя был нечеловеческий голос. Еще ты меня схватила. – пожаловался я.

– Мне было там так хорошо, словами не передать, а когда ты прикоснулся до меня, я вернулась обратно в лапы отвратительной депрессии. Может сорвалась. Я уже не помню, как отреагировала. – оправдывалась Диана.

Она не прекращала меня обнимать, а мне так хотелось спать. Я лег вместе с ней на кровать и закрыл глаза.

– У тебя было такое в жизни, чтобы человек, которого ты знаешь всего пару дней, так пристально и заботливо к тебе относился? – спросила Диана, прижимаясь ко мне.

– На самом деле было. В один момент, очень отвратительный момент моей жизни, появилась девочка. Ее звали Даша. Я не знаю, что сейчас с ней происходит и где она находиться, но тогда она очень сильно мне помогла. – говорил я уставшим голосом. – Я считал ее самым близким человеком.

– Надеюсь сейчас с ней все хорошо. – сказала Диана.

– Я тоже… – пробормотав фразу я закрыл глаза.

***

Проснулся я по щелчку двери в палату.

– Проверка.

Я резко сел на кровать и стал судорожно ее просматривать. Дианы рядом не было. Я успокоился и пришел в себя.

– Что-то не так? – спросила медсестра.

– Все хорошо. – ответил я и закрыл лицо ладонями.

– Отлично. – сказала медсестра и перед уходом добавила. – Напоминаю вам, что Павел Анатольевич ждет вас в своем кабинете через час.

– Спасибо. – сказал я, но медсестры уже не было в палате.

Я лег обратно и задумался о Диане. Ей так сложно. Из-за дня в день она испытывает депрессию, которая бьет по дых. Она вынуждена парить в облаках, лишь бы не чувствовать эту боль. Нужно как можно чаще к ней наведываться в гости, иначе она долго не протянет.

***

Ровно в одиннадцать я уже сидел на диване в кабинете Павла Анатольевича. Как долго я ждал этого момента. Два тревожных дня словно гравировкой, укоренились в моем сознании.

– Доброе утро, Жень.

– Доброе утро Павел Анатольевич. Я рад вас сегодня видеть. – улыбнулся я.

– Действительно? – спросил он.

– Конечно. Мне так нравятся наши беседы, что я с нетерпением жду следующей встречи.

– Приятно слышать. Тем более, я так быстрее пойму в чем заключается твоя проблему и уж точно помогу искоренить недуг. – сказал Павел Анатольевич и достал из сумки два пакетика растворимого кофе. – Хочешь?

– Не откажусь. – сказал я и пошел ставить чайник.

– Пока ты нам сделаешь кофе, я кое-что быстренько сделаю. – сказал Павел Анатольевич и начал просматривать свои записи.

Через пять минут на столе доктора стоял горячий кофе.

– Перед тем, как начать сеанс, я хочу тебя кое о чем спросить. – сказал врач.

– О чем? – я сделал маленький глоток кофе.

– Что ты делал возле палаты электросудорожной терапии?

– Вы имеете в виду комнату с железной дверью?

– Да, именно. – сказал доктор и пристально на меня посмотрел.

– Я хотел с вами об этом поговорить. Все началось еще за день до инцидента в столовой… – начал я и решил немного изменить свой рассказ убрав из него Диану. Мне показалось, что так я ее огорожу от пристального внимания доктора. – Ночью меня мучала жажда и я решил пойти попить воды. И что-то меня дернуло прогуляться по лечебнице.

– Ты знаешь, что это запрещено? Как тебя медсестра не увидела? Они должны внимательно следить за коридорами! – возмутился Павел Анатольевич.

– Это первый и последний раз, когда я гулял по лечебнице ночью. – я успокоил Павла Анатольевича и вернулся к рассказу. – После нескольких минут прогулки я наткнулся на лестницу, ведущую к железной двери. Черт меня дернул спуститься. Я посмотрел в окошко и увидел страшного человека. Весь в язвах, худощавый и лысый. И, по-видимому, у него были проблемы со спиной. Одно плечо выше другого и когда он решил пойти в мою сторону, я заметил хромоту.

Доктор внимательно слушал и записывал.

– Когда он дошел до двери, я увидел его отвратительное лицо. Глаза и рот были зашиты толстыми нитками, а носа не было. – сказал я, сделал паузу и затем спросил. – Что со мной?

Меня передергивало от одного воспоминания о монстре. Не может адекватный человек видеть такое…

– Думаю, это следствие нервов. – странно сказал доктор. Он что-то недоговаривал, и я это ясно видел.

– Вы уверены? – спросил я.

– Определенно. – сказал Павел Анатольевич и продолжил теперь уверенно. – Ты попал сюда не по своей воле и все это на тебя давит. Ты считаешь себя больным, хотя даже не понимаешь, чем болен.

– А вы знаете чем я болен?

– Увы, но пока нет. – быстро ответил доктор и продолжил дальше. – Как ты оказался во время электротерапии рядом с кабинетом?

– Всего лишь интерес. Не более того. Если честно, то до сих пор непонятно, что вы делали с пациентом. Мне было страшно за него.

– Его зовут Павел Бешенов. Он уже не первый раз устраивает такие перформансы. Первый раз он ударил медсестру, второй раз грозился перерезать себе вены ложкой, а третий раз – вот. Ты все сам видел. Я предупреждал его, но он меня не слушал. Поэтому мы провели ему лечение током. Надеюсь, ему стало легче.

Я смирно сидел и слушал слова доктора.

Глава четвертая. Несправедливость и травля.

– Давай вернемся к сеансу. – сказал доктор. – Расскажи мне о свое новой школе.

– Что вам рассказать? – удивился я. – В ней ничего такого нет.

– Как ничего? Расскажи про учителей, про общее состояние школы, какие там люди учатся? – спросил меня доктор.

– Учителя хорошие, если говорить о знаниях, которые они усердно доносят до учеников. Общее состояние школы превосходное. Моя мать каждый месяц отдавала кругленькую сумму чтобы я там получал максимум знаний. Также она платила за школьный ремонт, за новые парты и стулья. Могу предположить, что школа имела в своем распоряжении приличные финансы. Что до учеников… – я немного пораскинул мозгами и вспомнил всех одноклассников. – Отвратительные зажравшиеся морды. Они могут только унижать других людей, низшего сословия и тешить свое я. На большее они не способны.

– Почему ты так грубо говоришь о них?

– Потому что я находился в этой среде добротное количество лет. Я видел все унижения и предательства. Я видел, как люди кидали друг друга за оценки. Как по-вашему, это нормально? В наше время оценки ничего не значат. Главное в тебе – это личностные качества и знания. Статистика не решает вовсе, а они предавали за статистику. Они мстили друг другу за пятерку по математике достигнутой нечестным способом. – взорвался я.

Школьные воспоминания всегда пробуждали во мне стыд и отвращение. Я ненавидел школьные годы. Они были самыми невыносимыми в моей жизни. Если бы когда-нибудь ко мне подошел человек и предложил вернуться на несколько лет назад и все исправить, я бы никогда этого не сделал. Лучше я буду жить с детскими травмами и нестабильной психикой, чем снова отправлюсь в Колизей беспредела и буду сражаться с одноклассниками за свободу личности.

– Не самое лучшее место. – прокомментировал доктор.

– Согласен, но мама хотела, как лучше. Она планировала изначально меня туда засунуть, папа тоже был за, чтобы я там учился.

– Что тебе больше всего запомнилось со школьной скамьи?