На всём стокилометровом пути оказались лишь две заправки. Закрытые, естественно. Так мы добрались до Аалена – последнего города перед выездом на автобан. Стрелка, показывающая уровень бензина в баке, давно уже лежала, как павший воин. На автобан в таком состоянии выезжать было категорически страшно.

Аален мы абсолютно, тотально не знали. Увидев, наконец, ещё одну закрытую заправку, Марина остановила на ней машину, и я отправил себя узнавать, когда начнут продавать бензин. К нашему отчаянию, большой красочно-весёленький плакат объявлял, что заправка по выходным дням вообще не работает! Теперь только в понедельник. Что называется, приплыли! Стакан бензина в баке. Совершенно безлюдный город. Восемь утра же! Да ещё в воскресенье! Да ещё в Германии!

Но у меня, оказывается, очень большой ангел-хранитель, как сказал хирург после операции, когда моё сознание вышло из сумрака. Ангел-хранитель, видимо, увидел наши заморочки и решил помочь. Пока я с отчаянием разглядывал беспощадное объявление, он принял облик пожилого чернокожего ааленца и неторопливо прошагал мимо меня. В направлении закусочной «Макдональдс». Я услышал, как в закусочной заскрипели двери.

– А давай спросим его, где в Аалене заправка, которая работает по выходным? – предложила мне Марина.

И хотя я считал, что нам уже ничто не поможет, мы, оставив спящего Лукаса сторожить машину, отправились в «Макдональдс». А что было делать? Ну хоть сосиску в тесте с горя съесть.

Негр возился с коробками у входа. Наводил порядок. Я спросил его по-немецки, где здесь можно заправить машину. Он улыбнулся и охотно мне ответил. Зря он так. Я недоумённо посмотрел на Марину, Марина недоумённо посмотрела на меня. Всё ясно, но ни слова не понятно. Возможно, швабский диалект. Совершенно непостижимый для нас – баварцев. Я спросил то же самое ещё раз. Негр улыбнулся и снова ответил. Точно так же. Я посмотрел на Марину. Марина посмотрела на меня. Ноль целых шиш десятых. Негр понял, что мы приезжие или тупые, улыбнулся и ещё раз повторил свою фразу. Потом ещё, и ещё, и ещё…. Стоп! То есть хальт! Марина поняла!

Мы поблагодарили настойчивого, как отбойный молоток, негра и вернулись к форду. Остальное было уже делом техники. Пара правильных поворотов и вот мы на заправке. И она работает! Всё! Бензин добросовестно журчит в бак. Через несколько минут выезжаем на автобан и птицей-тройкой летим домой. Я, Марина и Лукас. После этого случая мы дали себе слово, заправляться сразу, как только появится такая необходимость.

Но всё это случилось прошлой весной. А сегодня, налив под горлышко дешёвого бензина, заворачиваем во двор к Кате. Проезжаем мимо таблички с угрожающей надписью: «Доступ во двор под свою ответственность!» Не пугайте – пуганные. Вся жизнь под свою ответственность. Останавливаемся у подъезда. Выгружаем кота. Кати всё ещё нет. Марина наливает животине свежей водички, раскладывает по тарелочкам консервы трёх сортов: говядина, курочка, рыбка. «Иди, жри! Анорексятина старая!»

Накормили, отклеили с лапки пластырь, уложили в корзину. Кот устало прикрыл глаза. Утомился, перенервничал. На цыпочках выходим на лестничную клетку, осторожно прикрываем дверь, облегчённо вздыхаем. Уф-ф!

Только избавились от кота – на очереди следующая забота. Теперь едем к фрау Половинкин – нашему семейному врачу. Время истекать кровью.

И вот: маленькая улочка в центре Нашего Городка. У дверей подъезда скромная вывеска «Мухаммед и Половинкин. Врачи общей практики». Партнёр и коллега нашей русской фрау арабский герр Мухаммед. Невысокий, живой, тёмненький. Тёзка пророка удивительно похож на американского актёра Дэвида Сюше, играющего знаменитого сыщика Эркюля Пуаро в безграничном сериале по произведениям Агаты Кристи. Только без усов.

Я в одиночестве поднимаю себя на второй этаж. Для тренировки ног – по лестнице. Хотя больше упражняются руки – подтягиваюсь, цепляясь за перила. Марина остаётся ждать меня в машине. Так дешевле. Стоянка возле праксиса запрещена. Здесь часто прогуливаются служащие муниципалитета с пачкой штрафных квитанций. Увидят пустую машину и засунут под дворник уведомление о том, что ты теперь должен заплатить пятнадцать евро. А если водитель на месте, просто попросят освободить территорию. Такое правило.

«Халло! – Халло!»

В праксисе сегодня аншлаг. Свободных стульев в комнате ожидания нет. И всё русаки. К фрау Половинкин. Хмуро разглядывают друг друга и цветные немецкие журналы, ненужной горой рассыпанные по столику в центре комнаты. Ещё есть ближневосточная чета с массой курчавых ребятишек. Эти к Мухаммеду. Орава непредсказуемых арабчат возится у окна. Там оборудован уголок для детского сумбура с игрушками, фломастерами и альбомами для рисования. Толстая мамаша арабчат, накрытая тёмным плотным платком, настороженно сверкает чёрными очами. Маленький, тщедушный муж рядом с ней гордо оглядывает свой табор и с вызовом посматривает на русаков. Вот, мол, настрогал. А вам слабо?

К счастью, медсестра сходу приглашает меня в кабинет фрау Половинкин. По дороге натыкаюсь на Мухаммеда. Он проскакивает мимо меня, но потом, узнав, возвращается и приветственно жмёт мне руку. Улыбается, говорит что-то вроде чирим-бирим! Он вообще душевный мужик.

У Половинкиной в кабинете царит сугубо деловая атмосфера. Сама фрау доктор уже приготовила умный приборчик для анализа крови и нетерпеливо вертит в руках иголку. Ей ассистирует немолодая белобрысая медсестра. Кровопотерю мне организуют моментально. Я не успеваю ойкнуть, как Половинкина прокалывает мой средний палец и выжимает толстую алую каплю. Капля шлёпается на прозрачную пластинку, торчащую из умного приборчика. Брызги. Половинкина лечит мой раненный палец узкой полоской пластыря. Пока доктор возится со мной, приборчик анализирует то, что ему от меня досталось.

– Кровь в норме, – ободряет врач. – Того, что мы с вами хотели, мы добились.

– Что дальше? – спрашиваю я фрау Половинкин, рассеяно разглядывая широкую задницу белобрысой медсестры, которая, нагнувшись, достаёт какие-то вещества с нижней полки стеллажа. Задница как задница. Ничего особенного.

– Продолжайте принимать те таблетки, которые я вам назначила и через месяц опять ко мне. Проверим кровь. Сейчас я выпишу вам рецепты. Будете пить по полтаблетки каждого препарата два раза в день после еды.

Я молча киваю. Я уже не оперирую такими категориями, как «через месяц». Через месяц я буду далеко отсюда. Возможно, в параллельном Нашем Городке, в параллельном мире, у параллельной фрау Половинкин. Может быть, моя замёрзшая в Яви душа согреется в Нави?

«Чюсс! – Чюсс!»

– Теперь куда? – спрашиваю застывшую в октябрьском предобеде супругу. Впрочем, Марине вечно холодно. Сейчас-то ничего удивительного. Печка в машине выключена. Сиденье жжёт льдом даже через джинсы. К тому же начинается долгий осенний дождь. Плюс шесть, пасмурно, ветрено. Для пессимистов, декадентов и прочих пьеро прямо праздник какой-то!

– Едем на фенишки!

Марина заводит форд и мы вливаемся в жидкий поток транспорта. Медленно течём вместе с потоком к железнодорожному вокзалу. Зона тридцать! Хотя в городах Германии разрешено движение автотранспорта до пятидесяти километров в час, но на каждом шагу, опровергая это правило, натыканы знаки «тридцать». Вот и плетутся друг за другом мощные порше, мерседесы и ауди. Ждут, когда можно будет на автобане показать, на что они способны. Какой же немец не любит быстрой езды!

В Нашем Городке вокзал – отправная точка всех странствий. На поезде в любую сторону мира: Франция, Швейцария, Австрия, Чехия… Все автобусные маршруты также начинаются отсюда. Вокзал в Нашем Городке – это и Киев, до которого язык доведёт, и Рим, в который ведут все дороги. В районе вокзала находятся большие магазины, главпочтамт, врачи, похоронное бюро, отели, рестораны и другие полезные заведения. Там же, в середине квадратика жилых домов, прячутся и фенишки (Я же обещал рассказать про халявный хавчик!). Для тех, кто не из Нашего Городка, объясняю: фенишки – это магазин, скорее пункт раздачи продуктов питания и одежды малоимущим. Типа бледный луч коммунистического вчера. На первом этаже – продукты, на втором – одежда и обувь. Товар тот же самый, что и в обычных магазинах. Только срок годности у продуктов истекает через один-два дня. Поэтому, купили – съели, что не съели – выбросили.