После войны уже самих нацистских главарей повесили и на том угомонились. В Западной Германии и Западном Берлине смертную казнь отменили в тысяча девятьсот сорок девятом году, а в Восточной – в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом. Перестали раздавать билеты на корабль мёртвых. Немецкие коммунисты до шестьдесят шестого года экономно рубили головы своим врагам на гильотине, а впоследствии решили пострелять. Теперь статья сто вторая Основного закона Германии гласит, что смертная казнь в Германии отменена и Баварский монстр может невозбранно приглашать меня в гости.

И всё-таки. Надо признать, что это странное письмо от странного человека нарушило мёртвую тишину моих беспробудней. Для чего Кальт хочет со мной встретиться? Откуда, вообще, он меня знает?

Рядышком со мной устроилась Марина. Жёлтый круг света от ночника в тёмном зале. Телевизор мягко мурлычет что-то лирическое. Поздневечерний интим. Лукас уже спит. Напрыгался за день, кенгурёныш. Саши дома нет. После работы он ушёл к другу. Друг, тоже Саша, живёт по соседству. Парни часто проводят вечера вместе. Пьют пиво и говорят о чём-то своём. Оба Саши – бывшие одноклассники, окончили местную школу. Теперь в ней учится Лукас. Пока наш Саша на работе, второй Саша целыми днями сидит дома у компьютера – играет в сложные игры-стратегии. После окончания школы оба вместе пошли учиться на механиков, но нашего Сашу взяли, а его друга нет. Так он и остался за бортом германского процветания. Безуспешно потыкался туда-сюда и застрял в кресле перед компом. Слава богу, папа-мама кормят.

Марина за моим плечом зевнула так, как будто заорала изо всех сил с выключенным звуком. Устала, солнышко. Вволю назевавшись, жена начинает негромко, рассказывать, как прошёл её день. Она сегодня ездила к врачу, сдала анализы. Если анализы окажутся негативными – операция. Будут резать. «И не тянуть!» – сказал ей доктор Ольшевски.

Это ещё не все плохие новости. Утром, пока я спал, Марина поговорила со своей старшей сестрой Наташей. В своё время Наташа не поехала со всем их кланом в Германию. Осталась с семьей в Казахстане. Год назад у неё обнаружили рак печени. Наташа перенесла уже две операции, но метастазы появляются снова и снова. Сегодня утром она попросила Марину приехать в Казахстан, попрощаться. Очевидно, что дело уже совсем плохо.

– И что ты решила? – спрашиваю я жену.

Марина пожимает плечами.

– Что тут решать? Нужно ехать.

– Когда?

– В ближайшее время. Завтра закажу билеты на самолёт до Астаны.

– А дети?

– Возьму обоих с собой. Саша сегодня переговорил на работе. Ему дают две недели в счёт отпуска. У Лукаса всё равно скоро начинаются каникулы. От класса не отстанет.

Марина обнимает меня. Утыкается носом мне в шею. Тихо шепчет на ухо:

– Придётся тебе пожить одному. Сможешь?

Я храбрюсь:

– Не сомневайся. На сколько дней ты летишь к сестре?

– На месяц. Наташку поддержать и ребятам мою родину показать. Да и кое-каких подруг нужно навестить.

Я чувствую себя гусеницей в коконе страха. Страх за Марину. Страх за Наташу. Сёстры катятся к гибели. Весь мой мир катится к гибели. Хотя все мы рано или поздно станем удобрением. Подобная философия меня совсем не успокаивает.

– Как твоя литература? – меняет тему Марина.

Я вздыхаю:

– Никак. Мои молитвы об успехе наверх не проходят.

Хочу рассказать жене о приглашении Баварского монстра, но звонок в дверь затыкает мне рот. У Саши есть ключи. Кого это ещё принесло? Мы не сговариваясь укоризненно смотрим на часы. В Баварии не принято ходить в гости так поздно. Фиг ли у нас тут делать?

Марина открывает дверь. Из зала мне видно, что на пороге скособочилась одна из двух наших соседок – старенькая фрау Краус. Фрау Краус приехала в Наш Городок после войны из Чехии. Судетская немка. Сейчас ей уже за девяносто.

Соседка подслеповато щурится, стараясь углядеть в темноте хозяев. Она одета в затрапезный домашний халатик. Руки трясутся. От старческой немощи.

– Что случилось, фрау Краус? – участливо спрашивает старушку Марина, включая в прихожей свет.

Та невнятно бормочет беззубым ртом, беспомощно прижимая руки к груди:

– Я прошу прощения, но мне плохо. Очень плохо. У меня нет родных, все уже умерли. Мне больше не к кому обратиться. Не могли бы вы мне помочь?

Фрау Краус всхлипывает. Марина ласково обнимает старушку за плечики.

– Может быть, вызвать скорую помощь?

Соседка трясёт головой, словно вытряхивает воду из уха.

– Нет-нет, не беспокойтесь. Я уже приняла лекарство. Не могли бы вы просто посидеть со мной, пока лекарство не начнёт действовать? Если это уместно… Я была бы очень благодарна…

Марина вопросительно смотрит на меня. Я киваю. Жена успокаивает старушку:

– Ну разумеется, фрау Краус. Я побуду рядом с вами. Пойдёмте со мной.

Обе женщины выходят. Я остаюсь в круге света один. Почти полночь.

В Германии есть такая традиция – на Рождество дарить соседям по дому бутылочку шампанского, сладости… Ну все дела. Если соседей не оказывается дома – оставляют подарок под дверью. Мы обычно посылаем Лукаса. Он очень любит это дело, потому что обе бабульки – наши соседки – всегда ему дают по пять евро. Через эти подарки я и познакомился с фрау Краус и фрау Хунгер. Фрау Хунгер тоже старушка-божий одуванчик. Ровесница фрау Краус и Октябрьской революции.

Но я отвлекся. Так что там у нас такое со смертной казнью? Читаю в интернете статьи. Споры о необходимости и бесполезности смертной казни могут продолжаться вечно. Сторонники и противники, мне кажется, никогда не договорятся между собой. Суровые сторонники в основном делают упор на устрашающем эффекте смерти, да и вообще предлагают не умничать и вернуть правосудие к принципу «око за око, зуб за зуб». Мол, украл курицу – отрубить негодяю руку. Украл вторую – отрубить негодяю вторую руку и так сокращать негодяя, пока он совсем не исчезнет с лица земли. И всё засияет!

Сердобольные противники применения смертной казни твердят о том, что право человеческого существа на жизнь универсально и не может быть никем ограничено. Один из их важнейших доводов – сбои в системе правосудия в виде ошибочно вынесенных приговоров, часто на основании лжесвидетельств. Такие сбои, хотя и довольно редки, всё же происходят регулярно. Ведь самый опытный и проницательный судья – не Бог, а всего лишь усталый человек с кучей болезней и забот. Он может с должной добросовестностью выносить решение только на основании доказательств, данных и установленных фактов. Что произошло на самом деле, знает только преступник и его жертва. Практика наглядно показывает, что судьи иногда совершают ошибки. И если в результате такой ошибки человек будет приговорён к тюремному сроку, такой приговор ещё можно отменить, невинно осуждённого выпустить на свободу и выплатить ему компенсацию за нанесённый ущерб. Но если кого-то казнят за преступление, которое он не совершал, исправить последствия такого приговора будет уже невозможно.

На мой взгляд, сама идея убийства во имя справедливости дурно пахнет. Во многих странах, особенно с богоравными вождями во главе, однажды введённая смертная казнь начинала применяться всё шире и приводила к таким страшным последствиям, к каким никогда бы не привела её отмена. Но не буду тыкать палкой, где.

Читая статьи, я узнаю, что, оказывается, скоро, а именно десятого октября, будет отмечаться Всемирный день борьбы против смертной казни. Всё прогрессивное человечество должно присоединиться. Короче говоря, смертная казнь несовместима с уважением прав человека. Одна лишь казнь невиновных уже достаточное основание для её отмены во всём мире. Кроме того, существование смертной казни не препятствует совершению преступлений, о чём наглядно свидетельствует нездоровая деятельность всяких «душителей», «дровосеков» и «мясников». В общем, Евросоюз борется за полную отмену смертной казни и флаг ему в руки. Я «за», даже несмотря на существование Баварского монстра в ста километрах от меня. Государство не должно убивать своих человеков. Жестокость только порождает жестокость и умножает её.