Вот же дилдо!

Не удивительно, что даже сейчас ноги предательски разъезжаются. Мышцы бёдер растянуты, словно я вчера весь вечер только и делала, что сидела на шпагате. Прекрасно знаю это чувство, потому что только после школы забросила гимнастику.

Оооченьььь… осторожно продвигаюсь к краю безграничной кровати, замирая от каждого его вдоха, улавливая даже самые малейшие колебания в его глубоком дыхании, будто сонар на подводной лодке.

Как же сильно хочется принять освежающий душ! Такой, чтобы зуб на зуб от холода не попадал. Но пойти сейчас на такой риск, всё равно, что засунуть голову в пасть к оголодалому хищнику.

Пришлось потратить некоторое время, чтобы одеться. Если не считать туфли, в которых я так и уснула рядом с этим маньяком, то остальные вещи оказались разброшенными по всему номеру. А из зеркала в тёмном коридоре на меня смотрела в прямом смысле затраханная девушка.

Уставшее лицо. Взъерошенные волосы, от которых не осталось даже и мимолетных воспоминаний о красивой причёске. Искусанные губы и крепкие засосы на шее. А если прибавить ко всему этому букету ещё и внутренние ощущения в паре с разъезжающимися ногами, то вполне можно было подумать, что вчера ночью мне пришлось пережить авиакатастрофу.

Как говорит моя мама: Просто обнять и плакать.

Лежащий в кровати мужчина жадно втянул воздух, переворачиваясь на другой бок, и с меня тут же десять потов сошло.

Какого чёрта я ещё тут? Хватит уже топтаться на месте, будто кривая уточка! Сумочку нашла, а значит, самое время уходить в закат.

Вернее, конечно, убегать. Да и не в закат, а в рассвет, но не суть дела. На часах всего четыре, а значит, что никто кроме консьержа и водителя такси не увидит моего позора.

Весь следующий день я только и могла, что лежать бревном и лесом пахнуть. В голову лезло столько мыслей, что было очень сложно не сойти с ума.

Слава богу, у меня в запасе было два полноценных выходных, чтобы разобрать себя по полочкам, перед встречей с Владом.

– Влад, – повторила уже вслух, всё ещё не веря, что называю босса по имени, но после того что между нами было уже не могла обращаться к нему иначе.

Удивительно, какую власть над человеком может приобрести всего одно имя. В моей жизни Златковский был далеко не единственным Владом, но только его имя я так сильно боялась произносить вслух.

Последний раз нечто подобное было со мной в начальных классах, когда мы пугали друг друга глупыми страшилками про Пиковую Даму. Сердце опускалось в самые пятки, когда кто-то из нас звал её трижды.

Казалось, что чем чаще я позволяю себе подобную фамильярность к начальнику, тем сильнее и крепче устанавливается надо мной его безумная власть.

С ума сойти, да у него даже имя как у вампира! Не мужчина, а одна сплошная адская червоточина!

И всё равно, каждый раз, когда я вспоминала, что он со мной вытворял, по телу растекалась тёплая волна удовольствия, всласть приправленная горечью, что я навряд ли теперь смогу кончить сама без чувства опустошения.

Наверняка глаза, язык и губы этого мужчины будут сниться мне каждую ночь… Сводя с ума своими туманными прикосновениями…

Дикие звери заскребли на душе от мысли, что все кончилось, так и не начавшись, но кто я такая, чтобы требовать от Влада продолжения?

Ещё никогда в жизни я так сильно не боялась идти на работу как в этот злосчастный понедельник. Нервы напоминали заведённую механическую обезьянку, которая так сильно бьёт в металлические тарелки, что ты вот-вот сойдёшь с ума!

Задержавшись ненадолго в холле бизнес центра, я подошла к огромному зеркалу, в стотысячный раз поправляя и без того идеальную шифоновую рубашку. Интересно, а я вообще хоть когда-нибудь до этого переживала так сильно о своей внешности?

– Добрый день, Лика, – помахала мне Даша, заставляя испуганно ощетиниться.

– Привет.

– Ну давай, рассказывай как вы поужинали с французами?! – практически наскоком приблизилась ко мне подруга, хватая за плечи. – Что вы там ели? Что пили? Как вёл себя его Тиранийшество? Ты оказала на него впечатление своим полиглотством?

– Й-я… – немного замешкалась, собирая мысли в кучу. О чём о чём, но меньше всего на свете я думала о такой ерунде как наш заказ! – Кажется, мы ели утиную грудку и салат «Капризе».

– Кажется? Сколько же ты выпила, что не можешь вспомнить лучший ужин в своей жизни? Это ведь самый потрясающие ресторан во всей Москве! – то, что та ночь и впрямь была лучшей в моей жизни являлось неоспоримым фактом. Настолько неоспоримым, что всё остальное просто поблекло на её фоне. И еда, и алкоголь и, даже, французы. – Говорят, что им приходится платить шеф повару чуть ли не по триста тысяч в месяц! – никак не унималась Дашка, медленно и уверенно подтягивая меня к лифту. – Да я бы продала Дьяволу душу, за такую возможность!

– Кажется, что и я то… – тяжело вздохнув, поднимая взгляд на металлические двери лифта, я осеклась на полуслове.

Прямо у меня за спиной возвышалась огромная, мужская фигура, куда скорее напоминающая чёрную грозовую тучу.

– Доброе утро, Владислав Георгиевич, – со сдержанной улыбкой проговорила Дашка, поднимая взгляд.

– Доброе утро, Дарья Васильевна, – строго и сдержанно ответил ей босс, а у меня от одного только его голоса по спине прошелся целый косяк мурашек. – И вам, Анжелика Андреевна, – нарочито медленно произнёс он моё имя, смакуя каждой буквой.

– Доброе, – только и смогла выдавить из зажатых в тиски лёгких.

Двери лифта открылись и по всем правилам служебного положения мы с Дашей отступили назад, пропуская вперёд своего начальника.

Ничего не сказав, он занял место у задней стенки, а следом за ним в эту просторную серебряную коробку прошла и остальная часть ожидающих. Мне было настолько страшно поднять на Златковского глаза, что я смотрела куда угодно, но только не в его сторону. Казалось, встреться мы сейчас взглядом, и я буквально взорвусь не в состоянии справиться со своими эмоциями.

Следующие пять этажей мы ехали молча, находясь друг от друга на расстоянии вытянутой руки. И сейчас это воспринималось мной, словно мы были, чуть ли не на разных полюсах.

– Прошу прощение, – двери снова открылись, и на этот раз внутрь зашла, чуть ли не целая делегация рекламщиков из «Стоун Картс».

Сложно сказать, сколько именно там было человек, но когда лифт двинулся вверх, я стояла, чуть ли не вплотную, к своему бесстрастному и совершенно безучастному боссу. Дашка куковала чуть поодаль, а меня практически вжали спиной в его торс, превращая в стойкого оловянного солдатика. И точно так же как и тот несчастный я начала медленно таять от проступившего сквозь тонкий шифон жара, стоящего позади меня мужчины.

Казалось, что мне за пазуху налили бурлящего кипятка и чем сильнее в мои лёгкие проникал крепкий аромат дорогого виски и бергамота, подкашивая и без того «гуляющие» коленки.

Моя попа упиралась как раз чуть пониже от его паха, так что я благодарила всевышнего на всех языках мира, ведь это единственное что не позволяла простой поездке в лифте превратиться во что-то неприличное.

Стоило на табло загореться волшебной цифре «20» и я пулей выскочила из него, собираясь скрыться из виду за первой же попавшейся дверью

– Анжелика Андреевна, – окликнул меня босс, когда мой побег практически удался. – Жду вас у себя в кабинете через пять минут. И даже не думайте опаздывать. В противном случае мне снова придётся вас наказать.

От этого «снова» только ленивый волосок на моём теле не поднялся дыбов, вызывая лёгкую судорогу исступления.

Зайдя для приличия в свой кабинет, я выждала ровно три минуты, чтобы ещё через две пристать перед Златковским во всей своей красе.

– С самого утра и сразу на ковёр? – вздёрнула бровь Томка. – Что же ты такого натворила, если он тебя ещё до планёрки вызвал?

– Не имею ни малейшего понятия, – пожала плечами и, недолго думая, потянула за ручку двери, заходя на территорию своего босса.

Впервые за всё-то время, что я сюда приходила, Златковский не сидел за столом, изучая документацию, а стоял у панорамного окна, держа руки в карманах брюк. Казалось, он о чём-то задумался, но стоило только ступить на красный ковёр, как он тут же обратил на меня всё своё внимание.