А иначе чем объяснить, что вроде бы приличные с виду люди превращаются в готовых придушить любого, кто встанет на их пути к заветному окошку? Ну или по меньшей мере сцепиться в словесной баталии с себе подобными, отстаивая собственные интересы не на жизнь, а на смерть.

— Кто последний? — произнесла набившую оскомину за последние полчаса фразу востроносая женщина в берете.

Саша от нечего делать разглядывала новую жертву, вздумавшую воспользоваться услугами почты в опасной близости от Нового года. Та отряхивала пальто от стремительно тающих снежинок и пыталась разобраться в самой большой загадке этого вечера: где тот субъект, что олицетворяет хвост очереди. Пока что особых успехов она не добилась.

— За мной мужчина в зеленой куртке занимал, а за ним еще двое.

— Нет, последней женщина с детьми была, они отошли, но сказали — вернутся.

— Не знаем, спрашивайте вон там, — народ поджимал губы и отворачивался.

Дама в берете хмурилась и что-то бурчала под нос о сломанном терминале с талончиками. Саша вздохнула и в очередной раз проверила, не исчез ли из поля зрения вертлявый тощий пацан в синих наушниках поверх шапки. Именно после него наступал ее черед на вожделенный доступ к телу грузной медлительной тетки неопределенного возраста с пережженными перекисью волосами и лицом равнодушной лягушки. Казалось, даже если сейчас в отделение ворвется Киану Ривз и трагично и убедительно возопит, что для спасения мира ему нужно, чтобы она поторопилась, тетя «в танке» выдаст коронное: «Вас много, а я одна! Ждите свою очередь, мужчина», — и вот ни на граммулечку не ускорится. Ибо нечего тут!

Кстати, эта самая… — Саша прищурилась, силясь прочитать надпись на ее бейдже, ну и имечко — Иветта Касимова громко возвестила, что конверты кончились. И марки тоже, да и из упаковки только огромные коробки остались.

По очереди пошла рябь из пока тихого, но не предвещающего ничего хорошего роптания. Гул набирал силу и обороты, народ переглядывался, мгновенно сплотившись пред общим ненастьем. Вот только еще бабулька в клетчатом платочке готова была оттаскать за волосы эффектную брюнетку с ярким маникюром, а поди ж ты, они уже, дополняя друг друга, как в на совесть отрепетированной постановке, сыпали возмущенными проклятиями и призывали кару небесную на все чертово отделение во главе с невозмутимой Касимовой.

— Как так кончились?

— Мы тут что же, сорок минут стояли просто так?

— Да вы издеваетесь?!

— Где у вас здесь жалобная книга?

— Да им плевать на жалобы, я сколько раз писала…

— Кто сорок минут, а кто и больше часа уже!

— И что теперь делать?

Мадам по ту сторону добра колыхнула грудью и вторым подбородком, после чего выдала восхитительное:

— Откуда мне знать! Передам начальству, чтобы заказали расходники; когда они появятся — неизвестно. И нечего тут орать, я при чем? Я вообще новенькая, первый месяц работаю. Не знаю, почему заранее не озаботились. Я что, должна все наизусть помнить?

Народ озадаченно притих, переваривая услышанное, разыскивая логику, собирая безжалостно разорванные шаблоны и попутно соображая, как быть.

Коллективное бессознательное, всколыхнувшее пространство негативом, черным облачком взметнулось под потолок и мгновенно втянулось в старенькую, в нарушение всех современных ГОСТов, и вообще не факт, что работающую, систему пожаротушения. Этого, конечно, никто не увидел, равно как и сверкнувших зеленым отблеском глаз Иветты Касимовой. Она спрятала довольную ухмылку и подлила масла в огонь:

— Можете сбегать купить конверты и вернуться, тогда и отправим.

— Предлагаете снова потом в очереди постоять? — рыкнул какой-то мужчина с татуировкой «Колян» на пальцах правой руки.

Исполнительный работник почты на это лишь равнодушно пожала плечами и крикнула:

— Следующий! Кому там на получение?

Одна часть очереди встрепенулась, почуяв преимущество и иллюзию везучести, другая — с ненавистью смирялась с поражением. Кто-то проще, кто-то более тяжело переживал факт растраты времени, нарушенных планов, невыполненных задач и прочих индивидуальных заморочек, напрямую связанных с щедро выписанным госпожой Касимовой «обломингом». На выход потянулась вереница опустошенных и вымотанных людей. Почти всем им казалось, что жизнь — мерзкая дама, все вокруг сволочи, а по ним самим будто каток проехался.

Немудрено: если смотреть чуть внимательнее, на другом уровне восприятия, то легко можно было бы заметить, как их ауры вспыхивают излишне яркими протуберанцами, неэффективно и без толку выбрасывая в пространство мощные заряды энергии. Из людей действительно подло выпили жизненные соки, как принято говорить на бытовом языке. Однако равновесие нарушено не было, ведь они сами позволили этому произойти. Добровольно расстались с драгоценнейшим ресурсом, с удовольствием откликаясь на провокации, самозабвенно предаваясь черным мыслям и без малейшего сопротивления вовлекаясь в общее отрицательное поле толпы. А всего-то и нужно было — чуточку осознанности и мало-мальский навык по экранированию себя, да хватило бы даже примитивного самовнушения на позитивный настрой. Как то: «Все что ни делается — все к лучшему!» и прочие мантры.

Саша проводила грустным взглядом парнишку в наушниках: тот оказался в числе «неудачников». Хотя это еще с какой стороны посмотреть! Ибо оставшиеся понятия не имели, кто за кем занимал, а посему предстоял второй акт Марлезонского балета. Разобраться в тут же образовавшейся сумятице и по возможности окончательно не лишиться нервных клеток, морального облика и мелких деталей одежды. Помянув нечистого, Саша глубоко вздохнула и вверглась в пучину локального беспредела.

Профессиональный интерес и варианты убеждения главгада

Егор меланхолично проследил за сексапильной наядой в мини, бессменно исполняющей обязанности его секретаря вот уже энное количество лет. Девчонка все наивно надеялась отработать свои провинности и вернуться в родное захолустье где-то под Аризоной. Главгад нехорошо ухмыльнулся, заранее предвкушая, как сильно она расстроится, узнав об истинном положении вещей. Быть может, он ее даже утешит… Какое-то болезненное ощущение отвлекло Егора от созерцания длиннющих и безукоризненных ног на тонюсеньких шпильках. Быстро проанализировав обстановку, он сообразил, что это острые коготки Самаэль без зазрения совести впиваются ему в плечи.

Посланница наклонилась, позволяя Егору обозреть целомудренное лишь на первый, неискушенный взгляд декольте, затем сцапала одну из принесенных наядой чашек с кофе. Рука Самаэль как бы невзначай дрогнула, опасно колыхнув обжигающий напиток над тем местом, к которому любой мужчина относится с повышенным трепетом независимо от происхождения, вероисповедания и расовой принадлежности. Егор аж дыхание затаил, ожидая подставы. С этой оторвы станется рискнуть и проверить, что случается, когда обвариваешь родненькие писанки одного из бигбоссов всея ада, покуда тот находится в неподготовленном обличии. Но нет, на сей раз обошлось лишь намеками. Мужчина мысленно хмыкнул и решил сделать вид, что ничегошеньки не понял.

Самаэль тоже прикинулась ангелочком и, перестав терзать его плечи, ткнула пальцем в монитор.

— Сюда смотри. Вот она, видишь? Теперь понял, чего святоши зашевелились?

Егор видел что угодно, — в основном, касавшееся его профессиональной деятельности, — но никак не то, о чем вещала посланница.

— Вижу невнятную бабу, замотанную по самые глаза в… э-э-э, — как бишь его? — о, снуд! — блеснул познаниями древний верховный демон.

Самаэль поморщилась. Она не столь много времени проводила бок о бок со смертными. В смысле, в ее задачи не входило проникаться их очередным витком истории на макро или микро отрезке. Посланница приходила, снимала свою жатву и равнодушно исчезала в Абсолют.

— Гляди, — он прищурился и удовлетворенно хмыкнул, — малышка знает толк в удовольствиях.

— Что-о-о? — изумленно уставилась на онлайн-картинку происходящего в рядовом районном отделении почты Самаэль, скептически уточнила: — Александра?