– Ваше величество, доктор медицины Зигфрид фон Краузе, – заявляет гофмаршал, стараясь говорить с достоинством, – имеет диплом об окончании с отличием

Пастеровского института…

Государь морщится.

– Что значит – c отличием? Я вот, например, из двоек не вылезал, а стал, как видишь, королем, а другой и ведет себя примерно, и учится блестяще, а всю жизнь в

официантах… – король останавливается, вспомнив, что с официантами в Асперонии просто труба, – или детей в школе воспитывает, или метлой машет, или пиццу развозит, или собачек дрессирует, или бумажные кульки в тюрьме клеит, или еще что-нибудь делает – такое же несерьезное и глупое… С отличием окончил… Мало ли кто там что-то с отличием окончил! Ты скажи, откуда он взялся, этот твой херов доктор медицины, если он меня никак от бессонницы вылечить не может? Какой такой еще Пастеровский институт?.. Я хоть и король, и, как ты понимаешь, совершенно не обязан знать многое из того, что просто обязан знать каждый порядочный гофмаршал, но я твердо уверен, что Пастеровский институт вообще невозможно окончить, тем более с отличием… Догадываешься, почему?..

Гофмаршалу становится дурно, но у него все же достает сил, чтобы пролепетать:

– Но у него же диплом, ваше величество…

Король в сердцах восклицает:

– Дурррак! Пусть он подотрет себе задницу этим дипломом! Пастеровский институт невозможно закончить по той простой причине, что это институт не учебный, а научно-исследовательский… Ты об этом знал?

Круглое лицо гофмаршала вытягивается. Если король докопается до истины, не миновать Шауницу виселицы… И хорошо, если виселицы.

На прошлой неделе en flagrant délit сцапали одного цыгана, который глухой ночью пытался укатить коллекционную мортиру из королевского парка. Мортира весила добрую тонну, и цыган предполагал сдать ее в утиль на металлолом. Бедняге не хватало денег на покупку гитары и лошади.

Так вот, вора казнили. Совершенно справедливо казнили, в соответствии с суровыми законами королевства, но как!..

Цыгана заключили в прозрачную камеру и потом запустили туда полсотни голодных крыс…

Чтобы удобнее было наблюдать за истошно оравшим государственным преступником, камеру установили в самом центре столицы, на площади Победы, аккурат рядом с Аполлоном…

И целых два дня, пока грызуны не утолили голода, каждый истосковавшийся по острым ощущениям асперон мог прийти и посмотреть, как цыган сражается с грызунами.

Вообще, в королевстве с преступностью строго… Правда, король не приветствует подобные забавы, но королева… Если королева Лидия узнает, кто такой на самом деле Краузе, она не преминет дать высочайшее распоряжение устроить театрализованное шоу на главной площади Армбурга. И не только Краузе тогда не поздоровится…

Королева из окна королевской столовой, смакуя после изысканного обеда свой любимый черешневый ликер, обожает в двенадцатикратный полевой бинокль

наблюдать за казнями своих проштрафившихся подданных.

Правда, учитывая высокое положение Шауница, его вряд ли отдадут на съедение маленьким, симпатичным зверькам, но без виселицы не обойтись… И хотя монархия в Асперонии конституционная и королевская власть имеет строго ограниченные

пределы, привилегия казнить и миловать остается, как и сто, и двести лет назад,

исключительно за королем и королевой.

И придется висеть тогда и раскачиваться Шауницу под беспощадными ветрами,

которые уже множество столетий исправно проскваживают площадь Победы, дуя строго в западном направлении. И висеть ему до тех пор, пока его нежные окорока не станут подвяливаться и пованивать протухшей треской…

Картина, возникшая в развинтившемся воображении Шауница, настолько ужасна, что у него начинает ныть под сердцем. Ему хочется крикнуть, что он ни в чем не виноват! Что он ничего не знал! Что он хочет только одного, чтобы его оставили в покое и дали

остаток дней прожить в его загородном доме, где бы он проводил эти драгоценные для пожилого человека дни в покойном созерцании природы, слушая пение птичек и поливая цветы.

– Так ты знал о том, что твой Краузе мошенник? – еще раз спрашивает король.

Но фон Шауниц молчит. Он ждет, когда король выдохнется. Самсон вовсе не

злопамятен, и скоро он позабудет о своих вопросах, надеется гофмаршал.

Король, не дождавшись ответа, недоуменно пожимает плечами, потом с

брезгливым видом обходит лошадиную кучу, гофмаршал, превращенный волей

короля в ключника, понуро, но, стараясь сохранять внушительный вид, идет за ним следом, и они продолжают свой нескончаемый путь по бесконечным переходам,

залам и коридорам дворца…

Глава 2

Возле дверей в покои принцессы король и гофмаршал обнаруживают еще одну

кучу лошадиных экскрементов.

Шауниц чувствует, что у него от ужаса холодеет лысина.

– Это уже становится интересным… – с затаенной угрозой произносит король,

разворачиваясь лицом к придворному. – У этого проклятого непарнокопытного,

видно, несварение желудка… Видно, оно обожралось и заболело… Не будет же

здоровое животное срать с такой подозрительной интенсивностью, не правда ли? Как ты думаешь, это конец, или я все-таки вляпаюсь сегодня в лошадиное дерьмо?..

Король закрывает глаза и опять принимается считать до десяти.

– Не знаю, может, это мода сейчас такая, – говорит он нарочито спокойно, – приводить лошадей в королевский дворец, чтобы они срали через каждые пять метров? Шауниц, тебя не удивляет, что в Асперонии постоянно творится черт знает что?

Посмотри, дерьма – девать некуда, а виновника, создавшего всю эту красотищу, нигде не видно? У тебя не возникает в отношении всех этих безобразий никаких

ассоциаций? Если нет, то придется тебе, мой добрый друг, перечитать Светония. Если не найдешь эту окаянную скотину, то, смотри, я сам ее найду, и тогда по примеру

Калигулы сделаю этого неуловимого Инцитата гофмаршалом. Вместо тебя, дружок. Делай выводы, Шауниц, делай выводы…

Монарх подходит к двери и наклоняет голову. Он стоит с таким видом, будто

ожидает услышать за дверью конский топот и ржание.

– Тишина… – разочарованно произносит он и поворачивает ручку.

Король и Шауниц на цыпочках вплывают в комнату камеристки принцессы, в которой находят молодую девушку, беззаботно спящую на высокой узенькой кроватке в обнимку с плюшевым медведем.

Король и Шауниц замирают. Они тут же забывают о лошади… Вид юной,

хорошенькой девушки, белокурые волосы которой разметались по подушке, рождает в их головах совершенно противоположные мысли.