– Чтобы работники посольства?!.. Такого не может быть!
– У нас демократическая страна – все имеют право.
– Поздравляю! Вот она – хваленая демократия! Уж лучше как у нас. А что они требуют?
– Ничего особенного: достойной заработной платы, такой, например, как у врачей или учителей.
– Попробовали бы у нас забастовать, знаешь, что с ними было бы?..
Оставалось по моему паспорту устроиться в отель. На день, на два… Ну сколько они будут бастовать? Без документа здесь не продадут даже билет на автобус.
Целуй, целуй меня много!..
Н
е так просто найти в большом городе хорошее пристанище. Чаще мы заказывали гостиницу через интернет, но на этот раз потащились по городу с вещами. Наудачу. Пошли по главной авениде Бернардо О’Хиггинса и сразу же увидели отель.
– Зайдем?
– Ни в коем случае.
– Почему?
– Видишь, на окнах нет решеток?
– Согласен. В высшей степени легкомысленно оставлять мои раритетные желтые шорты в комнате, где нет на окнах решеток.
– Шорты, в которых ты щеголял на пляже в Эйлате и в тебя влюбилась креолка. А если еще вывести пятно от кетчупа, я полагаю, ты бы мог рассчитывать на взаимность принцессы Беатрис Йоркской.
Прошли еще несколько хостелей и отелей, в каждом мы видели какой-то недостаток. Однако тяжела поклажа! Мои два рюкзака, большой и маленький, огромная Серегина сумка на колесиках, которые натужно скрипели, предупреждая, что на такие переезды не рассчитаны. Зашли еще в один отель под названием Еl Desierto («Пустыня»).
– Ну а тут что тебе не понравилось?
– Видел, горничная выходила из номера? Заметил, взгляд у нее какой-то бегающий? Я не могу доверить мои горные немецкие ботинки отелю, где работают такие сомнительные горничные.
– Ботинки, в которых ты топтал снега Килиманджаро… Подклеить еще подошву – и на Эверест не слабо забежать.
Отели перестали попадаться, и мы подумывали о том, чтобы повернуть назад и пойти на риск, устроиться в «Пустыню», но встречный прохожий подсказал, что нужно пройти авениду Бразиль, где дальше, в переулках, располагаются сразу несколько хостелей. Все хостели, как на подбор, оказались сомнительными за исключением одного, который выглядел вполне прилично, поэтому тем более подозрительно. Но поскольку он был последний в этом районе, позвонили, вошли. Хостел чистенький, номер не тесный, но опять же недостаток: хозяйка Ана Мария чересчур вежливая. Уж так готова услужить, уж так… No pasaran! – научены горьким опытом. Невольно закралось подозрение:
– А чего она от нас хочет?
– Ничего особенного – денег, – раскрыл мои опасения Серега.
Спросили, сколько. 48 баксов. Приемлемая цена. Можно найти и дешевле, долларов 10–12 с носа будет стоить комната с кроватями в два этажа на шесть неприхотливых персон. Ладно, решили мы, устраиваемся. А вежливости и предупредительности мы противопоставим нашу чекистскую бдительность и рабоче-крестьянское хамство. Но дальше – больше. Утром следующего дня вообще произошло из ряда вон выходящее событие. Мы вошли на кухню, где нас ожидал скромный завтрак. Сделали бутерброды с маслом, заварили кофеек… И тут услышали песню. Клянусь, это была «Калинка»! За «Калинкой» последовали «Катюша» и «Подмосковные вечера».
– Вы даже не представляете, как вы нам угодили, – утирал слезы умиления Серега. – Как свалил из России, только эти песни и слушаю.
– Да, – вторил я ему, – это самые лучшие наши песни, золотой запас. Должен вам признаться, каждое утро, прежде чем сделать зарядку или почистить зубы, я включаю «Калинку», а вечером, если ко мне приходят гости, мы душевно поем «Подмосковные вечера». Эх, Ана-Мария, если б знали вы, как мне дороги подмосковные вечера! Именно подмосковные, а не какие-нибудь там тюменские или е-бургские. Так вот, если б знали вы, тогда бы поняли, что ничего другого петь и не стоит. А «Катюшу» поем в корпоративном хоре по праздникам. Например, на День защитника отечества.
В отместку мы с Серегой исполнили, как могли, приблизительно: «Bеsame, bеsame mucho!..» («Целуй, целуй меня много!..»)
Простая арифметика
Д
нями мы шарили по интернету в поисках информации. Сообщалось, что важный израильский министр собрался выехать за рубеж по государственным делам, но из-за забастовки не смог. Был отложен визит в Израиль нашего премьера Медведева. Пострадавшие, вроде Сереги, не имеющие государственного значения граждане в сводках новостей не упоминались. Хотя не он один был такой. Израильтосы – народ путешествующий, и с каждым днем прибавлялось число подобных ему растяп. Он отправил письмо в Комиссию по чрезвычайным ситуациям при министерстве иностранных дел. Ему ответили: да, парень, у тебя проблемы. Обращайся в министерство финансов – от него зависит, когда закончится забастовка.
– Ну и что дальше?
– Напишу министру финансов Яиру Лапиду, спрошу совета, что делать.
– Так запросто министру?
– У нас свободная страна, и каждый может написать письмо хоть Лапиду, хоть Нетаньяху…
– И даже самому Яхве!
Запросто, никакой бюрократии: пишется прошение и вкладывается меж камней в Стену Плача. Конечно, это не значит, что, написав, получишь ответ.
Лапид не ответил, а к Яхве Серега уже не стал обращаться – он вдруг осознал, что происходит.
– Меня удерживают против моей воли. Это – во-первых. На меня оказывают давление, чтобы я помог решить чью-то там финансовую проблему. Это – во-вторых. Стало быть, я – заложник. И что характерно, я взят в заложники не арабскими террористами, а своей родной государственной службой, и в тот самый момент, когда я больше всего нуждался в помощи и поддержке государства…
– Государства, которое преуспело в борьбе с террористами.
Прошла неделя, и я поймал нас на том, что всю неделю мы пялимся в нетбук и смартфон в поисках информации. Разве для этого мы затеяли нашу экспедицию?..
На карте Чили у нас еще оставались белые пятна. И мы решили, пока посольские террористы не угомонились, рискнуть, съездить куда-нибудь недалеко. Остановились на Лауке – до нее от Сантьяго около 2 тыс. км. В билетной кассе Серега протянул свои водительские права, которые по виду мало чем отличаются от чилийских или аргентинских удостоверений личности. Номер прошел – нам выдали билеты на самый север Чили, до Арики, откуда еще предстояло ехать в горы до деревни Путре.
Мы благополучно добрались до Путре, выбрали место для стоянки на краю деревни и к вечеру начали обустраиваться. Когда я влез в палатку, чтобы расстелить спальники, меня вдруг качнуло. «Что это с моей головой? – подумал я. – Не пили вроде, только собирались».
А Серега подумал: «Что это с моими ногами?»
Рядом пацаны гоняли мяч.
– Сейсмо (землетрясение), – сказал мальчишка, подбежав за мячом, снайперски угодившим в кипятившийся на газовой горелке чай.
Я налил в котелок воды и только наладил горелку, как снова матушку-землю пьяно повело куда-то не туда, и наш и без того нетвердо стоявший на земле газовый очаг с котелком повалились. Футбол как ни в чем не бывало продолжался, но недолго – с гор поднялась пыль и плотно накрыла долину с домишками Путре, с поспешившим к закату анемичным солнцем – мяч уже не разглядеть. Для здешних индейцев землетрясение – явление обыденное; деревне, с ее легкими постройками, подземные толчки разрушениями не грозили.
Этому «сейсмо» мы также особого значения не придали. И вот ведь история: поставили палатку чуть ли не в эпицентре землетрясения и по существу ничего о нем не знали, другое дело – Ольга Ивановна, которая была в курсе событий, хотя и находилась за много тысяч километров от них. Штука в том, что по каналу-24 показывали репортаж, и она имела возможность воочию наблюдать все подробности стихийного бедствия: разрушенные дома, проломившиеся и съехавшие на дорогу крыши, перевернутые и заваленные обломками зданий и деревьев машины. Представьте себе, она даже видела Мишель Бачелет, срочно прибывшую в Арику. В трудный час президент была вместе с народом. Исключительно деловая, собранная, в строгом черном костюме, она вместе с сопровождавшими ее министром внутренних дел, председателем комитета по чрезвычайным ситуациям и прочими ответственными товарищами осматривала город, оценивая ущерб и на ходу отдавая распоряжения, как помочь людям. Надо сказать, плачевный опыт 2010 года, когда землетрясение унесло 524 жизни, кое-чему научил чилийцев. На этот раз, в 2014-м, власти своевременно организовали эвакуацию и свели к минимуму число жертв. В сводках значилось 6 погибших и двое пропавших без вести. Вот она пожала руку инвалиду-колясочнику, вот обняла девицу с перебинтованной головой. И некоторое время они с этой девицей шли под руку, а потом сели в машину и уехали. По горячим событиям этот сюжет показывали по каналам всего мира, потом его повторяли в Чили уже в урезанном виде, без девицы. Почему так, узнаете позже.
