Фрэнос, не смотря на все причуды своего четвероного товарища, любил его, чем последний с заядлым постоянством, частенько пользовался.
Острые, как пики шпили храма Мируса аккурат обозначились, стоило выехать на холм Поникса – условного, привратника Пьнтуза. Названия сие он получил в честь знаменитого первопроходца Самюэля Поникса, что отправился когда-то в далёком наполовину забытом прошлом покорять юг страны, тогда ещё не обжитый и никому неизвестный. Как гласит легенда, получив от короля пышное напутствие и щедрую сумму на расходы, он вместе с командой отчаянных, как и он парней начал, свой поход с … столичных трактиров, и мест с сомнительной репутацией, где прослыл забиякой и опытным ценителем скрутиловки. Прощание с друзьями, знакомыми и знакомыми знакомых затянулось на добрый десяток дней, а может и недель тут мнения летописцев расходятся. После чего стражники, посланные разъярённым правителем, мягко, но в то же самое время очень доходчиво напомнили важную миссию Поникса и в знак большущего уважения помогли всей его пёстрой команде выбраться из города. Так как большинство этой самой команды, по словам очевидцев, еле держалась на ногах. (Если вам так интересна история сего достославного похода, вы можете приобрести «энциклопию открыватилий», что пылиться на полке у Книгуса держателя букинистической лавке что на улице Ползаний. Самой известной в городе, по причине, что она всего одна единственная. Пьяны не шибко интересуются литературой, впрочем, как и всем что не приносит прибыль или удовольствие, считая чтение пустой тратой времени и забиванием мозгов ненужной информацией, что забирает место в голове, для более полезных знаний).
Так, вот не шатко – не валко, Фред выехал на холм и устремил взор своих бледно голубых глаз в сторону, величественного храма, к слову самого главного и как следствие самого большого на юге королевства. Там почти рядом с ним, через улицу всего, прямо в самом центре города находилась ратуша, а за ней сразу площадь Монументуса, излюбленного место встреч влюблённых, а также центр культурной жизни Пьянтуза театр «Драматических действий». Наёмник переместил взгляд дальше на юг, где от края до края горизонта раскинулось Синие море. Отсюда, если хорошо присмотреться, можно было заметить крохотные кораблики, снующие взад-вперёд, перевозя грузы и людей. В море впадала крохотная речушка Писунда. Чьё прямое, как шпага русло делила город на две неравные половины восточное и западное. Вторая представляла из себя административный и культурный центр, изобиловала местами развлечений и отдыха. Восточная же часть давала приют множеству мастерских заведений, ремесленных цехов, а также массе жилых кварталов – районам всегда неспокойным, и поэтому опасных для прогулок без оружия. Последнее место жилья Фрэноса находилось на окраине запада, тихого островка спокойствия, где можно было безбоязненно пройтись вечером без риска быть ограбленным. Не то что бы наш герой боялся кого-либо, хотя страх присущ всем разумным существам, он просто ценил комфорт и не хотел каждый раз шарахаться, когда сверху распахивались окна, чтобы вылить нечистоты прямо на головы зазевавшихся прохожих.
Фонари ещё не зажглись, но Фред точно знал, как только на небосклоне обозначиться первая звёздочка, на улице появятся неприметные фонарщики, со своим неизменными шестами-фитилями. Правители города строго следили, за тем, чтобы центральные улицы и площади никогда не знали тьмы. Это была ещё одна особенность Пьянтуза, он никогда не спал. Ночная жизнь кипела не меньше, а может и больше, чем дневная. Дело было в том, что город слыл не столь портовым, сколь развлекательным. Много приезжего люда желала расстаться с давившими карманы, деньгами взамен получив радость от удовольствий и удовлетворение от радости полученной. Традиционно нашпигованные иностранцами портовые города заметно отличались от Пьянтуза, тем, что не только суда по морю заходили сюда, но ещё и по суше прибывали караваны. Город выгодно располагался вдобавок к морскому и на сухопутном торговом пути между восточными и западными частям Великого континента
Пустив мула вниз по склону, наемник вклинился в длинную вереницу гружённых провизией повозок, доехав с ними до самих ворот. Где в неотступном бдении и ещё большем желании сбить лишнюю монету с торговцев мелькали пропитые лица стражников.
«Серные Ворота», прочитал Нойс надпись над входом и не смог сдержать усмешки. За истечением лет, медные буквы потемнели, покрылись зелёным налетом, а некоторые литеры в первом слове вовсе отвалилась, переименовав тем самым «Северные врата» на замысловатые «Серные». Да и сами ворота представляли собой, жалкое убогое зрелище. Ветра, дожди и время вволю поизмывались над ними, превратив в жалкую насмешку былой твердыни. Фред не мог вспомнить, чтобы на его памяти их когда-нибудь запирали. Он подозревал, что это вообще невозможно сделать в принципе. Покосившиеся створки, обвисшие на петлях, буквально вросли в землю и, наверное, от приложенных к ним усилий, если бы вдруг кому-то пришло в голову такая блажь, сдвинуть их с места, то не иначе как сразу же они моментально отваливались бы к дракусу под хвост.
– Не задерживай движения!– дыхнул на Фрэноса яростным перегаром стражник в глубоком шлеме до бровей.
– Честь имею! (долбанный придурок») Специалист по сугубо деликатным вопросам улыбнулся своей фирменной ослепительной улыбкой, и преподнес в приветственном жесте руку.
– Если кроме чести у тебя за душой ничего нет, то проваливай куда подальше! (С некоторых пор, рачительные отцы города принялись брать мзду за въезд в город. Вначале это коснулось только иностранцев, но затем на большом заседании с участием духовных и прочих уважаемых лиц было принято решения взымать пошлину со всех, так как все люди являлись созданиями Мируса и как следствие были равными не в зависимости в каком королевстве, в какой державе они проживали. Исключение составляли лишь знатные, высокопоставленные люди в чьи сердца бог солнца вдохнул больше своего священного пламени, нежели в остальные не принадлежавшие к сей благородной прослойке).
Не вступая в перепалку с хамоватым стражником, что могла вылиться только в дополнительные траты денежных средств, Фред спокойной, не спеша достал мелкую монету и мило улыбаясь, бросил её в шершавую ладонь насупившегося стражника.
– Лови служивый!
Произнёс он, устремляя мула в широкий проход. Вслед ничего не прозвучало, работы у местной стражи хватало, чтобы отвлекаться на не приносящие доход дискуссии.
Улицы города представляли собой хитрое переплетение, улочек и переулков, потаённых закутков. Разноцветные дома, словно мазки на акварели художника жались так тесно друг к другу, что казалось они, представляют собой одно целое неделимое, уводящее за очередной поворот здание. Впервые очутившегося в Пьянтузе человека поражало обилие лавочек, ларьков, мастерских и кабачков, последних было в превеликом множестве, на любой вкус и кошелёк. Каждый уважающий себя пьян, обязан был, хоть раз в день пропустить рюмочку, а лучше две срутиловки, это являлось традицией. Пьяны как никто другой в королевстве чтили традиции, ревностно оберегая их. Ведь недаром именно в Пьянтузе воздвигли статую под названием « Неизвестный с кружкой» изображавшего полненького весельчака призывно размахивающего огромной более схожей на бочонок с ручкой кружкой. Считалось хорошей приметой капнуть ему скрутиловки в кружку и чокнуться с ним затем. Это могло принести удачу, говорили некоторые.
Скрутиловка поистине стала всеобщим народным напитком. Её пили не только простые обыватели, но и не чурались ей люди высшего сословия. Аристократы, дворяне, разбавляли ей свои светские утончённые рауты этой согревающей нутро жидкостью. Даже люди духовные, служители Мируса отдавали должное сему по их словам «душевному напитку», никогда не выходя на проповедь, не промочив перед этим горло.
Сколько городом, под пологом ночи не старались завладеть коварные враги, сколь яростных орд восточных кочевников не врывалось, сквозь всегда любезно распахнутые ворота, потрясая грозно оружием и оглашая устрашающим рёвом округу, в итоге всё заканчивалось одним и тем же – грандиозной попойкой. Где даже самый жестокий и беспощадный воитель превращался в смирную, сладко похрапывающую под столом хавронью.
