Вечером Дарья получила ещё одно удовольствие – в бане. Нам с Наташей удалось усадить юного исследователя окружающей среды в большой таз в парилке, и, постоянно поливая теплой водичкой из маленького ведерка, помыть ее головку с мылом. Прибежавшая с фотоаппаратом Оксана очень удивилась, что дочь ни разу не заплакала, несмотря на попадавшую ей в глаза мыльную пену. А после бани, укутав малышку в большое банное полотенце, я отнес её на руках – распаренную и розовощекую – на второй этаж, прямо к столу, за которым ужинали родители. Спала она в эту ночь как убитая.

На последний день перед отъездом мы приберегли самое любимое угощение для нашей юной гостьи – мороженое. Но Дарье по какой-то причине мороженое в эти дни родители запретили. А она тот человек, который к запретам относится с пониманием и, уж тем более, сама никогда ничего не попросит.

Пока Даша после обеда была увлечена какой-то игрой на первом этаже, мы с сестрой, чтобы не дразнить малышку, поднялись на второй этаж, сели у телевизора и открыли упаковку с мороженым. Глядя на экран телевизора, я не сразу заметил, как за моей спиной незаметно «нарисовалась» Дарья.

Она не просила мороженого. Просто обошла моё кресло, встала передо мной и с выразительным укором посмотрела мне прямо в глаза. Я не выдержал и нарушил табу, дав лизнуть с ложечки кусочек подтаявшего мороженого. Как же ей это понравилось! Она начала ходить кругами вокруг моего кресла, как карась вокруг крючка с червяком, улыбалась, строила глазки, стараясь всячески обратить на себя внимание, и я снова и снова давал ей слизывать с ложки всё новые порции мороженого.

Она умудрилась получить все, чего ей хотелось, ни словом не заявив о своих притязаниях. Это был высший «пилотаж» женского обольщения, продемонстрированный маленькой Дашей.

«Дася – билилина»

Замечено, перемены в ребенке особенно наглядны после долгой разлуки. Все лето Даша провела на даче родителей Оксаны в окружении мамы, бабушки Раи и дедушки Володи, а главное – обзавелась подружками-сверстницами с соседних участков. К тому времени её старшая сестра Юля была уже в Москве, поскольку опять, как и в прошлом году, упала с велосипеда. Но если в Москве, отмахиваясь от осы, она с перепуга бросила руль, в результате чего ударилась об асфальт, то теперь, поучаствовав в экстремальных заездах на краю оврага, сломала ключицу, и ей наложили гипс.

– Что случилось с Юлей? – спросил я Дарью, когда почти после трехмесячного перерыва она пришла к нам в гости.

– Юля упала. С велосипеда. И теперь у неё болит ручка, – выражение лица у нашей малышки было сочувствующим. Чувствовалось, она сопереживает старшей сестре.

Дарья пришла к нам с папой. Мы встретили их у двери в коридор. На Людмиле был цветастый халатик.

– Красивая кофточка, – заметила Даша, едва переступив порог. Маленький Вася никогда не обращал внимания на то, во что одеты окружающие. За исключением обуви. Едва переступив порог нашей квартиры, он показывал пальчиком на свои ботинки и информировал: «Кожаные», словно мы собирались его заподозрить в поддельной обуви из кожзаменителя. Но Дарья – представительница прекрасного пола, и этим все сказано. В свой предыдущий визит она также неожиданно обратила внимание на зеркало в прихожей, которое видела не один раз:

– Красивое зеркало!

За лето наша малышка загорела. У нее отрасли волосики, и значительно пополнился словарный запас. Теперь она называет себя «Дашечкой», отца – «папочкой», соответственно «мамочкой» Оксану и «Юлечкой» сестру, используя уменьшительно-ласкательные суффиксы.

– Дашечка, может, сначала построим дачу? – спрашиваю малышку перед тем, как приступить к нашим играм.

– Не дачу, дом, – поправляет меня Дарья. Увлечение репертуаром мультяшных героев, песни которых она уже знала наизусть, книжки, что ей читали по несколько раз на день, выработали у неё серьезное отношение к словам.

– А кто будет жить в новом доме?

– Дашечка.

– А еще кто?

– Папочка.

Других «жильцов» из своего ближайшего окружения она почему-то проигнорировала. Может потому, что рядом в этот момент был только один из родителей – отец, а от нас с бабушкой она за лето отвыкла, к тому же мы не жили с ней в одной квартире, следовательно, не считались членами её семьи.

Дарья без раскачки вошла в знакомый режим своих игр, словно и не уезжала на эти три месяца. Сразу полезла за музыкальными игрушечными зверьми, усадила их в круг и одновременно включила на воспроизведение, устроив танцы. Затем, не нарушая раз и навсегда установленного регламента, оседлала спортивный тренажер, потом попрыгала на кровати. И даже показала, как за лето научилась кувыркаться через голову.

– А ты помнишь Наташу, с которой играла у нас в деревне? – поинтересовался я у Дарьи. Она утвердительно кивнула головой. – Может, посмотрим вместе фотографии, на которых есть и Наташа, и Дашечка?

Дарья и тут не возражала.

Мальчишки не любят смотреть семейные фото, сужу об этом по Василию, девчонки – прямая противоположность. Когда мы добрались до фотографии, на которой Оксана запечатлела момент, когда мы с Дарьей что-то рисовали мелом на асфальте, я поинтересовался: «А помнишь, что мы с тобой рисовали на асфальте?»

– Да, – сказала Даша, и уточнила, что именно, – Мишу.

На самом деле я изобразил тогда неопределённого вида зверя, похожего то ли на курицу, то ли на птицу, но с медвежьей мордой. И она запомнила. А ведь прошло три месяца. За это время впечатлений у нашей Дарьи было хоть отбавляй. В глубине души я мог бы возгордиться всепобеждающей силой настоящего искусства, но дело было в другом, память у нашей малышки совсем не девичья.

В два с половиной года Дарья «определилась» со своей будущей профессией. Не скажу, чтобы мы торопили её «признание» и досаждали вопросами типа «кем ты будешь, когда вырастешь». Но у меня в памяти всё это время хранилась картинка её, восьмимесячной, сидящей на полу и подпрыгивающей на попе в так мелодии рекламного ролика по телевизору. Поэтому я ничуть не удивился, когда она вдруг достала из корзины с игрушками своего плюшевого кота, которого когда-то мы подарили Юле (теперь Даша с ним спит), положила его на кровать и, встав ногами на своего друга, провозгласила: «Дася – билилина».

Однако мало сказать, надо ещё доказать и, опираясь на мою руку, чтобы не упасть, Дарья задрала вверх ногу, закинула назад голову и закатила глаза, создав законченный образ, который, видимо, и должен был олицетворять настоящую солистку балета. Чем оказался «виноват» кот, превратившийся из полуночного приятеля в подиум для начинающей актрисы, выяснять в этот волнительный момент было бы совсем некстати. Следовало просто поддержать «жизненный выбор» малышки и я постарался сделать это с максимальной серьезностью.

– Это замечательно, если ты станешь балериной, – сказал я. – Когда ты вырастешь, и начнёшь выступать на сцене, мы с бабушкой, папой, мамой и Юлей будем приходить смотреть твои спектакли. А потом – приносить тебе на сцену цветы…

Дарья слушала мой монолог, не перебивая и, надо думать, нарисованная мной картина ей понравилась, поскольку вполне укладывалась в уже известный ей образ взаимоотношений «звезды» и поклонников. И чтобы не потерять нить нашей новой игры, я предложил малышке, не теряя ни минуты, начать готовиться к первому выступлению на сцене. А для начала – провести разминку, которую обязательно делают все «звезды» балета. Дарья с удовольствием согласилась. Она тут же улеглась на спину, а я начал разминать её ноги, потом мы вместе качали пресс на тренажере и делали растяжки на полу. В результате я устал быстрее «билилины» и решил передохнуть, но едва уселся на диван, как Дарья в своей обычной манере потребовала: «Еще!» И мы провели дополнительную разминку.

Когда я все-таки объявил перерыв, совсем не уставшая Дарья тут же переместилась на кровать и решила попрыгать, поскольку, видимо, не до конца израсходовала запас, выделенной на балет энергии. А когда и это занятие ей наскучило, залезла на спинку дивана и перешла к экстриму.