На заочном отделении, куда поступила, С. была самой младшей. Но, как когда-то в школе, была одной из лучших в группе. В этой же группе с ней училась З. М. – татарка. Как самую старшую, ее избрали старостой. Но, когда у нее не было времени, чтобы выполнить какое-то общественное поручение, она просила об этом С. Поэтому, С. была «вхожа» в деканат. Как – то однажды, во время сессии, секретарь деканата сказала, что надо, чтобы на очередном экзамене студенты сдали в деканат определенную сумму денег – вроде бы, на нужды деканата. С. позвонила З. – (у нее болел ребенок и на занятия она не ходила), изложила ей просьбу декана. Все знали, что на факультете процветают взятки. Но, будучи «сильной» студенткой, С. денег никогда никому не давала. У нее были знания, осталась привычка на все экзамены, зачеты, семинары приходить подготовленной. Она могла сама честно «зарабатывать» отличные оценки. После разговора с З. поговорила с группой. Те студенты, которые были не уверены в своих знаниях, сдать деньги согласились. Но, большинство отказалось. Именно с этой информацией С. и пошла в деканат. Это случилось на шестом, последнем, году обучения в университете.
Что тут началось! Скорее всего, тон и содержание «речей» С. не понравились секретарю. Скорее всего, этот вопрос обсуждался с деканом. Во всяком случае, её пригласили в деканат, и теперь уже декан обвинял ее в том, что «как она могла подумать, что это – взятка декану или преподавателю»? Он грозил С. судом, отчислением из университета (и это в то время, когда оставалась только защита дипломного проекта). С. «оскорбила руководство факультета, поставила под сомнение порядочность всех преподавателей не только факультета, но и всего университета». Он грозил вызвать её к ректору университета, чтобы тот решил, что с ней делать дальше.
Это было такое испытание! Проучиться в вузе шесть лет и быть отчисленной! Не получить диплома! Конечно, С. была в панике. В это время она уже была замужем за Э., папа которого имел большой вес в республике. Но, обсудив дома возникшую проблему, решили пока к нему не обращаться.
С. тогда не поняла, что все это – фарс! Не поняла, что декан блефует! Конечно, он никуда бы не пошел и не стал выносить «сор из избы». Он боялся, что это сделает студентка – начнет рассказывать всем, какие порядки существуют на факультете. Боялся, что она начнёт обсуждать эту проблему в семье. Поэтому, решил ее напугать.
С. позвонила З. и рассказала ей, какой оборот приняло дело. Когда они встретились с З., та сказала: «Какой ты все-таки еще ребенок! Ничего не понимаешь в жизни!» С. оставалась таким «ребенком» во все дальнейшие годы своей жизни. Поэтому, когда у нее отобрали институт чиновники от власти, которым она не уплатила «дани», она не стала искать возможность возвратить институт путем дачи взятки. Она обратилась в суд. И попала как раз к честному, порядочному, бескомпромиссному судье. Судью Высшего Хозяйственного суда, который помог С. Г. возвратить лицензию, отправили на пенсию, как только ему исполнилось шестьдесят. Когда они, уже спустя год, встретились, случайно, на улице, он сказал: «Наше время еще не пришло. И вряд ли мы доживем до того времени, когда в стране наступят другие порядки». С.Г. подбодрила его и уверенно сказала: «Дождемся, мало того, именно мы эти порядки и установим». Тогда она не знала, что была недалека от истины. Но, ведь, кто-то же ей подсказал этот ответ!
…З. «уладила» в деканате возникшую проблему. С. больше не приглашали – видимо, З. смогла убедить декана, что он настолько напугал С., что она никогда нигде уже не будет высказывать своего мнения. Во время защиты диплома, возникла ситуация, которую подстроил декан, чтобы все-таки отомстить студентке: ей стали задавать вопросы, на которые она не могла ответить – они находились вне цели ее исследования. Она растерялась. За нее на них ответил ее научный руководитель, подчеркнув при этом, что вопросы эти, как заданные дипломнице – некорректны. Тут уж он спасал себя, свой научный престиж и статус. И настоял на оценке «отлично». Его поддержал научный оппонент работы, и С. в этот раз вышла из ситуации победительницей. Но, только потому, что это уже была не ее проблема. А свою проблему руководитель ее диплома решил на «отлично».
Однако, даже эта ситуация не сломила ее и не вызвала потребность приспосабливаться, гнуть спину перед теми, от кого зависело удовлетворение ее материальных потребностей. Материальные потребности никогда не играли в её жизни ведущей роли. Но, люди этого не понимали. Поскольку, каждый «мерил» её на «свой аршин». Поэтому, создавали такие ситуации, при которых любая другая женщина согласилась бы с выдвигаемыми ими условиями. И когда С. не соглашалась, это способствовало возникновению у нее дополнительных проблем.
Серьезные испытания для нее начались, когда она осталась одна, без мужа.
Первой была ситуация с городским прокурором, который помог ей восстановить справедливость во взаимоотношениях с зав. отделом культуры города, где она временно жила, ожидая развода с мужем. Как она потом поняла, прокурор ждал от нее «награды» – интимных отношений. У нее не было подобного опыта расплачиваться за услуги. Не было у нее и денег. Поэтому, она не пошла на встречу с ним в назначенное время – сбежала. Потом, спустя полгода, встретилась с ним случайно на улице. Он презрительно от нее отвернулся. Наверно, надо было застыдиться, попросить прощения, вообще, что-нибудь сказать в свое «оправдание». Но, что она могла сказать? Пристыдить его, напомнив, что это – безнравственно – ожидать от беззащитной женщины интимных отношений? И подсказать: людям надо помогать бескорыстно. Но, кому она это должна была сказать? Тому, кто, используя свое служебное положение и сложную ситуацию, в которую попал другой человек, ожидал от него удовлетворения своих биологических потребностей?
Следующее испытание ей было уготовано во Дворце пионеров и школьников, где она работала. Она была ценным работником, но зарплата у нее была чуть ли не меньше всех. Разговор о зарплате завел сам директор Дворца. Он пригласил С. в кабинет, стал спрашивать, как ей работается. Заведующая отделом, где работала С., как ей уже насплетничали, была его давнишней любовью, но, он не пропускал ни одной своей молодой сотрудницы – ухаживал за всеми подряд. На новую сотрудницу он смотрел масляными глазами. Во время разговора сказал, что немного погодя намерен повысить ей зарплату. К тому времени С. проработала во Дворце уже три месяца. Часто случалось так, что репетиции праздников, сами праздники длились до позднего вечера. И ей приходилось брать с собой на работу сына. Ему было пять лет, он ходил в детский сад, а если приходилось задерживаться на работе, она приводила его из сада во Дворец. Сыну нравилось во Дворце – он ходил по широким коридорам, разглядывал модели самолетов, изготовленные кружковцами, которые висели под потолком, рассматривал гербарии, рисунки, которыми были увешены стены Дворца. А если приходилось брать его на городской праздник, он никогда не мешал. В пять лет он уже понимал, как надо себя вести в общественных местах. Был коммуникабельный, не по годам развитый.
Когда директор заговорил о повышении зарплаты, С. не проявила особого интереса. Предупрежденная, что он и за ней будет пытаться ухаживать, она у него ничего не просила. Если сам решит повысить ей зарплату за то, что она выполняет большой объем работы – что же, пусть. Но, пусть, это будет его инициатива, а не ее просьба, за удовлетворение которой – она это знала – он предложит ей вступить с ним в интимные отношения. Конечно, зарплаты не хватало. Они с сыном жили в комнате двухкомнатной квартиры, которую им помог получить в свое время отец Э. Вторая комната была закрыта – в ней находились вещи бывшего мужа, а сам он к этому времени уже жил с другой женщиной. Когда получали аванс, закупали продукты – их как раз хватало до зарплаты. Иногда случалось так, что в день зарплаты не было денег на автобус – и они шли до детского сада, а она потом – до работы – пешком. А это было немалое расстояние – несколько километров.
