Риск потери значительной части современных кораблей при этом был огромный. Но с другой стороны, стоя без движения на якорях в пределах хорошо защищенной стоянки в Озаки, шансы полной потери боеспособности по естественным причинам в течение уже самого ближайшего времени для них были не много ниже.

В то же время разрушение Сасебо резко осложнило бы противнику снабжение оказавшейся сейчас почти в окружении передовой базы Мозампо, недостаточно оснащенной и обеспеченной, значительно облегчая нам подвоз всего необходимого не только для Цусимских островов, но и всей русской армии на Корейском побережье. После уничтожения или по крайней мере серьезного повреждения этого важного пункта базирования угроза нашим коммуникациям в южной части Японского моря однозначно снизится.

Но надеяться на успех такого предприятия можно было только в случае отсутствия в момент нападения крупных японских боевых кораблей не только в базе, но даже вблизи нее, а также молниеносности исполнения. Иначе был риск увязнуть в боях и понести непозволительно тяжелые потери. Принцип избегать боя флота с флотом никто не отменял.

Этого предполагалось добиться, либо выманив флот противника, либо дождавшись, когда он сам уйдет, охраняя очередной конвой. Но для этого были крайне нужны своевременные сведения об основных передвижениях в интересующем нас районе, для чего требовалось послать незаметную разведку, причем как можно скорее.

Лучше всего для этого подходили, естественно, подлодки. Из всех имевшихся на Цусиме субмарин, две проходили ремонт, а третья – «Сом» – на момент совещания еще не вернулась с минной постановки у Мозампо. Причина ее задержки тогда еще не была известна. Ремонт остальных уже подходил к концу. На «Касатке» меняли поврежденные штормом листы обшивки надстройки, а «Граф Шереметев» заканчивал переборку бензомотора. Требовалось еще четыре, максимум шесть дней. Однако Рожественский, учитывая обстановку, потребовал, чтобы к рассвету 24 июля у него уже были «глаза» у Сасебо.

Вызванных командиров лодок сразу озадачили, снабдили всем необходимым для планирования и разместили в отдельном помещении, чтобы им не мешали. Вскоре они доложили свои соображения по поводу способов ведения наблюдения и передачи полученных сведений. Дело было рискованным, но шансы на успех имелись. Для непосредственной разведки пароходных стоянок и подходов к базе в итоге решили использовать субмарины, действующие парами. Так было надежнее, на случай если с одной что-то случится, как со «Скатом». Первыми пойдут «Касатка» и «Шереметев».

С возвращением «Сома», а также с окончанием послепоходового ремонта «Дельфина» и «Налима», можно будет сформировать вторую пару разведчиков, имея еще одну лодку в резерве. Конечно, это на грани или даже за гранью выносливости людей и техники, но выбора в данный момент не имелось совершенно. Информация из района Сасебо, причем самая свежая, требовалась как воздух, а никаким другим способом быстро узнать что-либо и не встревожить противника было невозможно.

Для обеспечения снабжения и оперативной связи этой разведки с базой планировалось использовать миноносцы цусимского гарнизона и истребители Матусевича. Они должны будут доставлять бензин и провизию, а также забирать пакеты с информацией от подводников каждую ночь у западного побережья Готских островов в заранее обусловленных точках, не далеко от побережья. В район встречи лодки будут приходить поочередно, чтобы не оставлять без контроля Сасебо.

Тут же начали разрабатывать примерный план самого штурма, учитывая как карты с «Малазиен», так и последние сведения, доставленные крейсерами Добротворского и истребителями Матусевича. Нашлось много интересного и среди добытых на перехваченных судах бумаг, уже обработанных аналитиками штаба.

К сожалению, главный вывод состоял в том, что японцы, со свойственным им трудолюбием и усердием, гораздо лучше готовились к этой войне, чем мы и чем считали в Петербурге. По обрывкам сведений удалось установить, что еще за год или даже два до ее начала ими был разработан некий документ, описывающий Желтое и Японское моря и Корейские проливы с точки зрения возможного театра боевых действий[3].

В нем назывались пять подходящих для снабжения армии портов на западном побережье Кореи. Кроме уже известных Чемульпо и Нампхо в этом списке значились еще Дадингоу, Анчжю, Цинампо и Кунзан. Учитывая то, как основательно японцы располагаются в Корее с самого начала войны, все эти порты сейчас могли активно использоваться для снабжения войск. Находясь в глубине шхер за островами и речными барами, они имели довольно мощную природную защиту, так что каких-либо береговых укреплений там сейчас могло и не быть вовсе, а вот транспорты с военными грузами вполне даже возможно найти.

Если еще принять в расчет тот факт, что японцы теперь стараются избегать ходить открытым морем, вполне логичным и наиболее вероятным казалось, что они должны попытаться наладить приемку грузов в этих уже проверенных и, судя по всему, хорошо освоенных гаванях. Следовательно, любое движение нашего флота в Желтое море воспримут как угрозу для судов, возможно, там уже находящихся.

При этом игнорировать такую угрозу они не смогут, на чем и можно попытаться их подловить, имея в виду, в первую очередь, атаку Сасебо. Аналитиков «напрягли» дополнительно, озадачив пересмотром всех предыдущих донесений с самого начала войны о пунктах возможной приемки армейских транспортов в Корее.

В ходе этой кропотливой работы всплыли названия японских управлений, обеспечивавших выгрузку войск, такие, как «Оцу», Тэй», «Хэй» и так далее, не вносивших дополнительной ясности в возможно складывающуюся новую схему грузоперевозок. Но отыскался и еще один потенциальный объект для нападения – порт Хеджу, который японские морские и армейские офицеры обследовали и планировали использовать еще в январе – феврале прошлого года[4].

Изначально не имея достаточных сведений о навигационных и прочих особенностях тех вод, используя лишь трофейные карты, лоции и прочую документацию, прорабатывались максимально простые, быстрые и безопасные способы проникновения небольших разведывательных отрядов на все намеченные стоянки. Только так можно было обеспечить полный охват интересующих нас объектов с имеющимися скудными силами.

Но это должны были быть только отвлекающие действия. Помимо их детального планирования предстояло всерьез подумать и о способах подавления системы обороны столь мощной крепости, как Сасебо. Требовалось учесть, что за прошедшее с начала активных действий время противник вполне мог приспособиться к нашей уже вполне сформировавшейся тактике и разработать контрмеры.

Кроме того, вызывали обоснованную тревогу обнаруженные на Осиме строящиеся новые скорострельные батареи, весьма опасные, учитывая их расположение и общую географию прилегающих к Сасебскому заливу вод. Особенно, имея в виду, что штурмовать примитивно в лоб, идя напролом, мы себе позволить никак не могли. Требовалось отыскать изящное, но в то же время надежное решение.

При разработке связанных с этим планов штабу также пришлось перелопатить массу трофейных документов, наших рапортов и докладных записок, постоянно поступавших от командиров ходивших в море кораблей. Попутно выяснились подробности рейда цусимских миноносцев и миноносок, предпринятого еще в начале июля.

Эти подробности показались сначала совершенно невероятными. Было даже непонятно, как такое могло проскочить мимо штаба без дополнительного анализа и перепроверки. Чтобы максимально быстро прояснить абсолютно все, решили выслушать непосредственных исполнителей той авантюры.

С этой целью с позиций в дозоре у входа в пролив были вызваны миноноски №№ 47 и 18, чьи командиры, мичманы Хладовский и Черкашин, вместе с другими ходили в тот рейд, но отличились больше прочих. Ознакомившись с их рапортом о скрытном проникновении почти к самому Сасебо, выуженным штабом из общей кучи документов, Рожественский решил лично поговорить с ними. Посланный за офицерами адмиральский катер вернулся через час.