Меня это не устраивало – впустую теряем массу времени, но, увы, бояре правы: шведы явно ещё не созрели для мира, да и конница зимой в тундре не боеспособна, тут нужна лыжная рать. Другой вопрос, где её взять? Впрочем, после того как я пройдясь по Выксе, посетил, в том числе и черемисский полон, одна идея у меня появилась: у нас же фактически под боком горная сторона, в которой заправляет Аказ Тугаев, приведший в подданство Москве своих людей ещё за шесть лет до взятия Казани. Ни в жизнь не поверю, что у сотенного марийского князя не найдется желающих поправить свои дела этой зимой, вместо того чтобы сидёть в тепле. Много людей мне не потребуется, потому, как основную часть народа для визита на берега Лулеэльвен можно навербовать среди карелов. Костяк отрядов разумнее составить из числа горных черемис, серьезно натаскав их по части тактики. Ну и естественно не забыть про местных проводников.

Вот только действовать нужно быстро: до сентября всего пара месяцев, а там ещё пару месяцев и выпадет первый снег, а значит самое время для марш-броска лыжной рати на берега Лулеэльвен. Если всё пойдёт, как планирую, с наступлением весны можно будет начинать переговоры со шведами. Это само собой прерогатива людей Висковатого, они в таких делах собаку съели, но чем сильнее мои партизаны будут досаждать шведам, тем легче будет с ними договориться. По большому счёту Густава Вазу убедить будет не так сложно, а вот у гуляющих на свободе аристократов может быть совсем иной взгляд на положение дел. Если конечно не устроить им веселье по полной программе с глубокими рейдами и сожжением поместий. Тут-то и потребуются местные проводники, в частности те же саамы. Кто как не они смогут не вызывая подозрений просочится в шведские владения и разведать всё что нужно.

Но пока основная забота – отправить к князю Акпарсу гонца с предложением, от которого он вряд ли сможет отказаться. Черемисы живут не особо богато, и если, не считая надежды на хорошую добычу, я предложу простым воинам по два рубля, десятникам по восемь, да сотникам по полста, то отбоя от желающих не будет. Другой вопрос, что если даже ограничится всего четырьмя сотнями человек, затраты будут весьма солидными: не считая самого князя, которому меньше двух сотен предлагать как то неприлично, уже выходит тысяча триста двадцать рублей. Но это отнюдь ещё не все расходы. Причём если хлебный припас и прочее, само собой разумеется, нужно ещё и вооружить будущих партизан.

Тут правда есть плюс: огнестрельным оружием хотя бы десятников и сотников вооружить вполне реально. Нарезные стволы винтовок и револьверов, использованных во время Выборгской и Олафсборгской операций, свой ресурс считай, выработали, так что большая часть пойдёт под конверсию и будет рассверлена под круглые пули. Если оценить каждое ружье в десятку, сэкономим как минимум четыре с половиной сотни рублей. Остальных снабдим стальными наконечниками для стрел, рогатинами и ножами, благо прокат полосы, круга и квадрата мы освоили. Клинки, правда, будут не ахти, потому как мастеров по белому оружию у нас считай, нет, зато дёшево и много. Опять же если оценить рогатину скажем в восемь алтын, да нож в пару, получим ещё более ста тридцати рублей экономии.

В итоге цифры вроде получаются вполне приемлемые, хотя и не окончательные. Карелов нужно серьезно больше, как минимум по пять человек на одного черемиса. С их оплатой проще, обычный хлеб для них, куда большая ценность, чем серебро. Думаю, тут выйдет уложиться в пять-шесть сотен рублей.

…

Отправив гонцов к черемисам, я занялся текущими делами. С домной за эти пару месяцев особых проблем не возникло, даже серьёзных происшествий ни с кем из работников не случилось – несколько привычных уже ожогов, да один перелом ноги по неосторожности, а вот производительность оказалось несколько выше расчётной. Так что, если не принять меры, мы рисковали, в какой-то момент, столкнутся с дефицитом топлива. Поэтому пришлось вводить в строй ещё пару ретортных печей по выжигания угля и увеличивать площади лесозаготовок. Впрочем, тут была и вторая причина: новую стекловаренную печь давно закончили, закупленное в Москве олово тоже привезли, сырья хватало, и мои мастера ждали только команды на запуск.

Для начала я решил не замахиваться на листовое стекло слишком больших размеров, хотя его можно продавать очень дорого, вот только потенциальных покупателей вряд ли будет много. С учётом опыта остекления теплиц ширину я решил ограничить дюжиной вершков или десятью с учётом подрезки, длина же зависит от мастерства работника, вытягивающего лист, потому как он постепенно начинает сужаться. Неплохо будет если выйдет вытянуть лист который после подрезки окажется в шестнадцати вершков длиной, но если нет то и двенадцать или даже восемь тоже неплохо. В первую очередь такое стекло удобнее для транспортировки, благо, установив его в каркас из деревянных рамок, в количестве двух дюжин листов, можно поместить всю эту конструкцию внутрь стандартной восьмипудовой бочки-селёдовки.

Запуск печи и последующая отладка технологии заняли у нас больше недели, но к вечеру четверга мы, наконец, добились вполне стабильного качества. Брак, конечно, был, но по большей части такой, который не мешал использовать его для остекления, к примеру, теплиц. Впрочем, если сравнивать получаемое стекло со стандартами моего времени, его практически всё можно было считать браком, но для XVI века это был реальный прорыв – относительно гладкое, с минимальным количеством мошки и свилей. К тому же я был уверен, что через пару лет, когда мы перейдем на более качественное сырье, а мастера получат необходимый опыт, качество резко вырастет. Сейчас же причин особо спешить нет, тем более что объёмы производства листового стекла у нас пока составляют не более четверти от общего "стекольного дела". Цветное, же стекло, пока будем делать в малой печи буквально штучно на поддонах из магнезита…

Вся остальная продукция пойдёт для своих нужд, но надо сказать, что благодаря невысокой стоимости бутылей на них таки нашелся спрос со стороны. Пока довольно робкий, но думаю, скоро будем их возить не только в Муром или Нижний Новгород, но и в Казань и даже в Москву. Пошло это дело с подачи Овтая: в свой последний визит он кроме всего прочего, закупил, и несколько дюжин бутылей. Без особой задней мысли, как полагаю. Но неожиданно купцам, понравилась возможность показать в своих лавках товар лицом. Сами бутыли пока не продают, да и берут их немного, но спрос уверенно растёт. Если скинуть цену, то можно процесс подтолкнуть в нужное нам русло. Тем более, что это вполне реально, особенно если использовать металлические формы для дутья и уменьшить вдвое толщину стенки. Глядишь, лет через десять, сможем снизить цены многократно, соответственно нарастив объёмы.

Разделавшись со стекольными делами, я занялся станками, но не тут-то было. На следующий день, в пятницу девятого июля, ближе к вечеру в Выксу прибыли государевы гонцы с чрезвычайными вестями. Гнали, что есть сил: не доезжая до Мурома один из них слег в лихоманке – так что добрались только двое. Кроме официального письма, скупо сообщавшего о победе над "Крымским Царем и его бесчисленными ордами", они привезли и написанный тайнописью приказ, по получению которого мне надлежало "не мотчая ни часу" прибыть в Москву "по государеву делу, о коем рекомому Лександру Торресову доподлинно известно". Почерк Висковатого на последнем документе, весьма однозначно намекал на важность и неотложность: даже жалованные государевы грамоты писали, как правило, обычные дьяки, а никак не сам глава Посольского приказа.

…

Выехали мы утром десятого июля и уже к вечеру тринадцатого были в Москве. Сразу прорваться к царю не стоило даже и мечтать: бояре, узнав о "великой победе православного воинства" буквально выстроились в очередь, оттерев всех остальных от государя. Не иначе в безмерной жажде не упустить своего в процессе "награждении непричастных". Надо сказать не особо они и просчитались: Иван Васильевич был щедр как никогда. Страшно подумать, сколько бесценных собольих шуб, богато отделанного оружия и доспехов, уплыло из царских кладовых в жадные загребущие руки этой кодлы. Детали этого "праздника жизни" мне пересказал поздно вечером Иван Михайлович Висковатый, сам щеголявший в обновке "с царского плеча".