А вот новость, которая пришла в Посольский приказ из Англии меня поразила до глубины души: Мария Тюдор, королева Англии и супруга Филиппа II, в январе этого года благополучно разрешилась от бремени, родив мальчика, который стал наследником не только корон Англии, Ирландии, Испании, Неаполя и Сицилии, но и титула герцога Нидерландов. Кроме как меня, сие событие, как подозреваю, особого удивления не вызвало. Но в моей-то истории этого так и не произошло, и "виновник" сего торжества, скорее всего, ни кто иной, как я сам. Подозреваю, что сработали посланные с Кристофером Хадсоном снадобья, которые достопочтимый Джон Кайус, личный врач королевы Марии, после тщательной проверки и дал своей подопечной. Возможно во время какой-нибудь весенней простуды. По срокам забеременеть она должна была не позднее мая прошлого года.
Впрочем, имелась и другая, не менее сногсшибательная новость: в разгар зимы, когда лютые морозы сковали воды Балтики, Кристиан II воспользовался подвернувшейся возможностью и нанёс, ничего не ожидавшим датчанам, ответный визит. Думаю, на сей рискованный шаг, его подвигнул доставленный месяцем ранее груз картечи для лёгких орудий. Иного объяснения не вижу. Все лето и осень тихо сидел в Норвегии, максимум, отбивая очередные десанты датчанами, а тут вдруг решил тряхнуть стариной.
Пройдя по побережью до самого Зунда, он перешел четырёхкилометровый пролив и совершил рейд на Копенгаген. Взять его само собой не смог, да, похоже, и не собирался этого делать, зато изрядно пощипал два отряда датских рыцарей: первый во главе с сыном Кристиана III, наследником корон Дании и Норвегии, Фредериком, а второй – с его братом Магнусом. Удар рыцарской конницы, несомненно, мог иметь бы успех, если бы не коварство Кристиана II, который явно по совету моих инструкторов выбрал подходящую местность, чтобы встретить противника, на которой и замаскировал свою артиллерию. В тот момент, когда Фредерик уже предвкушал легкую победу над "норвежскими мужиками" внезапно по рыцарям с двух сторон ударили картечью пятифунтовые орудия.
Фронтальный огонь привел бы к куда как меньшим потерям, а тут картечные пули били по боковой поверхности доспеха, который в этом месте традиционно тоньше. Причём все перелеты доставались следующим рядам. И всё же датчане не прекратили атаки. Однако и норвежцы не побежали, а дружно дали залп из мушкетов практически в упор и бросились добивать и грабить раненых. С большим трудом Кристиану II удалось остановить истребление остатков света датской аристократии, взывая не столько к дисциплине, сколько к алчности норвежцев. Напоминание о том, что каждый знатный пленник может принести немалую сумму в виде выкупа, Кристиан подкрепил обещанием немедленно выплатить часть этих денег, остановив, таким образом, бойню. Впрочем, Фредерику это помогло мало, до утра он всё равно не дожил: полученные ранения оказались смертельными.
Семнадцатилетнему Магнусу повезло больше. Судьба уберегла его от пули, а крепкие доспехи от ножей норвежцев, но не от плена. Судя по всему, он должен был обойти норвежцев и отрезать пути отступления для Кристиана II, который с небольшим отрядом норвежских дворян находился позади пехоты. Однако, когда артиллерия начала бить по основному отряду он изменил свои планы, и попытался уничтожить обнаруженного противника. Но тут ему не повезло: оказалось, что артиллеристов, кроме их вод озера Фарум, лед на котором был предусмотрительно разбит ядрами, с тылу прикрывал ещё и отряд немецких ландскнехтов, которые, будучи пешими, в полной мере использовали своё преимущество в чаще леса. Тем не менее, удержать Магнуса немцам не удалось, и им пришлось отступать, пока на пути конницы не оказался заблаговременно подготовленный искусственный завал из бурелома. Датчане спешились, чтобы добить противника, но преодолев препятствие, обнаружили развернувшиеся в их сторону жерла орудий…
Если в датской столице и ждали нападения Кристиана II, то совершенно напрасно. Послав с парламентером тело королевского наследника и письмо с предложением мира, в обмен на признание его прав на норвежскую корону, он ещё раз перешел по льду пролив и взял Мальме, решив, таким образом, назревавшую было проблему со снабжением войска. Попытки датских войск расквартированных в провинции Сконе освободить город успехами не увенчались. Понеся существенные потери, они отступили. Чем закончились переговоры, Висковатый не сообщал, известно только что в итоге норвежцы покинув разграбленный и горящий город, ушли в направлении Викии.
Но на этом новости не закончились. Густав Ваза, то ли самостоятельно, то ли по примеру Кристиана решился на куда более безрассудную авантюру. Большой отряд шведской пехоты, с легкими орудиями на санном ходу, миновал замерзший Ботнический залив, после чего прошел вдоль побережья до Гангута, пересек Финский залив и пройдя вдоль берега, достиг Рижского рейда, где сжег стоявший там флот. Думаю, в будущем шведские историки будут воспевать данную операцию, как образец неслыханного мужества и отваги. По мне так это образец запредельной жадности: шведы в пути грабили всех подряд, делая исключение лишь для замков в которых сидели дрожавшие от страха "псы-рыцари".
Надо отдать им должное, на нашей стороне они даже отдельные финские хутора обошли стороной, предпочитая не рисковать. Оно и понятно, стоит вызвать неудовольствие русского государя и про поставки орудий и картечи можно забыть. Само собой картечь можно делать и самим. Только обойдётся она дороже и будет её много меньше, одно дело чуть ли не поштучная отливка чугунных шариков и совсем другое массовый прокат. А ведь кроме картечи Иван Васильевич может ещё запретить продавать им и стальной прокат. Понятно, что от этого пострадаю и я, и казна, но шведы куда как более: по сути, перепродажа его в страны Европы одна из серьезных статей дохода шведской казны.
Напоследок Висковатый ещё одну новость, причём довольно неприятную: идея с выкупом у Норвегии провинций Финмарк и Тромс, ранее взятых мной у Кристиана II в аренду на пятьдесят лет, в Боярской Думе поддержки не нашла и денег на сие "сомнительное приобретение" решили не тратить. Иван Васильевич таким небрежением бояр к его древним правам на исконные отчины и дедины был немало возмущен, но преломить мнения своей аристократии не смог. Не фатально, конечно: в моей истории калуннборгский затворник умер в 1559 году, хотя то, что он пережил короля Дании и по совместительству своего двоюродного брата Кристиана III только на две дюжины дней, вызывает подозрение, что его вполне могли и отравить. Впрочем, особо долго он всё одно вряд ли проживет, так что вопрос нужно решать.
В своё время, я договорился с новоиспеченным королём Норвегии о продаже Ивану Васильевичу упомянутых провинций за сумму эквивалентную доходу с них за триста лет. Самое сложное было определить его размер. В итоге мы решили не ломать себе голову и посчитать его пропорционально населению. Насколько помнил Кристиан II, в означенных провинциях проживало менее одной пятидесятой части всего населения страны, а суммарный доход норвежской короны, по словам сведущих в этом деле дворян, не превышал пятидесяти тысяч талеров в год. Таким образом, мы определили сумму их выкупа в триста тысяч талеров или сто двадцать тысяч рублей. С учётом тех двадцати, что уже были уплачены, осталось уплатить всего сто тысяч, которые у меня есть. Вот только запрет на вывоз серебряных денег из страны пока действует, а медной монеты столько не найти, её пока начеканить успели вдвое меньше чем мне нужно, да и вывозить из страны двадцать пять тысяч пудов меди, рука не поднимется.
Дальнейшая часть корреспонденции была чисто хозяйственной. В частности отписался Кристофер Хадсон, сообщивший, что благодаря удачно замёрзшей Балтике смог добраться в Англию так рано, как и не рассчитывал. Все восемь моих торговых агентов, которых он забрал в Москве, добрались благополучно и теперь разъехались по Англии в поисках товаров по добрым ценам. На деле только пятеро из них были посланы с коммерческими задачами, троих же я отправил в графство Камберленд[47], искать пока ещё не открытые месторождения графита. Сенька по сей части, доложился более чем подробно: нет у англичан никаких карандашей с графитом, даже в виде отдельных стержней обмотанных бумагой, так что их живописцы пользуются либо благородным серебряным, либо свинцовым.
