Из беглого допроса "брави" я уже понял, что их патрон птица весьма высокого полета. То, что его отец, на данный момент, строил собственный дворец в районе Сан Марко, на канале Рио ди Сан Люка[32] уже говорило о многом! К тому же семейство Гримани могло похвастать тем, что в их роду было немало кардиналов, военачальников и даже один из дожей Венеции. Впрочем, его правление было не особенно удачным, и оказалось омрачено позорным поражением венецианцев в битве при Сапиенце[33]. Но интереснее то, что матерью парня оказалась Доната Пизани, а её отец Альморо Пизани – богатым торговцем и банкиром, тесно сотрудничающим с Фуггерами.

Возможность получить выход на Фуггеров через Гримани и его родичей для меня просто бесценно, да и само семейство венецианских богачей можно использовать для сбыта некоторых товаров. Осталось только подготовить парня к разговору. Судя по тому, что рассказывал мне один из наемников про его предка, патриция Марко Гримани, жившего на рубеже тринадцатого и четырнадцатого веков, который был оштрафован за то, что пытался прямо в атриуме Собора Святого Марка совратить молодую девушку, кровь у этого семейства явно горячая. Грех не воспользоваться, тем более что Густав Катарину с собой не взял, в отличие от Якоба Багге, который упросил меня отпустить с ним любезную Гретхен, как впрочем и Юхан, который столь прикипел душой к Анхен, что расставание с ней счел немыслимым.

Само собой пока я тревожить своего пленника не стал, пусть дозреет, потомившись в ожидании неизвестного. Мне и так есть чем заняться: Иван Кожемякин в этот раз вырвался из Москвы, чтобы продолжить отработку электрогенератора, а заодно довести до ума ткацкий станок для парусины высокой плотности. За время безвылазного сидения в Москве у него появились кое-какие идеи, и хотя саженой ширины он мне пока не обещал, но полотна в пару аршин ткать наверняка удастся. Ну и само собой Ивану не терпелось снова покопаться в двигателе внутреннего сгорания и пулемете. Но в первую очередь ему предстояло сделать печатную машинку, обещанную Джону Ди. Наброски основных узлов мы начали обсуждать ещё в дороге. Мне же в Выксе предстояло доводить до ума паровую машину для локомотива, а также проследить за выполнением государева заказа на следующий год.

Объемы закупки ядер и картечи государь урезал почти вдвое, так что у меня только на Выксе останется свободно около двухсот тридцати шести тысяч пудов чугуна. Заказ на чугун для отливки пудовых и двухпудовых единорогов Иван Васильевич также уполовинил. То есть из доходов будущего года можно разом выбыли почти девяносто семь тысяч рублей. Я думаю это не что иное, как последствие, во-первых, того, что война с Ливонским Орденом откладывается, а во-вторых, урезание покупок картечи казной слишком уж совпало с "милостивым разрешением" торговать этим стратегическим товаром "в немцы". Не иначе кто из дьяков подсказал, что незачем маяться с закупкой, а затем перепродажей, если можно просто установить акциз на вывоз и получать деньги за золоченую бумагу с двуглавым орлом!

С другой стороны грех жаловаться: та разница, что я получу, даже за пятую долю дополнительно произведенного проката, с лихвой перекроет все потери. Да ещё и качество стекла у нас продолжает расти и теперь первосортного выходит не менее трети, а примерно двадцатая часть так вовсе безупречна. Думаю, в следующем года от его сдачи в казну мы выручим на тридцать-сорок тысяч больше. А заказ на револьверные винтовки для стрельцов, возможно, удастся удвоить, хотя я и не стал пообещать этого царю однозначно. Дескать, всё лето был в отлучке, и чему там без меня новые ученики выучились, не ведаю. Столько же, как в прошлом году осилим, а вот более – Бог весть…

На деле уже к весне на складах у меня лежало более тысячи стволов, и это с учётом того, что одним только "геологам" пришлось выделить больше трёх сотен, да ещё сотни полторы тем, кто поехал в качестве охраны на Волго-Ахтубинскую пойму и сотню на расшивы. К осени же должны собрать ещё около ста дюжин, или чуть более. Кстати, необходимость вооружать подобный контингент заставила меня задуматься о введение упрощенного варианта. Сейчас у нас нет особых проблем с тем, чтобы отковать на станке ротационной ковки лишнюю тысячу стволов и необходимое количество барабанов к ним. Нарезка стволов, а также сборка и подгонка механизмов занимают куда как больше времени. И соответственно себестоимость револьверной винтовки получается около двух рублей. Ружье же с одним гладким стволом и дюжиной быстросменных зарядных камор обойдётся мне примерно от пяти до восьми алтын, причём нет нужды продавать его с той же прибылью, что и винтовки, потому как за счёт сокращения времени сборки и подгонки подобных ружей можно выпускать многократно больше…

…

В Выксу мы прибыли лишь пятого ноября ближе к вечеру. Все дела я решил отложить на следующий день, предпочтя попариться в баньке и заодно переговорить с Катариной о предстоящем ей деликатном деле. После отбытия Густава Вазы на родину, девица успела столь сильно оголодать в плане плотских утех, что сама как-то по весне пыталась меня соблазнить. Однако, тут её надеждам не суждено было сбыться, а крутить любовь с простыми мужиками, да ещё после "его королевского величества" меркантильной немке претило. Так что уговаривать её долго не пришлось. Лишь после этого я впервые навестил пленника, и предложил ему своё гостеприимство, пригласив посетить со мной "русские термы". Хотел ещё взять с собой Заболоцкого, но тот сказался больным и с нами не пошёл. От греха подальше я отправил его в карантин, всё одно иных дел для него пока нет.

На настойчивую просьбу сеньора Гримани объяснить причину его похищения, я пожал плечами, ответив, что подобный вопрос несколько наивен, ведь это он вторгся на мою территорию с явно враждебными намерениями, так что должен оценить то, что с ним обошлись подобающе, а не утопили в выгребной яме. При упоминании столь неаппетитного варианта завершении своего скорбного пути Марино рефлекторно поежился и поинтересовался:

– Вы хотите сказать, что моих людей постигла столь ужасная участь?

– Ну что вы, сеньор Гримани, я никогда не стану без нужды убивать даже самого поганого человечишку, – ответил я, – Его всегда можно использовать, пока он жив…

– Они здесь?

– Нет, я оставил их в Москве, – сказал я, – То, что вы увидите, для их глаз не предназначено. Они оказались глупы и так много разболтали о вас и вашей семье, что в дальнейшем я не поверил бы никаким их клятвам хранить молчание…

– Почему вы думаете, что я буду его хранить? – спросил Марино Гримани.

– Я не думаю, я знаю, – сказал я, и чуть помедлив, пояснил: – Я знаю, что вы поделитесь увиденным и сказанным здесь, лишь с людьми, которые не будут действовать вам во вред. Потому что из нашего знакомства мы оба можем извлечь немалую пользу…

– Я с трудом понимаю, о чем вы?

– Хотите со временем стать дожем? – спросил я, – То, что вы богаты, я уже знаю. Однако, в вашем роду был лишь один дож, и скажем так: венецианцы поминают его не очень лестно…

– Чертовы болтуны! – выругался мой пленник, – Их определенно стоило утопить в дерьме! Зря, вы это не сделали…

– Ну что вы, сеньор Гримани, – сказал я, – Будьте снисходительны к людям, они думали, что спасают свои жизни. Впрочем, об этом мне поведал лишь один из них, и отнюдь не всё сказанное им было правдой.

– А почему вы думаете, что в его словах вообще была хоть толика правды?

– Я не думаю, я знаю, – ответил я, – Я знаю, как ведут себя люди, когда врут, выдумывают и говорят правду. Я не могу узнать, что они скрывают, но вот то, что они сказали, легко отнесу к одной из вышеупомянутых категорий, поэтому не пытайтесь мне врать, лучше просто промолчите, когда пожелаете скрыть от меня правду…

В этот момент я потянулся за медным кувшином с вином, который стоял на столе и как бы случайно опрокинул его. Посудина загрохотала по деревянному полу, окропив всё вокруг красно-кровяными каплями сладкого итальянского вина. Я поднял её, встряхнул, пожал плечами и приоткрыв дверь, протянул кувшин, велев: "Наполни заново"