- Где мой меч? - воскликнул он.

   - Я взял его, - отозвался голос, - ты хочешь получить его обратно? Зачем?

   - Чтобы убить себя, - сказал Курций.

   - Если я верну тебе твой меч, ты признаешь, что вел себя как пьяный театральный актеришка?

   - Да.

   - И что ты трус и умираешь смертью труса?

   - Да.

   Меч сорвался откуда-то с потолка пещеры и с лязгом упал у ног героя.

   Он поднял его и стиснул зубы.

<p>

КОНЕЦ ЗРЕЛИЩА</p>

   Это была небольшая деревня в крайней северной части Йоркшира, в трех милях от железнодорожной станции на короткой ветке. Про нее нельзя было сказать, чтобы в ней кипела жизнь; вполне самодостаточная, она спряталась среди холмов, окружавших ее со всех сторон и скрывавших от всего остального мира. И все же, подобно большим городам, люди здесь рождались, жили и умирали, и, опять же подобно жителям больших городов, время от времени нуждались в каких-нибудь развлечениях. Иногда в школе ставились представления, иногда мастера исполнения на ручных колокольчиках или фокусники навещали эти места, но им зачастую оказывали не самый лучший прием. "Что фокусники, что музыканты, - говорили с печалью в голосе самые благоразумные, - разве они понимают толк в настоящих развлечениях?" Но даже эти самые благоразумные несколько оживились, когда летней порой несколько фургонов расположились на пустыре, примыкающем к кладбищу. Открылись балаганы с увеселениями, на пару дней ставшие самым популярным местом в деревне. Понятно, это не были славные балаганы старых времен; вовсе нет. Увы, многое в деревнях утратило прелесть старых времен.

   Первый день увеселений подходил к концу. Было уже половина одиннадцатого ночи, а в одиннадцать балаганы закрывалась до утра. Эти последние полчаса были самыми удачными для организаторов. Карусель была переполнена, владелец кинетоскопа не успевал собирать полупенни, хотя и не так быстро, как владелец другого, несколько отталкивающего, зрелища. Этому немало способствовала надпись на холсте, которая гласила следующее: ПОПУЛЯРНАЯ НАУЧНАЯ ЛЕКЦИЯ, Вход свободный.

   В одном конце шатра расположился стол, накрытый красным сукном, на нем стояли бутылки, коробки, реторты, лежали пучки каких-то засушенных трав, большая книга и человеческий череп. За столом сидел лектор, старого возраста, с тонкими чертами лица серого цвета, одетый в пестрый халат. Он излагал свои мысли уверенно и многословно, казалось, его рвение и малый объем шатра раскалили атмосферу, и он часто вытирал капли пота, стекавшие по лбу.

   - Я собираюсь поведать вам секрет, - говорил он четко и со знанием дела, - известный немногим посвященным; полагают, что он достался нам от восточных мудрецов, о которых говорится в Священном Писании.

   Он наполнил водой две пробирки, бросил в одну сине-зеленые кристаллы, а в другую несколько желтых. Говорить он не переставал, цитируя обрывки латинских авторов, рассказывая разные истории, делая полупрозрачные намеки, наконец снова обратил внимание на пробирки, вода в которых к этому времени совершенно обесцветилась. Он поочередно вылил их в широкий плоский сосуд, и смесь сразу же приобрела темный, коричневато-фиолетовый цвет. Он бросил в сосуд что-то, что вспыхнуло, едва коснувшись поверхности.

   Такие трюки пользуются неизменным успехом; аудитория находилась под впечатлением и не сразу поняла, что старик тем временем сменил тему и заговорил о жизни. Казалось, он знал о жизни все, самое удивительное и неправдоподобное. Он изготовил таблетки, творящие чудеса, и может осчастливить ими желающих, продавая в коробках по шесть пенсов или один шиллинг, в зависимости от количества. Четыре коробки были куплены сразу, и он уже собирался вернуться к своей сколь классической, столь и анекдотичной постановке, когда вперед протиснулась женщина. Это была очень бедная женщина. Не может ли она купить коробку чудотворных таблеток за полцены? Ее сын плох, очень плох. Не будет ли он добр...

   Он прервал ее сухим, кашляющим голосом:

   - Женщина, я никогда не бываю добр, даже к самому себе.

   Тем не менее, приятельница сунула ей в руку несколько монет, и она взяла две коробки.

   Было уже за полночь. Яркие огни на пустыре погасли. Усталые владельцы увеселений уснули. Надгробия на кладбище отсвечивали белым в ярком лунном свете. У входа в свой маленький шатер, на ящике, сидел старик-шарлатан и курил глиняную трубку. Халат он снял и остался в рубашке, черной, поношенной. Что-то привлекло его внимание - ему показалось, что он услышал звуки рыданий.