– Одного, – мучительно жмурясь, поправил Селес.

– Двух, – строго повторил военный.

– Хорошо… А можно свет выключить?

– Можно, – неожиданно согласился полковник и убрал фонарик, которым со старанием опытного окулиста светил неочеловеку в глаза.

Селес немного поморгал, с трудом различая в полутьме палатки стол, за которым в уютном глубоком кресле восседал полковник, какие-то ящики в углу, старательно смотревших в пластиковый потолок Теодора с приятелем и Алису, притулившуюся на складном стульчике рядом с ящиками. В руке девушка держала блокнотик, чтобы, по приказу полковника, вести протокол допроса. Но на самом деле она рисовала рожицы, цветочки и кривые звездолеты.

– Ну? – вежливо напомнил о своем существовании полковник.

Солдаты синхронно покашляли – они явно томились, да и командир их выглядел усталым, словно допрашивал и, возможно, по долгу службы пытал инопланетного гостя всю ночь напролет. Но это было такой же фикцией, как и блокнотик Алисы, – в палатку они зашли буквально только что, и, если бы полковник не пытался произвести на Селеса впечатление с помощью многозначительного молчания, стали в голосе и фонарика, неочеловек давно ответил бы на все вопросы.

– Я ускорился, – Селес потер глаза кулаками. – Она говорила на каком-то странном языке… видимо, древнем, и он… странно подействовал на меня… – Он все время косился на Алису, тщетно ожидая, что она чем-нибудь дополнит его рассказ. – И я ускорился, потому что все это было очень… странно.

Полковник тяжко вздохнул:

– Что значит – ускорился?

Похоже, в одном Петерен оказался прав – на этой планете действительно никогда не бывали неолюди.

– Это такой защитный механизм, – начал объяснять Селес. – Физической силой мы, в общем-то, не обладаем, большинство других гуманоидных видов сильнее и крупнее нас. Вдобавок малоподвижный образ жизни, мускулатура развита слабо… – В доказательство он поднял руку, мускулатура на которой была развита вполне сносно. – Но в стрессовых ситуациях, при сильных негативных эмоциях, например, происходит… что-то вроде припадка…

Полковник посмотрел на часы и вздохнул уже совсем трагически.

– Он испугался и начал двигаться очень-очень быстро, – неожиданно подала голос Алиса.

Военные радостно и понимающе закивали. Алиса подняла голову от блокнотика и подмигнула растерянно умолкшему Селесу. Тот еле заметно пожал плечами и выдал оставшуюся информацию в максимально спрессованном и доступном виде:

– И еще при ускорении мы становимся очень агрессивными и ничего не соображаем.

– Ничего? – Полковник подался вперед, подпер подбородок рукой и грозно прищурился.

– К сожалению, мы двигаемся так быстро, что не успеваем осознавать свои действия… – опять пустился в разъяснения инопланетный гость, но тут же сам себя перебил: – Мозг отключается. Совсем.

Алиса одобрительно кивнула.

– То есть злого умысла не было? – с плохо скрываемым облегчением уточнил полковник.

– Никакого, – честно кивнул Селес.

– Ну и славно! – Полковник опять посмотрел на часы и удовлетворенно потер руки: – Как раз к ужину успели. Все свободны!

– И я?..

– Что? – на этот раз растерялся полковник. – Ах да. Разумеется, вы можете поужинать с нами.

Дождавшись, когда последняя камуфлированная спина скроется за входной занавеской, Алиса вскочила со своего стульчика, подбежала к Селесу и свирепым шепотом осведомилась:

– Ты давно в кутузке не был?

– Нет… то есть… на самом деле… – Он сомневался, верны ли его догадки насчет смысла слова «кутузка».

– Что ты все мя-ямлишь! – вызверилась Алиса. – Извини… Я-то была, совсем недавно. Ничего интересного, а кормят еще хуже.

Селес внимательно посмотрел на нее. Только сейчас он осознал, до какой степени эта миниатюрная и суматошная девушка похожа на Айю – на смягченный, дружелюбный, приближенный к идеалу вариант Айи. И воспоминание об оставшейся у морфов менее удачной, но все же исходной версии временно вытеснило из его мыслей странную планету со странными аборигенами, которые вели себя очень, очень странно.

– Сколько в ваших сутках шиарийских? Условных, – Селес безуспешно попытался жестами изобразить условные сутки.

– Да подожди, я считаю, – буднично откликнулась Алиса.

– Ты знаешь, что такое шиарийские сутки?

– Я похожа на идиотку?

Неочеловек вздохнул почти так же трагически, как до этого полковник, и встал из-за стола.

– Чуть не забыл, – Алиса протянула ему крюк.

Селес подбросил на ладони свое оружие, попытался перехватить его в воздухе и чуть не выронил. За всю жизнь он встречал лишь нескольких своих соплеменников, которые в обычном состоянии обращались с крюком почти так же хорошо, как и в ускоренном. При ускорении в голове как будто щелкал какой-то тумблер, отключавший разом все мысли и включавший взамен умение превращать крюк в свистящий диск, способный разнести все вокруг. В остальное время крюк, неудобный и тяжелый, мешал при ходьбе, постоянно терялся, и вдобавок о него можно было больно порезаться. Но корабли настаивали, чтобы их хрупкие гуманоидные составляющие всегда брали оружие с собой.

– Ты совсем не умеешь его крутить… – разочарованно протянула Алиса.

– Не умею. Но можешь подождать следующего ускорения.

– Еще чего! Пошли ужинать. Заодно расскажешь, чем я тебя так напугала.

От большой липкой банки с подогретой тушенкой шел густой пахучий пар. Селес завороженно смотрел на зажатую в пальцах Алисы корочку хлеба, которая ловко маневрировала между кубиками мяса – слишком ровными, чтобы быть настоящими. Разноцветные коты, сбежавшиеся со всей округи на запах то ли тушенки, то ли все-таки Селеса, тянули носами воздух и сдержанно подвывали.

Наконец Алиса положила пропитавшуюся мясным соком корочку в рот, отпихнула особо наглого кота и протянула банку гостю:

– Хочешь?

– Нет… Но… – Селес прикрыл глаза, вдохнул запах тушенки полной грудью и восторженно закончил: – Какая же гадость!

Алиса хмыкнула и сунула банку обратно в проволочную конструкцию, подвешенную над костром.

– Ты вегетарианец или еще из какой-нибудь пищевой секты?

– Нет, нет, – поспешно начал оправдываться он, почувствовав в ее голосе характерное презрение. – Я… я ведь, в общем-то, не ем… – Селес окончательно смутился. – Не ем через рот.

Алиса зашлась в приступе хохота и даже пару раз хрюкнула. Инопланетный гость завернулся в пропахшую машинным маслом плащ-палатку, которую ему любезно предложили в качестве подстилки, и обиженно замолчал. Коты выстроились перед ним в шеренгу и синхронно склонили головы набок.

Весь этот день казался сплошным изощренным издевательством, а окружающая обстановка – декорацией, намеренно устроенной так, чтобы оставить единственного зрителя в дураках. Селес посмотрел по сторонам, в очередной раз пытаясь понять, что может заставить огромное количество разумных и вроде бы цивилизованных гуманоидов жить в таких условиях.

После инцидента в бараке их погрузили обратно в транспортник и привезли сюда – в окруженное лесом небольшое поселение, напоминавшее военный лагерь. Здесь не было домов – только просторные палатки-контейнеры из металла и пластика, а освещение и отопление заменяли разожженные перед палатками костры. Вокруг них кучковалось все население – мужчины шумно гоготали и щелкали ключами пивных банок, женщины штопали детские комбинезончики защитной расцветки, а у самого большого костра, судя по долетавшим оттуда выкрикам, отмечали чей-то день рождения. Да и вообще для военного лагеря это место выглядело слишком уютным и насиженным: Селес не сразу, но все-таки заметил урны для мусора, спрятанные в кустах кабинки биотуалетов и символические заборчики из веток, аккуратно воткнутых в землю между палатками.

Коты зашипели – мимо независимой трусцой пробежала большая и пыльная собака. Селес долго смотрел ей вслед, пытаясь понять, что же с ней-то не так, потом закрыл глаза и потер пальцами виски. Собака была в бронежилете.