Не выходил из головы счастливый Робинзон. Надо сказать, этот парень на острове был не таким уж бедолагой. То есть он, конечно, был одинок. Сделав не меньше двенадцати ходок на разбитый корабль, он основательно обшарил его и с него взял огнестрельное оружие и порох, ножи и топоры, ножницы, бритвы, вилки и ложки, кучу плотницких инструментов, серьезное количество еды, немалое количество спиртного. Даже на всякий случай прихватил деньги серебряной и золотой монетой.
В этот момент солнце и луна друг за другом встали в клинч и потянули за собой массу воды. Морские или океанические воды набирают иногда по инерции достаточно большую высоту, тогда мы видим выкатывающиеся на берег волны – это, так называемый, прилив. Когда солнце или луна уходят, волны откатываются обратно – это, понятное дело, отлив.
Вот с таким природным явлением встретились мои коробки. Подступила вода и они оказались на плаву, хорошо, что не утонули. Я бегал по берегу и взывал о помощи. Хуже того, отливом их стало уносить в открытое море. Поверженный горем, я сам попал в отхлынывающую волну, нахватался воды и потерял сознание.
Но видимо вода сжалилась и оставила меня на берегу.
Окончательно очнувшись, я обнаружил успокоившееся море и себя среди многочисленных картонных коробок, и дальше от берега подпрыгивающее на волнах несметное их количество. Словно в бреду, я пробирался сквозь завалы коробок и натыкался на них как слепой котенок. Ещё я увидел себя почти голым. На этот момент на мне, кроме – одно название – порток, была ещё рубашка. Всё в лохмотьях, раздербаненное волнами из отливного течения. Хотел позвонить, но телефон был смыт. Туда ему и дорога, когда нет связи!
Коробки не пропали, потому что это был берег бухты, и был узкий проход из нее, не давший коробкам свободно уплыть в открытое море.
Море словно не на шутку взбеленилось, коробки на берег наползают как льдины, громоздятся. Они всё прибывают, заполняя собой близлежащую акваторию. Перетаскиваю их подальше от берега, чтобы бурей или новым отливом не унесло обратно в море. Чем черт не шутит в этом незастрахованном от неожиданностей чужом мире – вдруг всё это понадобится в хозяйстве.
Я открыл первую попавшуюся коробку, долго и безучастно смотрел на её содержимое, а затем и на остальные такие же однотипные коробки непонимающим взором ещё не совсем пришедшего в себя человека.
Пока не дошло до сознания!
Гуманитарка! Не к слову сказано. Для поддержки духа! Анекдотичность комедии положений была следующая: к сожалению, всё, что вынесло морем на берег, не может пригодиться по причине их прикладной специфической направленности для сугубо гармоничных, увеселительных, праздничных отношений людей, то есть, между мужчинами, женщинами и детьми, которых надо ещё поискать здесь. Одним словом, не к смеху сказано, это механические средства удовольствия и настроения, а точнее, обычные резинотехнические изделия из латекса разных форм и размеров, и в виде сердечков, на все случаи торжественных мероприятий, известные как воздушные шарики. Несколько штук я надул и развесил для демонстрации. Смотрел и дивился, что кому-то они добавят восторга, только, понятно, не мне в отчаянной ситуации.
В других коробках были наборы, состоящие из трех иголок, шпульки ниток и нескольких пуговиц, всё на одной картонке. Но упаковки тоже не вызывали во мне стремление к одобрению, хотя бы из-за своего бесполезного огромного количества.
Коробок собралось уже целая гора. Я по берегу ходил как тень, спотыкался о них, искал пищу, и мой могучий молодой желудок выдерживал всё, что голод заставлял тащить в рот. Кричал, звал на помощь. Никто не откликался. Я поменял репертуар и стал импровизировать.
– Остро осознаю, – надрывался мой голос, – свой гражданский и общечеловеческий долг перед соотечественниками – выполнить цели и задачи родины, предоставленная мне гуманитарка должна остаться в целости и сохранности!
Никто не отзывался. И снова я кричал:
– Как единственный из оставшихся в живых, с этой ответственной минуты официально заявляю, что я полномочный представитель России и, следовательно, сопровождающее груз физическое и юридическое лицо со всеми вытекающими на этот факт такого рода полномочиями!
Даже эхо не хотело со мной разговаривать.
Снова и снова я повторял в пространство:
– Умру, но каждая вещь пойдет по назначению!
На этот раз эхо признало меня за своего и стало уносить куда-то в сторону гор моё воззвание.
Итог моей печальной морской эпопеи совсем безрадостный и неутешительный.
Тысяча чертей и один шанс из миллиона! Но его надо искать! И он оказался мой!
Прошло три дня. Крайнее истощение, тревожные хлопоты, душевная опустошенность, и, особенно, последние бессонные ночи от не дававших покоя полчищ муравьев и москитов, а днем на зное донимавших земляных и чёрных мух, роем облеплявших моё голое тело, умножая страдания, – всё перечисленное привело меня в нервное состояние на грани срыва. К тому же постоянно допекал громкий, резкий, неприятный крик чёрного какаду.
Я почти не мог держаться прямо, делал всё машинально, как во сне: голова кружилась, ноги подкашивались, руки в суставах плохо слушались. Так что пребывание на острове показалось мне, несмотря на всё великолепие природы, очень и очень тоскливым. Но, вдыхая всеми легкими, я уже почувствовал, что здешний целебный воздух словно выдувает из меня последние страхи и тревоги, а с ними напасти и болезни, погружая в состояние спокойного равновесия.
Хотя, как я сказал, от усталости, волнения и бессонных ночей я все ещё продолжал находиться в весьма плачевном состоянии, но это уже не шло ни в какое сравнение с нервотрепкой первых дней на новом месте. И я решил проверить другие районы.
Уделил время на знакомство с природой. Очень много птиц. Растительность всевозможная – от широколистных деревьев до кустарников. И лианы, лианы, закрывающие свет и уплотняющие пространство. Ботаник мог бы сказать гораздо больше меня. Экспресс-осмотр показал, что этот Богом забытый клочок земли необитаемый остров без следов человеческой деятельности. Никакой разумной жизни, ни единого признака того, что почва где-то возделывалась. Такое впечатление, будто этого острова не касалась рука человека. Впервые близко ощутил на себе полное одиночество и мелкое свое ничтожество перед грубыми силами природы. Придется бросить ей гордый вызов и начать нелегкую борьбу за выживание.
Назвал для себя остров – островом Надежда, хотя с таким же успехом можно назвать, не знаю, не уверен, как лучше, – Безнадежности, а может, напротив, Спасения, или Забвения, в зависимости от того, как сложится моя дальнейшая судьба и сколько времени мне предстоит здесь находиться.
Чрезвычайность ситуации продолжать спасение коробок, ещё прибывающих с моря и ленивыми волнами разбрасываемых в беспорядке по всему берегу, воодушевляла меня и поднимала на работу через крайнюю усталость.
Только море, ласковый ветерок и порой какая-нибудь непонятная птица нарушали общее спокойствие. И все же эта перемена обстановки, видимо, целенаправленный мой труд, очень благотворно на меня подействовали, и я почувствовал себя почти превосходно. К тому же, разнообразие буйной растительности, красота ландшафта заставили совершенно забыть предшествующие драматические обстоятельства.
Бухта, которой не иначе как промыслом Божьим я обязан спасением коробок, попавших во время прилива по счастливой случайности в её спокойные воды, блестела и плескалась меж золотисто-зеленых холмов. За бухтой в отдалении открывался океан. Ветер нес отличительные запахи соли и йода.
Такое созерцательное, безмятежное восприятие и понимание красот скоро наскучило, ибо я вовремя заметил, что чуть не пропустил немаловажный фактор. Впору объявлять ЧП1. Коробки были намокшие, я начал их содержимое раскладывать на просушку и уже все окончательно высохшее сносить в пещеру для последующего сохранения от осадков, жгучего солнца и, кто его знает – кто судьбу ещё может предопределить – от возможных расхитителей. Лучше подстраховаться. Если существует гуманитарка – значит она кому-то нужна!
