Многие, после этого, боевые офицеры, просто бросили службу и ушли в разные структуры, включая и криминальные, исполняя функции охраны, или тупо, боевиков.

Я же снова вернулся к исполнению своих непосредственных обязанностей. Нашу группу, которой я командовал, перекинули в штаб дивизии, которая располагалась на границе с Афганистаном, в Таджикистане. Почти всё время приходилось выставлять дозоры и засады на тропах, по которым вытаскивали массу героина. И нам выпала эта честь заниматься не свойственной для нас работой. Порой приходилось вступать в самые настоящие бои.

Всё чаще и чаще границу стали переходить довольно серьёзные группы бандитов, хорошо вооружённых и озлобленных на нас за то, что мы мешаем им вести свой криминальный бизнес, в котором принимали участие люди как с той, так и с этой стороны границы. Но мы не влезали в политику, а просто выполняли свою работу, которая заключалась в том, чтобы уничтожать эти группировки и их груз.

Конкретными навыками, которыми мы обладали, применить было негде. Временами просто дурели от этого, но поделать ничего не могли. Выполняли то, что нам приказывали.

В один день всё перевернулось и было это в начале лета. Меня вызвал к себе командир дивизии и сообщил, что звонили из Москвы. Необходимо было срочно оставить за себя человека и вылетать в Москву.

Оставив вместо себя своего зама, я, уже к вечеру, приземлился на Чкаловском аэродроме под Москвой. Сразу после приземления борта, меня встретил один из сотрудников ФСБ аэропорта и, выдав мне командировку, отвёз в Москву на вокзал. По дороге он и сообщил мне о трагедии, которая произошла с моей сестрой.

Она была для меня единственным родным человеком на всём белом свете. Семью я завести не смог из-за специфики моей работы, а родители как-то быстро, друг за другом, ушли в мир иной. Они работали в каком-то секретном НИИ и где-то там, получили смертельную дозу облучения.

Сестра была моложе меня на семь лет. Очень красивая, статная, выше ста восьмидесяти сантиметров роста, была чуть пониже меня, но всё равно, высокая шатенка с прекрасно сложенной фигуркой. Работала в модельном агентстве и пользовалась отменной репутацией у соседей и сотрудников. По нашему времени она была, на редкость, честной, умной и, умеющей постоять  за себя, женщиной.

В Горький, то есть, в Нижний Новгород, я прибыл утром. В этот же день сестру и похоронили. Она лежала в гробу вся в белом, с улыбкой на губах. Лицо всё было в мелких ссадинах, один глаз был сплошным синяком, который просматривался даже через толстый слой грима.

Слёз не было! Я их уже давно все выплакал. Была страшная ненависть на тех, кто это сделал. Мыслей тоже не было никаких. Пустота! Та пустота, которая не предвещала ничего хорошего. Кулаки мои сжались до такой степени, что все суставчики побелели.

Только через два дня я попал к Николаю в кабинет, а встретились с ним на похоронах, где нежно, дружески обнялись и он принёс мне свои соболезнования. Там я и узнал, что он сам лично вёл это дело, что он начальник Угро и что готов встретиться со мной для разговора.

Потом мы с ним всю ночь пили, вспоминая наше детство и юность. Нашу учёбу в учебке, где и разошлись наши пути-дорожки.

– Вы ко мне? – спросила меня молодая, стройная блондинка, одетая в форменную одежду на высоких каблуках и короткой юбочке.

Взгляд её выражал высокомерие и нетерпение. Это и была следователь прокуратуры, старший лейтенант, а точнее юрист второго класса, которую я ожидал после того, как приехал к ней на беседу. На табличке её дверей красовалась надпись юрист второго класса, следователь прокуратуры Слепцова Любовь Михайловна.

– Если вы Любовь Михайловна, то к вам! – произнёс я, вставая со стула, расположенного у дверей её кабинета.

Она осмотрела мою ладную, высокую фигуру своим терпким взглядом с явным высокомерием и, процедив сквозь зубы – заходи, вошла в кабинет и направилась на своё место.

Усевшись в кресло, она, не поднимая голову, произнесла – Я слушаю!

Человек она, действительно, была неприятной, даже не предложила присесть. Я, подойдя к столу, отодвинул стул и уселся прямо напротив неё.

– Что ты себе позволяешь? – воскликнула она, вскакивая со своего места. – Кто тебе разрешил садиться! Ты что не понял, где находишься? Сейчас, мигом, в камере окажешься!

– Послушай меня, пигалица! – произнёс я спокойным голосом и, чуть улыбнувшись, добавил – Во-первых я с тобой щи из одного котелка не хлебал, во-вторых, я майор федеральной службы безопасности и ещё не факт, что я окажусь в камере раньше тебя! В-третьих, это как ты принимаешь посетителей и что, ты, себе позволяешь, разговаривая с незнакомыми людьми?

Такой наглости, Любочка, как её называли все в управлении за глазами, не ожидала. Она вся зарделась от негодования, но всё же была вынуждена урезонить себя.

– Так, хорошо! – выдавила она с трудом из себя, вновь усаживаясь на своё место. – Тогда объясните мне цель вашего визита!

 Она явно, с нажимом, выделяла выражения (объясните) и (вашего), заостряя ударение на окончание слов, показывая, таким образом, своё призрение ко мне, на что я не обратил ни какого внимания. С ней мне всё было ясно. Кого-кого, но её бы я не стал защищать от бандитов!

– Моя фамилия Дёмин, а звать Алексей Иванович! – сказал я, не обращая никакого внимания на тон её общения.

– Дёмин-Дёмин! – вороша, в своей убогой голове, мысли, произнесла Любочка и, наконец, вспомнив фамилию потерпевшей, радостно воскликнула, как будто выиграла в лотерею. – Так вы брат погибшей девушки? Так! Как это её зовут? – продолжала она говорить, даже не задумываясь, что говорит, продолжая перебирать папки с делами, разбросанные на столе.

– Дёмина Лидия Ивановна! – произнёс я. – И не зовут, а звали!

– Ага! Вот оно! – произнесла она, найдя, наконец-то дело об убийстве сестры.

– Ну и что вы хотите узнать от следствия? – вновь спросила Любочка с явным сарказмом.

Я еле сдерживал себя, чтобы не сломать ей шею, потому что, прямо сейчас, напротив меня, сидел страшный, заросший моджахед, а не эта хрупкая на вид, бестия.

– Уважаемая! – проглотив подступивший комок к горлу, произнёс я. – Я хочу знать кто, почему и по какому праву! Вот и всё! Я знаю, что тех негодяев арестовали, а ты их выпустила, объясни!

– Во-первых вы, а во-вторых я здесь следователь, а не вы! И мне решать, кого задерживать, а кого отпускать! – чуть ли не выкрикнула Любочка, вновь обретая свой окрас. – Вопросы ещё есть?

– Да нет! – ответил я, вставая из-за стола. – С тобой, курица, будет другой разговор и тебе до него осталось совсем чуть-чуть!

Я чувствовал, как она прожигала мою спину своим изуверским взглядом, и меня это стало даже забавлять.

Возле дверей я остановился и, помахав ей рукой, произнёс. – До встречи в курятнике!

После посещения этой особи женского пола, мне стало как-то муторно. Приехав домой, я позвонил Николаю и попросил его, чтобы он подъехал ко мне попить водочки, да поговорить. Попросил его, чтобы он взял с собой бумаги, связанные с фигурантами этого дела. Он обещал подъехать ко мне через пару часов.