Потом зачастили дожди. И лишь буйная зелень вселяла какие-то сомнения. А так, смотришь в окно, струи воды промывают стекло почти до чистоты. Печи не остывают. И окна, запотевшие поутру и к вечеру, лишь добавляют недоумения: не было лета, не было.
Удивительным образом политические страсти тех дней вскипали вопреки похолоданиям, дождям, неудавшемуся отпуску. Президент пообещал горячий сентябрь - и он не ошибся. Да и ошибиться было невозможно. Уже в июле было понятно - затяжной конфликт между парламентом и Президентом движется к своей развязке. После Экономического совещания, на котором уже невозможно было сказать - консервативное крыло или большинство. И то, и другое из лексики недавнего прошлого. На день и час Экономического совещания (а это середина июля) парламент един в своей ненависти к Президенту. Уходящий на предполагаемые каникулы Верховный Совет мог лишь номинально числиться парламентом. Игра была сделана. Фронт национального спасения в блоке с коммунистами очистил Белый дом от демократов. Апофеозом этой эволюции следует считать слова депутата Ребрикова, произнесенные им при обсуждении поправок Президента к одному из законов. "Зачем, - сказал депутат, - нам рассматривать эти поправки? Разве не ясно, мы их все равно не примем. Давайте беречь свое время".
Цель совещания, а по первому замыслу правительство неминуемо в нем участвует, - сломать Черномырдина. Многолюдье впечатляет. Вместимость зала - тысячи полторы. Зал полон, несмотря на летние отпуска, несмотря на жару.
В последний момент, почти накануне, Президент жертвует мифической идеей - возможностью принять на совещании "Декларацию экономического согласия", которую якобы разработал Круглый стол всех партий и движений (напомним, демократы отказались участвовать в заседаниях Круглого стола, где им отводилась роль немногочисленного меньшинства). Президент накладывает вето на участие в совещании Черномырдина и правительства. Чуть ранее, получив проекты документов совещания, сам Черномырдин возмущается коварством Верховного Совета. "Меня обманули, - выражает свое мнение премьер, - они намерены устроить расправу над правительством". В этих условиях защитить экономическую концепцию правительства, отношение к которой было неоднозначно даже в среде сторонников, сочли маловероятным. Явлинский, оказавшийся на совещании, уязвленный ревностью к Гайдару, с трудом сдерживает себя, чтобы не пересесть в ложу оппозиции вместе с Абалкиным, Зюгановым, Коптюгом. Григорий Алексеевич понимал, что его присутствие здесь приметно лишь по причине его личного противостояния Гайдару, но внутренне, как "прародитель" программы "500 дней", он участниками совещания не любим. Президент, удержавший Черномырдина и правительство за пределами совещания, спутал все карты. Политологи назовут этот шаг спорным. Участие в совещании, при тщательной подготовке к нему, могло бы быть продуктивным. Но все это требовало значительных усилий и, самое главное, внешнего подтверждения факта сотрудничества с Верховным Советом, а значит, c Хасбулатовым. К этому моменту Президент однозначно ответил себе на этот вопрос - до тех пор, пока во главе Верховного Совета стоит Руслан Хасбулатов, сотрудничество с парламентом для Президента немыслимо. Это нельзя назвать капризом, сослаться на влияние демократов, отрицать которое бессмысленно. Просто плод созрел и пришло время ему упасть. Их отношения (Хасбулатов-Ельцин) трудно назвать даже тупиковыми. Оказавшись в тупике, возможно отойти назад, начать двигаться повторно с исходной точки. Отличительной чертой этого конфликта можно считать принцип: каждый, следуя своей линии поведения, предполагает поведение другого как неминуемо враждебное. При этом для Хасбулатова определяющим являлся факт личных встреч "один на один" с Президентом, контакты иного рода его не устраивали. Встречи "тет-а-тет" ставили Председателя Верховного Совета на одну ступень с Президентом в общественном восприятии. Они давали Хасбулатову немалые возможности для маневра, особенно в его взаимоотношениях с демократами. Был тут и другой навар - Президенту консультации с Хасбулатовым необходимы, он нуждается в спикере. И все эти внешние стычки - скорее игра, фантазии журналистов. Никто не понимает Президента лучше, чем спикер. На Олимпе власти они равны. В условиях цивилизованных отношений эта тактика оправдана, более того, в ней заинтересован Президент, если влияние спикера на парламент конструктивно. В этом случае спикер становится проводником идей Президента в парламенте. Однако в нынешних условиях эта картина - из мира иллюзий.
Президенту в 1991 году нужно было сделать непростой выбор: поддержать Хасбулатова, против которого на съезде выступила значительная часть демократов, или дистанцироваться, отмолчаться, что было равнозначно согласию с критикой леворадикалов в адрес спикера. Это испытание Президент прошел дважды. На IV съезде он пересилил самолюбие и поддержал Хасбулатова, но съезд окончился ничем. Выборы перенесли на следующий съезд, на котором Президент отмолчался и в результате Хасбулатов оказался выбранным теперь уже вопреки внутреннему желанию Ельцина. Союзу с Хасбулатовым Президент предпочел сохранение заинтересованных отношений с демократическим крылом парламента. Без сомнения, это предрешало эволюцию самого Хасбулатова.
Мог ли Президент поступить иначе? Мог, если бы у него была своя партия, наличие которой давало возможность политического маневра. Демократические движения, неустойчивые в своем настроении, постоянно делили между собой Президента, претендуя на большие, чем к другим, симпатии Ельцина. Увы, иной социальной опоры, менее несобранной, разношерстной и амбициозной, у Президента не было. Для коммунистов, аграриев, директорского корпуса ВПК он - неугодный реформатор, посягнувший на их безграничную власть и толкнувший их в мир неопределенности.
Еще существовала легенда о "третьем сословии", предпринимательском классе, который мог бы, при благоприятной ситуации, стать опорой Президента, но... Нечистота этого нарождающегося сословия, прибавляющего свои капиталы на людской беде и собирающего вокруг себя гроздья гнева бедного изначально и продолжающего беднеть общества, - все это заставляло Президента делать свой, невыгодный выбор.
Первое президентство России, рожденное в хаотичном беспартийном пространстве, вынуждено жить в обстоятельствах, когда Президент любой партии нужен больше, нежели она Президенту, потому что её собственный авторитет так мал, что появление на фотографии лидера партии вместе с Президентом и есть главный завлекающий мотив. Именно поэтому Президент продолжает рассуждать о необходимости создания своей партии. Об этом он заявил ещё раз на своей пресс-конференции на исходе 1993 года, уже после выборов в Федеральное собрание. Побуждающим мотивом к высказываниям Президента можно считать изменившиеся политические обстоятельства.
Принята новая Конституция, избрано двухпалатное Федеральное собрание. Мы ещё вернемся к этому событию. Расстановка сил в Думе не обещает уравновешенной политической жизни. И все-таки, зачем Президенту его партия, если в 1996 году он собирается оставить свой пост? Только для одного: ему нужен политический заслон, который обезопасит его "послепрезидентскую" жизнь.
Выбор Президента, сделанный им в 1991 году, практически смоделировал дальнейшее поведение Хасбулатова и положил начало его длительному движению вправо. Разумеется, здесь наличествовала и масса субъективных моментов. Президент избегал именно того, к чему так стремился Хасбулатов, - беседы с глазу на глаз. Любая встреча "один на один" давала право её участникам толковать её результаты, как они сочтут нужным. В этом Хасбулатов видел бесспорный плюс. Какое бы толкование он ни допустил, его невозможно уличить во лжи - нет свидетелей. Президент понимал, что его оппонент находится ежедневно в парламенте и имеет практически неограниченные возможности истолковывать их закрытый разговор в депутатском окружении, что немедленно выплескивается в радиоэфир, появляется на экранах телевизоров, страницах газет уже через восприятие депутатов. Он же, Президент, в силу своей должности такой ежедневной встречи с политизированной толпой не имеет. Ему не пристало высказываться по поводу множества депутатских толкований, интерпретирующих закрытый разговор. Президент может высказаться один раз. Он вообще избрал тактику не замечать выпадов в свой адрес, быть выше этого. Любая встреча (пока они были возможны) - только в присутствии свидетелей. Со временем встречи стали случаться все реже, пока не прекратились вообще. Наступил момент, когда уже несуществующие встречи придумывались, обрастали слухами, деталями. Молва возникала и катилась легко. Люди были доверчивы к любым слухам на эту тему. Авторами этих слухов были либо Хасбулатов, либо его ближайшие сотоварищи. Эти агрессивные фантазии стали тоже правилами игры, которую навязал Президент. Впрочем, такая уловка срабатывала до поры, пока Хасбулатову было выгодно сохранять образ якобы доступной ему скрытой договоренности с Президентом. Известные съездовские переговоры с участием Зорькина можно считать штрихами новой политики Президента. И надуманность, напыженность Валерия Зорькина относительно своей исторической судьбоносной миссии наивна. Он был приглашен как свидетель, дабы сузить пространство интриг, которые неминуемо, после всякой встречи, затевал спикер. По мере ожесточения борьбы, поправения сначала съезда, затем парламента сложилась ситуация, когда тактики на обострение стали придерживаться обе противоборствующие стороны. К июлю 1993 года Хасбулатов уже пережил голосование по поводу собственной отставки, он проходил эту процедуру в одном пакете с Президентом. Фронт национального спасения дал понять спикеру, что его судьба в их руках. Голосование закончилось для Хасбулатова благополучно, но он все понял. Ему дали шанс свести счеты с Президентом, и на этом его политическую карьеру можно считать завершенной. С этого момента тот самый Хасбулатов, который прежде инициировал созыв каждого внеочередного съезда и при помощи съездовского агрессивного большинства держал команду Президента в напряжении, теперь выискивает всевозможные причины, чтобы созыв съезда оттянуть. При подобных обстоятельствах контакты с Президентом для Хасбулатова бессмысленны. Его тотчас обвинят в закулисном сговоре. И ныне уже Хасбулатов, играет на обострение. Реакции нужен импичмент Президенту, и Хасбулатов должен этот импичмент обеспечить таково негласное условие.
