Где-то в самом конце июля мне опять позвонил вице-президент. Он был возбужден, разговор начался на повышенных тонах. Выразив свой гнев по поводу обвинений, сделанных в его адрес в одной из телепередач с участием Андрея Караулова, вице-президент неожиданно спросил меня:
- Олег, вот ты умный человек, ты веришь, что я навел бы порядок в России в течение 3-4 месяцев?
Я засмеялся и сказал:
- Если, Александр Владимирович, ваше первое утверждение справедливо, то нет, не верю.
- Ну и зря, - запальчиво ответил вице-президент. И мы заговорили совсем о другом.
Из этого мимолетного разговора вытекает один характерный для переживаемого нами времени вывод: "Россия устала ждать". На этом строился популизм Президента до поры его избрания, на этом строится популизм всех его политических оппонентов. Профессионализм в политике - это смелость обещаний. Не задумывайтесь над последствиями, тогда сказанное будет выглядеть убедительнее.
А что же тогда непрофессионализм? Думать, что ваших избирателей интересует правда. Правда нужна избирателям, если она созвучна их надеждам на лучшую жизнь.
Долгое существование однопартийной системы выработало у народа образ властного долголетия, или, говоря проще, незыблемости власти. Находясь в оппозиции, демократы этот принцип беспощадно критиковали; став властью, они оказались в путах традиции. В России крайне болезнен период предчувствия власти и уж тем более неприход к ней, кстати, как и утрата властных полномочий. Все потому же - ты лишаешься не просто власти: на час, на год, такой власти в советском варианте не существовало, - ты лишаешься длительной благополучности. Искоренение инакомыслия из той же оперы, наследие однопартийности. Коммунисты почувствовали себя обманутыми перестройкой, которую, как они заявляли на каждом шагу, они и затеяли. И это было правдой. Разговоры о необходимости перемен начали члены КПСС. Другой, непартийной власти у нас попросту не было. Разговор о переменах был бесспорным капиталом, и этот капитал был необходим. Кризис партии неминуемо перерос в кризис власти в государстве. До этого момента "власть в партии" и "власть в государстве" были понятиями тождественными.
Непримиримая оппозиция, инициируемая КПСС, требует не смены власти, а отмщения, угрожая расправой, судом, тюрьмой. Иначе говоря, непримиримая оппозиция желает не только захвата власти, но и искоренения продуктивного инакомыслия. Она желает долголетнего правления. Это неминуемо вызывает адекватную реакцию демократических сил. Идет не соревнование идей и программ, а соревнование угроз.
ДВА ГОДА СПУСТЯ
Июль - август 1993 г.
Все повторяется. Опять тревожный август. Опять навязчивые разговоры о перевороте.
Где-то в начале июля меня пригласил Юрий Скоков. Перед этим я сделал с ним нашумевшую передачу "Кто вы, Юрий Скоков? (Часть вторая)", сразу после его отставки с поста секретаря Совета безопасности. Передача, как мне сказали, Президента насторожила. Я пожал плечами. Президент знал, что отставку Скокова я считаю ошибкой. Мы легко и необремененно создаем врагов. Я бы не хотел, чтобы вчерашний соратник Президента стал его противником. Скоков другой, в этом его данность, а не вина. И сегодня Президенту, с возвращением идеи Совета Федерации, было бы неизмеримо легче, если бы рядом был Скоков. Но что случилось, то случилось. И речь не об этой нашумевшей передаче. Скоков долго "прощупывал" меня, а затем предложил объединить усилия и создать некое движение согласия.
Идея чистого центризма никому не дает покоя. Определение "чистого" я употребил не случайно. Неожиданно в компании Скокова оказался Егор Яковлев. С Яковлевым мы много и подолгу обсуждали ситуацию: и он, и я тяготились безнравственностью, которую тиражируют современные политики. Подозрительность стала главной чертой времени. Мне было труднее, чем ему; возглавляя государственное телевидение, я чувствую, как меня пытаются втянуть в эту политическую склоку. Когда власти начинают состязаться в полемике, кто больше коррумпирован, и немыслимые усилия тратятся не на управление страной, а на сбор компромата - большего безумия быть не может. На глазах общества политический Олимп превращается в авгиевы конюшни.
При наших встречах неминуемо возникала мысль о создании клуба единения, не претендующего на политическую власть, а анализирующего, размышляющего принародно о её нравственном наполнении. Мысль в чем-то сумасшедшая, идеалистическая, но крайне необходимая. Вернуть словам их смысл, понятиям, обозначающим высшие нравственные ценности, - их истинность.
Власть должна быть честной. Человеческое достоинство - превыше всего. Демократия и демократы - это не ругательство, а главная ценность цивилизации, если сохранять чистоту идеи и т. д. От имени этого единения личностей, их может быть двести, обратиться к обществу с манифестом. Создать нечто, нервирующее власть постоянно, из людей независимых, не истерзанных меркантильными интересами, но готовых всегда сказать свое слово и вынести на публичный суд проблемы, для власти, возможно, нежелательные, но не терпящие умолчания. Не претендуя на власть, говорить с ней на равных, заставить её считаться с мнением этого единства личностей, которое, расширяясь незначительно, может стать неким нравственным порогом для власть держащих.
И вдруг эта встреча со Скоковым, нащупывание единомышленников ради согласия, во имя согласия, опираясь на согласие. Я понимал, что слова Скокова, сказанные недавно: "Я не собираюсь уходить из политики", - не назовешь эмоциональным всплеском, надо ждать поступков, действий. Мне был интересен тот немыслимый союз, и я пришел. Собрались люди мало сказать непохожие: Николай Федорович Полосин - член Президиума Верховного Совета, Николай Травкин, Дмитрий Рогозин - один из молодых политиков, Вартазарова лидер социал-демократической партии, Евгений Кожокин, Егор Яковлев и я. Еще предполагалось участие Абдулатипова и Степашина, но и тот и другой были где-то чем-то заняты. Исходный девиз встречи: мы, разные по убеждениям, отказываясь от своих партийных пристрастий, создаем движение "Согласие ради Отечества". И, как первый шаг, готовим ассамблею народов России. Тут к месту и наш Манифест, который мы сочинили втроем: Егор Яковлев, Евгений Кожокин и я. Два заседания оргкомитета прошли в деятельных разговорах: кого привлечь, на кого опираться, как захватить идеей регионы, и вообще, зачем и почему?! А на третьем Егор Яковлев заявил, что он "сходит с поезда". Я чуть опоздал на эту встречу, и все взгляды присутствующих вперились в меня. Все ждали моей реакции. Я сказал - нет, я остаюсь. Пока остаюсь. Любой шаг к согласию должен быть использован - это моя философия. Хотя выход из игры Егора Яковлева ситуацию усложняет. У Егора есть авторитет среди интеллигенции. Накануне он обсуждал идею движения с Явлинским и Горбачевым. Когда я узнал об этом, я рассмеялся. Нетрудно предположить, что они ответили ему: Скоков - не тот человек. А кто нынче тот в понимании того и другого? Хотел бы я знать. Хотя я знаю. В понимании Явлинского - Явлинский, в понимании Горбачева - Горбачев. Кстати, Яковлев, обсуждая возможный состав будущего оргкомитета, не уставал повторять, характеризуя того или иного достаточно известного человека, но по каким-то качествам не укладывающегося в формулу честного и бескорыстного политика, одну и ту же сакраментальную фразу: "Отыгранный шар. Ему не верят, он себя исчерпал". На что я возразил: "Полторанин считает, что Скоков себя исчерпал, а Хасбулатов Полторанина называет "политическим трупом".
Почему эта деталь заслуживает внимания - мало ли создается партий, движений. Каждый инициатор считает себя более удачливым и свою, вновь созданную организацию более перспективной, но, как правило, удел этих партий, их шансы на успех примерно одни и те же, плюс-минус единица. Свежесть этой идеи - в объединении не единомышленников, а озабоченных... которые ради объединения готовы поступиться привычными для них пристрастиями. Доказать, что можно объединить разных на основе личной уважительности друг к другу. Появление в этой команде неуемного Травкина симптом. Будучи человеком порядочным, но увлекающимся, он быстро остывает в своих симпатиях, но разум, а в этом Травкину не откажешь, берет верх. И еще, ему не хочется в команде быть десятым. При всем при этом Травкин всегда несет вирус разлада в любом блоке, союзе. Как только он почувствует, что опять ошибся, он, как птица, устремляется на поиск другой стаи. С Травкиным нельзя ладить вообще, он человек конкретного участия. Партия Травкина не стала тем, на что он рассчитывал. Мне кажется, что эта самая партия отчасти тяготит его сейчас. Партии не хватает интеллектуального, культурного наполнения. Они пошли за популизмом Травкина, но сам он понимает - этого слишком мало, чтобы управлять страной или участвовать в управлении. Травкин неуемен в своем желании затянуть в партию интеллигенцию, ту самую, которую внутренне Травкин недолюбливает. Если случатся в ближайшее время выборы, Травкин будет деятелен в этом поиске особенно.
