- Давай, Коля, начинай. Будем помогать. Нам надо знать свои возможности в масштабах района.

И в ответ слова Травкина:

- Позвони Тяжлову, Гена (Тяжлов был главой администрации Московской области), чтоб не "ставил палки в колеса". А в остальном я с ним договорюсь.

Такие вот были отношения зимой 1991 года: "Привет, Коля! Здравствуй, Гена!"

Прогноз Травкина о сокрушительном поражении Ельцина на референдуме не оправдался. Более того, хотя и в целом по России четвертый вопрос о доверии к депутатам не собрал необходимых 50 процентов плюс 1 голос, дающий право на досрочные выборы депутатов, но в Московской области, Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге и ещё ряде регионов этот процент был выше 50 процентов. Он был выше и в округе, где избирался Травкин. Импульсивный Николай Ильич немедленно делает вызывающий политический ход: он слагает с себя депутатские полномочия, предлагая то же самое сделать всем демократическим депутатам. Сам поступок Травкина - бесспорно поступок не случайный. Он в духе Травкина, в его стиле. Но вот призыв к тем, кто должен поддержать этот поступок, заставляет задуматься об истинных побуждениях этого человека.

Призывом ответить на четвертый вопрос референдума положительно демократы, успокоенные единодушием своих политических оппонентов, считали вопрос о досрочных осенних выборах депутатского корпуса решенным. Смысловым эффектом должны были оказаться значительная разница между голосами тех, кто требовал досрочных выборов Президента, и теми, кто этого же самого требовал для депутатов всех уровней. Разумеется, по расчетам демократов эта разница должна была быть впечатляющей. И все организаторские и пропагандистские силы были брошены на участок фронта под кодовым названием - третий вопрос. Ответ на вопрос о досрочных выборах Президента как бы материализовал соотношение симпатий между Президентом и съездом. В этот момент никто ни о каких политических ловушках не думал. В итоге голосования разница, разумеется была, и, как предполагалось, в пользу Президента. Однако впечатляющей её назвать нельзя: 11-15 процентов. Но самым удручающим оказался даже не этот, отнюдь не крошечный разрыв, а неисполнение главной тактической задачи - переизбрание депутатского корпуса, появление нового закона о выборах в новый парламент, но уже без съезда. В решении и без того сложной задачи надо было программировать ещё одно действие, делающее перевыборы неизбежными. По мнению ближайшего окружения Президента (Гавриил Попов, Сергей Шахрай, Сергей Филатов, Владимир Шумейко, Сергей Алексеев и ещё несколько человек), таким действием должна стать новая Конституция и вся процедура её принятия.

Так родилась идея Конституционного совещания. Это был и хитрый, и мудрый шаг. Говоря военным языком, в тылу у противника высаживался десант. Съезд Конституцию, которая должна упразднить съезд как власть, не пропустит, а Конституция нужна. Все измучены противостоянием властей. Новая Конституция, принятая... В этом месте следует поставить отточие. Если не съездом, то кем?

Таким образом, упирающиеся консервативные съезд и Верховный Совет теперь вынуждены были озираться на некое правовое образование (Конституционное совещание), которое могло выполнить их работу. Положение съезда в глазах общества сразу становилось менее устойчивым. Съезд так настаивал на трансляции своих неуемных заседаний, что выработал у зрителей устойчивое неприятие своей сущности. Все было перед глазами: и как он препятствовал принятию новой Конституции, усложнял работу над ней, и как маниакально инициировал столкновения в самой конституционной комиссии, ссорил исполнительную власть с местными советами, упирал на неблагополучную ситуацию в экономике, что непременно помешает принять Конституцию. А рядом, в Кремле, собираются люди, общественно многоцветный народ: партии, движения, фронты, нацеленные проделать эту крайне необходимую предконституционную работу, но уже в сжатые сроки.

После референдума - а его итоги оказались достаточной неожиданностью практически для всех сил - Президент, его окружение продумывали собственные действия в ответ на контрнаступление оппозиции, связанное с возможным неодобрением экономической политики Президента. То, что это наступление начнется уже на следующий день, сомнений не было. Похожий вариант действий разработала непримиримая оппозиция, но уже из расчета собственных интересов. Она готова была примириться с положительным ответом на вопрос о доверии Президенту, ибо главным и ключевым для атаки был, конечно, момент несогласия с экономическими реформами. Непримиримые считали дело сделанным. Они понимали, что массовое неприятие экономического курса Президента дает им достаточную фору на внеочередных выборах. Вопрос о доверии экономической политике Президента, его включение в опросные листы, оппозиция считала своей громадной победой, одержанной на IX съезде. И здесь оппозиция была права. Голосование избирателей по этому вопросу ничего утешительного для Ельцина не предвещало. Именно появление этого опроса сделало непримиримых в одночасье сторонниками досрочных выборов депутатского корпуса и Президента. Надо отдать должное оппозиции, она неплохо провела весь 92-й год. Постепенно наращивалось давление на Президента на всем пространстве, которое удерживала исполнительная власть. По нарастающей - VII-VIII, а затем IX съезд (с пусть не удавшимся импичментом, не хватило 50 голосов) практически завершил эволюцию съезда в сторону агрессивного консерватизма. Съезд перестал существовать как среда, воспринимающая Президента. Демократы сначала потеряли парламент (Хасбулатов, используя механизм ротации, оттеснил демократов), а затем, уже как следствие, мы никуда не уйдем от своего прошлого, и съезд, избранный на 85 процентов из членов КПСС. Успех 1990 года мог остаться в демократическом поле, естественно, не в стопроцентном исчислении, а хотя бы в заявленном первоначально - 35 процентов демократически настроенных депутатов. Это постоянство могло быть сохранено при пусть малых, но осязаемых удачах реформы. И второе, не менее важное, - максимальная устроенность этих 35-40 процентов в структурах власти. На том, первом этапе, сразу после августа 1991 года, бесспорным кадровым ресурсом могли оказаться и депутаты союзного парламента, избранные от России. Здесь предстояла кропотливая селекционная работа. Увы, все это осталось благими пожеланиями. К апрелю 1993 года демократическое съездовское ядро едва насчитывало 20 процентов. Столь необходимая треть была потеряна безвозвратно. Оппозиция имела обнадеживающие перспективы. К сказанному следует добавить перманентный раскол, характерный для демократов первого и второго призыва. Демократические суждения, декларации существовали как некая настроенческая субстанция, поветрие, не завязанные в чисто государственных структурах. Демократия в России всегда существовала на общественных началах, как некая пикантная приправа, дань модности. И вот, когда им суждено было стать властью, демократы перенесли этот навык оппозиционной необязательности в плоть управления и очень скоро парализовали его.

СКОЛЬКО СТОИТ СТРАХ

Россия - непредсказуемая страна, измученная недостижимостью светлого завтра, а 75 лет жизни общества - это нескончаемая погоня за будущим, способным осчастливить нас, она пустилась в новое плавание, погрузив на корабль скарб, но при этом забыв лоцию. Для коммунистов страшна утрата постов, но неизмеримо более страшен факт безболезненного, в масштабах общества, отказа от мировоззрения, мироощущения, характера поведения, именуемых в повседневности социалистическим образом жизни. Странности референдума в том и заключаются: реформы не дали ощутимых результатов, но даже в их уродливом воплощении большинство активного общества почувствовало некую, пусть непознанную, реальность другой жизни. И здесь ответы на очень многие вопросы. Разумеется, принизить в случившемся роль средств массовой информации было бы неразумным, но и утверждать, что Президент узурпировал телевидение, радио и газеты, по меньшей мере - жить в мире иллюзий. Все средства массовой информации призывали к переизбранию депутатского корпуса: левые, правые, центристы, либералы - все. Казалось, в этой связи уточнение: от списочного состава или от состава участвующих в голосовании - не остановит избирателей. Однако итог голосования оказался другим. Именно в силу этой, казалось бы, нелогичности поведения общества демократы угодили в ловушку. Не дав согласия на перевыборы ни президента, ни депутатов, сограждане проявили осторожность.