Попробовали наладить вторую переговорную цепь - создали группу экспертов. Они готовили проект соглашения. Затем за стол переговоров садились делегации в полном составе. Председательствовал Патриарх Алексий. Три попытки выработать соглашение успеха не имели. Соглашение не выстраивалось, превращалось в обыкновенное заявление. Уже договорились подписать совместное заявление, но вскоре и от этого отказались. Любой шаг к сближению Воронин перечеркивал очередным ультиматумом, окрашенным истерикой депутата Домниной. В итоге каждая из сторон давала свое свидетельство журналистам, обвиняя противоположную сторону в нереалистичности её позиции. Срок, обозначенный в правительственном обращении, тоже был своего рода ультиматумом, он приближался. Его истечение могло стать началом каких-либо нестандартных действий, иначе беспомощность центрального правительства, как и правительства Москвы, становилась очевидной. Представлялось алогичным, что нарастающая нервозность исполнительной власти, не желающей силового столкновения и, конечно же, опасающейся его, не вызывает неадекватной реакции в Белом доме. Переговоры в Даниловом монастыре оказались на грани срыва. Использовалась любая мелочь, вплоть до неточностей, допускаемых журналистами. Когда патриарх встретился с Президентом днем ранее, а телевизионный сюжет ошибочно был заверстан днем позже. Этого оказалось достаточно, чтобы Воронин обвинил патриарха в лукавстве, что тот якобы наезжает с докладами в Кремль, где получает у Президента инструкции на следующий тур переговоров. Краткосрочный перерыв в переговорах по причине нездоровья Алексия объясняется этой выходкой Воронина, оскорбившей патриарха.
Все эти дни на телевидении, радио были тревожными. В воздухе висело предчувствие беды. В течение практически всей недели каждый рабочий день я начинал разговором с начальником службы безопасности Компании.
Очередной раз рисуя на листе бумаги всевозможные комбинации, я спрашивал себя: какой резон Белому дому затягивать переговоры? Чем вызвано ужесточение позиции Воронина? Мы имели постоянную информацию из Белого дома, там работали наши корреспонденты. Все они говорили в один голос о гнетущем чувстве, преобладающем среди депутатов, нежели взвешенном, предполагающем какую-то нестандартную активность. Очень скоро стало ясно, что в Белом доме образовалось некое подобие военной хунты в составе: Ачалов, Макашов, Баранников, Дунаев. Все они формально подчинялись Руцкому, который руководил предполагаемой обороной резиденции парламента. Но все они были неизмеримо профессиональнее Руцкого в своем деле, и, скорее всего, именно они контролировали ситуацию и поведение Руцкого. Если военные затягивают переговоры, а их положение вроде как безвыходное, следовательно, они на что-то рассчитывают. Возможно, ждут перелома в настроении общества, но это ожидание длительное.
Всего могло хватить - продуктов (окруженный милицией Белый дом - это же не всамделишная блокада) и скупо расходуемой электроэнергии (депутаты, заседающие при свечах, производят впечатление экзотическое, театрально-постановочное, как и момент самовеселья - поющий оперную арию депутат Челноков или пляшущий депутат Бабурин - все это мы увидели в информационных выпусках).
При всей трагикомичности происходящего отсеченность от окружающего мира, когда ты находишься в самом центре Москвы, действует изнуряюще. Военные не могли не заметить, что у депутатов сдают нервы, и тем более у людей, вовлеченных в эти события, собранных откуда ни возьмись и не очень жалующих понятие "воинской дисциплины". Вооруженные формирования, наспех сбитые в отряды, были больше похожи на махновцев, чем на воинские части. Не было главного - психологической устойчивости, или, проще говоря, поведение защитников Белого дома могло оказаться непредсказуемым. Следовательно, переговоры - отвлекающий маневр. И суть замысла - дотянуть до субботы и воскресенья. Примерно в это же время стало известно о выступлении в Белом доме Соколова, потребовавшего отставки Хасбулатова как человека маниакального и не способного в этих условиях ни на какие разумные шаги.
На защиту Хасбулатова поднялся Руцкой.
"Коней на переправе не меняют", - сказал он. Затем в своей солдафонисто-гусарской манере он охарактеризовал Руслана Имрановича как надежду России, демократа, выдающегося парламентариста, мужественного борца против диктатуры. Надо отдать должное Соколову, с точки зрения политической этики он сыграл безукоризненно, поступив и принципиально, и мужественно. Вениамин Соколов красиво вышел из игры, сохранив авторитет среди людей своего круга. А для доктора наук, академика Соколова это не так мало. Съезд, а точнее, немногочисленное собрание депутатов Соколова не поддержало. На пресс-конференции Хасбулатов оценит выступление Соколова как вредное и ошибочное.
Один из заместителей спикера, Исправников, совершает челночные рейды между Кремлем и Белым домом. Я случайно оказался свидетелем одной из его встреч с Филатовым. Исправников жаловался, что он вот уже три дня под подозрением, его отсутствие тотчас замечается, отлучаться из Белого дома ему становится труднее и труднее. Филатов усиливает давление на депутатов. Срочно создаются промежуточные службы при Президенте, нацеленные на заключительную работу над проектом Конституции, подготовку к выборам, формируется некое пространство престижных рабочих мест для депутатов. Цель замысла - расколоть не просто депутатское многолюдие, расколоть оппозицию. Предложить значимые должности с хорошей зарплатой. Оставить в Белом доме ярых и непримиримых. Дать понять обществу - разумная и умеренная часть депутатов составляет большинство и считает противоборство с Президентом бесперспективным. Депутаты, приступившие к работе в структурах исполнительной власти, президентской администрации дают направо и налево интервью, призывают своих коллег прекратить бессмысленное заседательство и покинуть Белый дом, говорят об усталости общества и гибели идей парламентаризма. С последним нельзя не согласиться. Верховный Совет много сделал для того, чтобы доказать, что парламент в России - ещё одна разновидность диктатуры, не имеющая ничего общего с парламентскими традициями развитой демократии. В этом смысле рисунок взаимоотношений парламента и Президента, парламента и правительства был выдержан в предельно контрастных тонах, не дополняющих друг друга, а взаимоисключающих. Никого не интересовало разделение обязанностей, прав, как, впрочем, и функций контроля. Борьба шла только за верховенство, а значит, право бесконтрольности и непогрешимости своих действий.
Если оглянуться назад и перечитать любые изменения статей прежней Конституции, касающиеся управления государством и обществом, нетрудно увидеть желание депутатов усечь, парализовать любую власть, кроме собственной.
Нельзя сказать, что депутаты, покинувшие парламентский лагерь, преуспели в своих обличительных откровениях и перевербовали своих коллег. Общество измучено конфронтацией, и его политические амбиции упрощены. Даже плохой конец лучше бесконечной неизвестности. Не существовало поднимающейся как на дрожжах любви к Хасбулатову либо парламенту, как не существовало и безмерной, незыблемой любви к Президенту. В этот момент симпатии оказались на стороне Ельцина, поступившего мужественно и решительно, как и подобает поступать главе государства. И уже мало кого интересовала степень бесспорности президентского шага.
Россия выросла на традициях сильной власти, потому столь велико смятение перед беспределом и беспомощностью тех, кого принято называть властью. Кошмарная череда нерешительности была наконец нарушена главой государства. В душе большинства сограждан возникла чувственная симпатия к уже позабытой силе верховной власти. Решительность в этот момент оказалась в большей цене, чем безупречность.
Захваченная событиями вокруг Белого дома и вызывающим недоумение послеуказным молчанием Президента, пресса проглядела Данилов монастырь. "Мало ли переговоров. Ну, ещё одни, подумаешь".
Просматривая газеты за последние дни сентября, я обратил внимание на два момента в поведении российского парламента.
