– Посмотрим, товарищ командир.
– Ладно, я на доклад.
– Никитин со всем штабом у немецкого летчика, – указал он на группку людей, что-то рассматривающих рядом с обломками «худого» на взлетной полосе.
– Летчика? Что за летчик? – не понял я.
– Так это с «мессера», что вы сбили. Выпрыгнуть-то он прыгнул, да парашют не открылся.
– А, ясно, ну я туда тогда.
Вскочив на подножку бензовоза, ехавшего в нужную сторону, я спрыгнул на ходу и, пробежав несколько шагов, чтобы погасить скорость, направился к группке людей, рядом с которой стояла черная «эмка». Сделав несколько уставных шагов, обратился к полковнику авиации, стоявшему рядом с Никитиным и Запашным:
– Товарищ полковник, разрешите обратиться к товарищу майору?
– Обращайтесь.
– Товарищ майор… – Я быстро доложил в отсутствие комиссара результаты совместного вылета, в конце добавив: – Всего за время вылета сбито четыре Ме-109 и один подбит. У нас тоже есть потери. Доложил летчик-истребитель старший сержант Суворов.
Однако ответил не Никитин, а полковник:
– Уже не старший сержант, а младший лейтенант. Вчера был выслан наградной лист для награждения младшего лейтенанта Суворова… званием Героя Советского Союза, с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда», за десять сбитых, важный разведвылет и угон самолета с немецкого аэродрома.
Паузу полковник сделал просто замечательную, даже у меня сердце чуть не остановилось в ожидании продолжения. Что тут было-о!.. Меня хлопали по плечам и спине, выражая свою радость, кричали, поздравляли, а я стоял и глупо улыбался, с трудом веря, что я – я!!! – буду Героем Советского Союза. Нет, ждал, конечно, но все равно это известие как пыльным мешком по голове ударило.
– …это будет первый Герой Советского Союза в нашей дивизии с начала этой войны, – услышал вдруг, поняв, что вокруг уже тишина и все внимательно слушают командира нашей авиадивизии. Полковник оказался именно им.
После чего с подошедшим комиссаром мы направились в штаб полка, где комдив слегка отругал Никитина, что я служу в его полку, и велел перевести меня в истребительный полк Запашного, который, оказывается, входил в нашу дивизию. Разговор велся, конечно, не при мне. Но я стоял у штабной землянки и прекрасно все слышал.
– Суворов, зайди, – велел вышедший Смолин.
– Ну вот он, герой, – сказал полковник, осматривая меня еще раз.
– Сколько у тебя сейчас на счету сбитых?
– Семнадцать, товарищ полковник. Если четыре последних засчитают, – ответил я комдиву.
– На моих глазах сбил, – подтвердил Тарасов.
– Да и я тоже не слепой. Ах, как ты его на вираже поймал! Сказка! Никогда такого пилотажа не видел! Где учился?
– У майора Ларина, – ответил я. Именно так было написано в моей биографии.
– Ларин? М-м-м, Ларин, Ларин? Нет, не припомню такого. Где служит?
– Под Москвой, товарищ полковник, в ПВО.
– Хорошо, а теперь, лейтенант, расскажи-ка мне подробно про все свои бои, а лучше зарисуй еще и схемы, – вдруг попросил комдив.
– Так у меня все есть, товарищ полковник, кроме последнего боя. Разрешите принести?
– Разрешаю, – с легкой улыбкой ответил комдив.
Выскочив из штабной землянки, я поспешил к своей, однако навстречу попался один из моих соседей по койкам, сержант Власов.
– Ну ты, Севка, и снайпер! – не очень довольно сказал он, завидев меня.
Что он имел в виду, я понял, только когда добежал до землянки, а вернее до того, что от нее осталось.
На месте нашего жилья была яма с торчащими из нее бревнами настила и хвостом сбитого мною «мессера».
Вокруг ходили парни из первой эскадрильи и качали головами.
– Там был кто-нибудь? – испуганно спросил я.
– Нет, все вышли вас встречать, – ответил комэск-1 капитан Ларионов и добавил расстроенно: – У меня же там все вещи были.
– Извини, я не специально.
– Да ладно, всякое бывает! – отмахнулся капитан.
Один из летчиков сказал, ковырнув носком сапога дерн рядом с землянкой:
– Странно, что он не загорелся.
– Может, летчик был убит? – предположил другой.
– Вытащим – узнаем, – буркнул комэск.
– Блин, у меня же там вещи и дневник!
– Через час разберем завал, посмотрим, что уцелело, – ответил капитан Ларионов и стал командовать подошедшими бойцами. В стороне послышался рев трактора, ехавшего сюда, чтобы вытащить самолет.
«Быстро работают. Черт, у особиста же наверняка копия есть!» – вспомнил я и рванул обратно к штабу.
С помощью дежурного вызвав Никифорова, я быстро объяснил ему про землянку, но, оказывается, он об этом уже знал, только что сообщили.
Сходив к себе, политрук принес копию дневника со всеми необходимыми для работы с ней штампами.
– Держи, – протянул мне.
Поблагодарив его, я глубоко вздохнул и вошел в землянку. Разговор с объяснениями и показыванием на модельках самолетов, которыми выступали обычные щепки, занял почти два часа, пока удовлетворенный рассказом полковник не отпустил меня, оставив дневник при себе. Как его забрать обратно – это уже не мои проблемы, а Никифорова.
Почесав мокрый лоб, покрутил головой и направился в столовую, откуда на миг заглянул в санчасть, а потом – к своей землянке, которую уже привели в порядок и сейчас обустраивали внутри.
Рядом была свалена куча вещей, найдя свои, где был и дневник, я посмотрел – вроде все цело. От землянки уходили следы трактора и волочения – похоже, «худого» утащили куда-то подальше.
Поглядев на другие вещи, спросил у сидящего на одном из бревен старшины Гатина, стрелка-радиста в экипаже комэска, который, куря папироску, наблюдал за работами:
– Про наших не слышно?
– Оба сели на пузо. Федоров уже едет сюда, а вот с Секалиным плохо, стрелка, сержанта Темина, убили, остальные побились при посадке, в дерево воткнулись, хорошо, что живы, в госпиталь везут. Машина за техникой и запчастями уже послана.
– Да-а, не доглядел, – ответил расстроенно я, вспомнив Темина, а особенно – как классно он плясал.
– Да ты-то что мог один сделать, тем более ты с другими резался? Может, ждали?
– Не, точно нет. Те, что на меня сверху свалились, из другой части, по маркировкам было видно. Просто не повезло.
– Да, дела. Да, кстати, поздравляю вас, товарищ младший лейтенант.
– Спасибо, – ответил я и со вздохом добавил: – Меня в полк Запашного переводят.
– А вот это плохая новость. Когда?
– Сегодня, комдив приказал.
– Значит, опять без прикрытия будем летать. А знаешь, мы ведь уже привыкли, что ты где-то рядом и если что, придешь на помощь… М-да. Тяжело будет, – погрустнел старшина.
– Это да. Я вещи пока тут оставлю, занесешь на мою койку, ладно? – попросил я Гатина, сложив свои вещи аккуратной кучкой.
– Чего спрашиваешь? Занесу, конечно.
– Спасибо, если что, я у своего ястребка.
– Ага.
Я был несколько ошарашен сегодняшними событиями, поэтому до меня не сразу дошло, а вот когда дошло… Я резко остановился и задумался. Перспективы открывались не самые радужные. Получалось, что попадал в полк со своим уставами и наставлениями. То есть прощай вольность и здравствуй строй. Стопроцентно меня включат в какую-нибудь эскадрилью, где окажусь на вторых ролях, и мои успехи там будут мало что значить, и не смогу творчески действовать. Нет, майор Запашный, конечно, потихоньку вводит новые приемы, но не так, как нужно бы делать. Слишком медленно.
Посмотрев на капонир, до которого не дошел метров пятьдесят, развернулся и побежал к штабу – если есть возможность исправить ситуацию, то надо торопиться.
Мне повезло, комдив еще не уехал и разговаривал с командованием обоих полков у своей машины. Подойдя к командирам, я у полковника спросил разрешение обратиться к майору Никитину.
– Товарищ майор, разрешите поговорить наедине?
Как только мы отошли метров на двадцать, я быстро изложил ему свои мысли. Он сразу ухватил суть, ведь это и его касалось, и даже расширил мою идею. Как только мы договорились, он поспешил к комдиву, оставив меня на месте.
