– Хозяин, тебя тут девка дожидается, – он кивнул в сторону обеденного зала.
Кабак Кастета, главный и лучший из его питейных заведений, меньше всего напоминал бандитский притон.
Наоборот, для этого района возле Вонючки это было, пожалуй, самое приличное заведение, которое с удовольствием посещали мастеровые, работники и работницы с мануфактур и мастерских.
Большинство из этих работников или были свободными изначально, или уже давно выкупившимися сервами. Странности здешних порядков многих удивляли – сумму выкупа барон Ферм, ставший графом ри Шотелом, установил невысокую, а платил он немало, а, с точки зрения сервов, в прошлые года никогда не державших в руках больше десятка солигров, так и вовсе платил огромные деньги.
Приходили сюда и работающие на производствах сервы с сервками, которые, особенно в последнее время, и не торопились скопить на освобождение, предпочитая тратить получаемые деньги на другое, в том числе и на развлечения.
При взгляде в сторону зала настроение Кастета сразу же поднялось.
И дело было не только в том, что просторный зал на сотню человек был почти полностью забит, и не только в том, что на сцене выступал бард, приехавший аж из Нимеи, второй столицы королевства, а в том, что, прислонившись к стенке между окон, потерянно стояла симпатичная девушка, которая скоро будет удовлетворять все его прихоти.
Увидев взгляд Кастета, девушка вздрогнула и робко стала протискиваться к нему, обходя столики с посетителями.
Кабатчик осмотрел зал и удовлетворённо кивнул, сегодня выручка опять будет рекордной – всё же бард не зря старается, надо будет ему ещё немного деньжат подбросить.
За одним из столиков сидела компания из пяти девиц, видимо, ткачихи или прядильщицы. Они пили чай с пирожными и зачарованно слушали певца, но что-то в них Кастета насторожило. Впрочем, его настороженность не успела сформулироваться в конкретную мысль, как подошла намеченная им для сегодняшних развлечений девушка.
– Я пришла, как вы сказали, – её голос был настолько тихим, что кабатчик его еле услышал.
– Не тушуйся, малышка, и не грусти, – радостно и плотоядно заулыбался Кастет, – А то смотри, понравится мой дружок на вкус, так ещё и напрашиваться ко мне будешь.
Рядом радостно заржал рыжий раб, но под строгим взглядом, который бросил на него хозяин, тут же заткнулся.
– Мне пока некогда. Иди посиди где-нибудь в зале, – кабатчик показал подбородком в сторону столов, откуда только что пришла девушка, – послушай моего певца. Да, я тебя сегодня угощаю. Цени.
Он подошёл к девушке вплотную и провёл рукой по её ягодице.
Когда та покраснела, то Кастет засмеялся и пошёл на кухню, бросив пробегавшей мимо рабыне-официантке:
– Принеси ей, что закажет.
Девушка некоторое время потерянно пробиралась между стеной и первым рядом столов.
Хотела было пристроиться к пятёрке девушек-работниц, сидевших за столиком на шестерых, но, находившаяся с одной стороны стола пара из них, явно бы не стала сдвигаться и тесниться. Свободных столов не было, а за теми столами, где были свободные места, сидели, в основном, мужчины или смешанные компании приятелей.
– Ищешь, где сесть? Садись.
Девушка обернулась. Сзади неё, чуть сбоку от стола с пятью девушками, стоял небольшой столик на двоих, за которым сейчас сидели пригласившая её девушка со своим парнем, но там, и правда, можно было при желании разместиться хоть вчетвером. К тому же эта, чем-то немного странная, девушка подвинулась, освобождая для неё место на лавке.
– Спасибо, – сильно стесняясь, сказала она, – Мне правда надо где-то подождать одного… – она не знала, как ей назвать кабатчика Кастета и смутилась ещё больше. – Енга. Меня зовут Енга.
– А меня Уля, – весело представилась девушка. – А это мой жених Нечай. Правда он красивый?
Уля засмеялась. Её смех был настолько заразителен, что Енга на какой-то миг даже забыла причину своего прихода в этот кабак и тоже улыбнулась.
– Тебе чего принести, – довольно грубо спросила у Енги подошедшая к столику рабыня Кастета.
– Мне? – девушка немного растерялась, она совсем и не думала о заказе.
Но тут вдруг в разговор вмешалась её новая знакомая. Зрачки у неё будто сузились, а в голосе прорезался металл.
– Рабыня, тебя что, не учили вежливому обращению с клиентами? – от вроде бы спокойного голоса Ули даже у Енги пробежали мурашки, у рабыни же и вовсе словно ноги подкосились, а лицо побледнело.
– П-простите, госпожа, я принесу госпоже то же, что и вам, – тихо проговорила официантка, – М-мне можно идти?
– Иди, только возвращайся поскорее, пожалуйста, мы тебя очень будем ждать, – опять заулыбалась Уля.
Енге показалось, что в Уле словно два человека живут. Один из них только показался и тут же спрятался. Что-то с этой девушкой было не так. И рабыня вон как оглядывается с недоумением. Видно, тоже не понимает, что это сейчас было.
Тут и спутник Ули, её жених Нечай, произнёс непонятную странную фразу:
– Мало надеть парик, сменить одежду и наложить грим. Надо ещё и научиться сдерживать себя и, как он нас учил, не выходить из образа.
Задуматься о замеченных странностях Енга не успела – на сцену вернулся бард, который некоторое время перекусывал и выпивал за одним из сдвинутых двойных столов, куда его пригласила компания молодых парней и девушек.
Бард взял в руки гитару, какое-то время подтягивал и ослаблял струны, и, наконец, запел.
Он пел о юноше и девушке, описывая, какими они были красивыми, и как любили друг друга. Как он часто ей дарил цветы и подарки, а она ждала его целыми днями.
Затем музыка стала тревожной, и певец поведал, как парень, живший в соседней деревне, пошёл через лес к своей любимой, а в лесу повстречал разбойников. Как он сильно с ними бился голыми руками, но всё равно погиб в неравной схватке. А девушка его не дождалась, а, узнав о его гибели, утопилась.
Будь сейчас в этом зале хозяин этих мест барон Ферм, он же граф ри Шотел, он бы рассмеялся от этой слащавой и глупой басни.
Но у присутствующих в зале было другое мнение. Мужчины бурно стали стучать по столам, а женщины и девушки ревели в полный голос. Енга и Уля не были исключением.
Заплаканная рабыня-официантка, видно, работая, тоже слушала, всхлипывая, принесла бутылку вина, небольшую вазу мочёных яблочек и ягод и тарелку сырной нарезки.
– Давай стукнемся стаканами, так иногда делают в дальних странах, – утерев платочком слёзы, оставившие на её лице какие-то странные, хотя и еле заметные, потёки, произнесла Уля и подняла стеклянный стакан.
Нечай уже налил вина и Енге из той бутылки, что была у них. Когда Енга стала подносить свой стакан к Улиному, она невольно обратила внимание на холёные руки её новой знакомой. У ткачих или прядильщиц, кем, если судить по простенькому платьицу, была Уля, таких рук быть не может.
Но эта мысль прошла в голове Енги по краю сознания. Она всё ещё была под впечатлением от печальной истории барда, и не забывала цель, с которой она прибыла в этот кабак.
– С тобой что-то случилось? – участливо спросила Уля.
– Нет. Всё в порядке, – замотала головой Енга.
Уля попыталась настоять на ответе, но тут бард снова запел. На этот раз это была смешная песенка про мельника и мельничиху. Уля смеялась, а вот Енге было не до смеха.
– Давай ты мне расскажешь, я же вижу, что у тебя какая-то беда. Может мы тебе чем поможем?
В голосе Ули было столько участия, а её жених смотрел так доброжелательно, что Енга не выдержала и рассказала им почти всю свою жизнь. Если Нечай слушал несколько отстранённо, то вот Уля смотрела и слушала очень внимательно. Иногда, правда, отворачивала голову и, когда углубившаяся в свои воспоминания и переживания Енга ничего не видела, тайком проводила платком по глазам.
Девушка была родом из Банта, одной из центральных провинций Винора. Когда их поселение было разграблено и сожжено наёмниками герцога ре Винора, уцелевшие жители собрали из остатков имущества обоз и пустились в бега на юг королевства, не затронутый войной.
